Погружение в темную воду. Мистические истории: реальные и выдуманные

– Так я и не особо верующий. И так сойдет.

– А зачем купил крест тогда?

– Ну так для понта, посмотри, цепь толщиной с палец, как у бандитов, я то всегда рубаху расстёгнутой ношу, когда за рулем особенно, жарко ведь, пусть видят грудь молодецкую. – Он засмеялся, – Да и золото всегда в цене, самое надежное вложение.

Люба не могла не согласится, проводив покупателя, она заперла дверь на два замка и пошла пересчитывать деньги. Их ей хватит чтобы полмесяца хорошо питаться, а так как она привыкла на еде экономить, то и целый месяц, а Юрке она сварит два окорочка и хватит с него, не отъедаться на курорт приехал.

У Николая Павличко в последнее время жизнь хорошо складывалась. Жена работала операционистом в банке, он имел регулярные рейсы, благодаря которым удалось купить почти новую «Таврию». Скоро поедут за товарами к школе в Симферополь, там и дешевле, и выбор огромный.

Сегодня было теплое и солнечное утро, он поехал на шабашку, по дороге завез жену на работу. Маринка как только вошла, сразу стала рассказывать.

– Девочки, мне сегодня сон такой страшный приснился.

– Про что? – хором спросили коллеги.

Она вытащила из пакета банки с едой и понесла в холодильник.

– Якобы я купила обувь к школе, пришла домой, открываю коробки, а они пустые – обуви в них нет. Я во сне испугалась, аж даже закричала, Коля рассказал потом. Это ж кошмар, столько денег потерять, за четыре пары. Неужели забыла в магазине – крутилось у меня во сне. Прям как сейчас вижу на столе стоят четыре пустые коробки из-под обуви.

– Да, и вправду страшный сон, – выдали девчонки.

– Можно сказать в руку, мы же на выходных поедем в Симферополь, надо Сашке и Надьке покупать одежду, к школе и обувь, осеннюю, к зиме что-то присмотрим.

Светка рассмеялась: «Чего только не приснится». Однако уборщице Лидии Петровне было почему-то не до смеха, уловив суть разговора она даже выронила швабру из рук. Какая-то тень пробежала по старухиному и так коричневого от постоянного солнца лицу. Но женщины на нее внимания не обратили.

На следующий день утром она снова пришла убирать.

– К четырем гробам это, – сказала Лидия Петрова Светке, та сегодня пришла раньше уборщицы.

– Вы о чем?

– Я про сон Маринкин – четыре пустые коробки, будет четыре гроба.

– Да что вы такое несете?

– Не я это придумала и сделать ничего не могу.

– Это просто сон, у меня никогда не сбываются, ни в хорошую, ни в плохую сторону.

– Я бы хотела, чтобы он не сбылся.

– Только Марине не говорите об этом, – попросила Света.

– Не люблю я плохие вести разносить.

Света не придала значения, мало ли старуха сошла с ума, неудивительно при ее одинокой жизни. Об этом сне и уже забыли, до середины августа.

Ближе к сентябрю с утра прохладно до полудня, южные жители могут выдохнуть. Скоро уже осень и ее запах ощущался в воздухе. Поэтому людям не пришлось стоять под палящим солнцем в ожидании, когда приедет второй катафалк. Четыре гроба в одном уместиться не могли. На кладбище пришло на удивление много народу, почти полгорода хотели помянуть умерших, даже корреспондент был, такое событие для небольшого городка – авария под Феодосией, маленькую «Таврию» подмял под себя большой грузовик. Все четверо погибли, так и не доехав до дома. Николай решил обогнать по встречной и быстрее быть в городе, но судьба сложилась иначе.

Родители Николая не пожалели денег и на кладбище создали практически семейный склеп. Четыре могилы выложили мрамором, поставили один большой памятник, на котором семейная фотография Павличко, родители обнимают детей, все улыбаются, будто фото на рекламный плакат.

В другом ряду, практически напротив, еще одна свежая могила, по ветру разлетаются черные ленты: «от родителей», «от друзей», «от братвы». На ней массивный гранитный монумент, на котором выгравировано изображение хозяина – Николай Валентинович Красько. Серьезный дядька в кожаной куртке и рубашке с расстегнутым воротом, на груди массивная цепь с крестом. Точно таким же, какой схоронился на груди его тезки, теперь уже соседа по загробной жилплощади.

Через три года могила Любы тоже оказалась неподалеку. Сгорела от рака за полгода.

Истории моей матери

Отличие этих историй от остальных в том, что они переданы без доли фантазии. Это реально случившиеся факты, свидетелями которых была моя мама.

