Послание к Карине

Послание к Карине
Анастасия Юрьевна Охотина

Карина – девушка, проживающая серые тоскливые будни в старой хрущевке. Ее дни похожи один на другой, жизнь кажется такой же серой и совершенно безвкусной, пока однажды ей не приходит письмо…

Анастасия Охотина

Послание к Карине

Замерзшие пальцы коснулись железных кнопок кодового замка. Приложив усилие, я открыла тяжелую железную дверь старенькой хрущевки.

В подъезде, как обычно, темно и привычно пахнет сыростью. Лифт в доме отсутствует, зато в нескольких шагах от входной двери располагается старая лестница с облупившейся краской на перилах.

Моя черная стеганая куртка насквозь мокрая от октябрьского ливня. Я снимаю капюшон и дышу на холодные ладони, тру их друг о друга, стараясь согреть, но это не помогает.

Делаю над собой усилие, чтобы снова шагнуть на эту старую лестницу. Она напоминает мне мою жизнь, поэтому я ненавижу ее и всякий раз с презрением сдираю ногтями краску с перил, когда поднимаюсь вверх.

Моя жизнь – усталое движение вверх по старой разрушенной лестнице, где в точке прибытия меня не ждет совершенно ничего.

У почтовых ящиков на третьем этаже копается пожилой мужчина – сосед, живущий прямо подо мной. Тот еще мерзкий старикашка.

– Молодежь! Вечно у вас лица недовольные! – мгновенно реагирует на меня дед, как бык на красную тряпку.

– А чему радоваться-то? – огрызаюсь я, демонстративно доставая из кармана телефон и утыкаясь в экран.

– И волосы-то все себе обкорнала, совсем как пацан! – не унимается старик и ворчит мне вслед.

И какое ему дело до пары сантиметров мокрых от дождя волос, оставшихся от моей густой шевелюры?

Я быстро поднялась на четвертый этаж, громко звякнула ключами и наконец осталась в тишине. В своей звенящей тишине, давящей на уши в те несколько секунд, когда ты входишь с шумной улицы в полное безмолвие.

Включив свет и бросив на пол сумку, я скинула мокрую куртку, сапоги и пошла в ванну, желая смыть с себя очередной, похожий один на другой, серый день.

Раздевшись, я ненадолго остановилась у зеркала, рассматривая свою короткую «пацанскую стрижку».

Зачем я смотрела на себя снова и снова? Зачем всматривалась в свои серые глаза? Такие же серые как небо, под которым я жила, и дни, которые я проживала. Что я хотела увидеть в них?

Однушка, которую я снимала была обклеена монотонными белыми обоями, пожелтевшими от старости. Я могла бы сделать ремонт, но мне не хотелось ничего делать. Не хотелось ничего тут менять, ведь все это не было моим. Да и была ли я?

Я работала парикмахером, оставляя на работе по двенадцать часов своей жизни. Помню, когда-то в детстве мне хотелось делать людей красивыми, поэтому я выбрала такую профессию. Но потом… Потом идеи угасли, детские идеалы остались в прошлом, а я столкнулась с привередливой клиентурой, хамоватым начальством и рутиной, повторяющейся изо дня в день, из года в год.

Так шли мои будни. Да что там мои? Наверное, будни тысячи людей проходят именно с таким же чувством глубокого разочарования окружающей действительностью.

Так прошла еще одна неделя моей жизни. За окном было тридцатое октября. Я открыла окно в комнате, стараясь хоть как-то выветрить из квартиры запах влажного подъезда. На улице было темно, хоть глаз коли, зато хоть не было дождя. Ну конечно, разве