Длинными, зимними ночами, когда за окном завывал ветер, и густая метель засыпала карнизы окон, мама рассказывала мне страшные истории, которые я, тогда еще ребенок слушала с упоением и смотрела в окно, в ожидании увидеть там тени этих страшных приведений и чертей. По мере приближения к кульминации рассказа, я достигала пика ужаса и закрывалась одеялом с головой, мурашки хозяйничали на моем теле, но, тем не менее, я продолжала вожделенно слушать мать, слушать и бояться.

История первая: Бесы на колесницах

Вые бiс на горiще

Украинская народная пословица

Эта история одна из моих самых любимых, потому, что она до сих пор вселяет священный ужас. Очень часто я просила мать рассказать мне именно ее. Однако, если бы мне на собственной шкуре удалось испытать все нижеописанное, сейчас бы я не писала эти строки: мое нежное сердце разорвалось бы подобно петарде.

Происходило это мистическое дело в 50-е годы в сельском клубе, который стоял в селе Карасу, Кустанайского района Казахской АССР. Это деревушка, заброшенная в бескрайних степях, оторванная от цивилизации. Деревня была небольшая, состояла из нескольких домов, выстроенных вдоль одной улицы.

Степной климат Казахстана не балует людей своей мягкостью: летом зной и палящее солнце, ни дуновения ветерка, в тени более сорока градусов по Цельсию, зимой – морозы колючие и трескучие, а метель непроглядная и непролазная. Плотная снежная стена не позволяет увидеть что-то даже на расстоянии вытянутой руки. Многие из селян, выходившие из дома в метель, больше никогда не возвращались. А однажды усталый путник, так долго плутавший в метели, заблудился и ноги сами привели его на то место, где ему и положено быть – на кладбище. Утром его нашли замерзшего, примостившегося у только что построенного склепа. Хочется сказать пару слов о казахских кладбищах тех лет: дело в том, что казахи не хоронили тела в гробах, они заворачивали покойного в простыни и сажали под своеобразную крышу и засыпали землей. Не знаю, может быть сейчас их захоронения похожи на стандартные мусульманские кладбища, но в то время, когда моя мама жила в Казахстане, они были именно такого вида.

Но вернемся к нашей истории…

Моя бабушка работала уборщицей в сельском клубе. Убираться ей приходилось по ночам. Света в селе не было, поэтому, чтобы как-то освещать помещение, приходилось топить печь и иногда держать открытой дверцу, чтобы свет от углей проникал в помещение.

Однажды бабушка позвала с собой мою маму, якобы для того, чтобы та помогла ей привести в порядок помещение перед приездом партийных властей. Об истинных причинах бабушка умолчала, дабы заранее не травмировать психику ребенка.

Мама, будучи жизнерадостным и работящим ребенком согласилась помочь бабушке и с удовольствием отправилась с ней в темную морозную ночь. Вечерами из дома выходить было опасно не только в метель, опасно было в любое время и любую погоду. Но опасаться приходилось не воров, маньяков и разбойников – этих отбросов общества было меньше всего в сельско-степной местности, в Советском Союзе. Люди опасались волков, которые приходили из степи в деревни и потрошили хозяйства. Если волкам попадался человек, то они и его задирали.

И вот, мама с бабушкой пришли в клуб и растопили печь: дрова потрескивали, бабушка начала подметать пол.

Приближалась полночь и женщина начала заметно нервничать, она лавировала туда-сюда в темноте в ожидании чего-то нехорошего. Ребенок продолжал подметать полы и напевать песенку.

Маленькая Шурочка любила убираться в клубе, потому что иногда она там находила копеечку, а то и рублик. В то время этих денег хватало, чтобы ребенок мог купить себе мороженое или конфетки-подушечки. Такие сладости мама и ее младшие брат с сестрой видели очень редко. Их безграмотная мать-одиночка не могла обеспечить даже досыта хлебом.

Началось. Неожиданно, откуда-то сверху стали доноситься шорохи. Женщина побледнела:

– Что это, мама? – спросил ребенок, продолжая подметать пол.

– Это крысы, дочка, всего лишь крысы, – говорила женщина, еле дыша.

Шумы стали набирать оборот, и бабушка поняла, что обманывать ребенка уже нет смысла. Она схватила девочку и прижала ее к себе, как только что снятое пальто.

На чердаке слышались посторонние шумы: бряканье и клокотанье, будто скелеты ехали верхом на остовах, некогда бывших лошадьми и гордо держались своими истлевшими костями.

– Мамочка, это не крысы! – кричал ребенок.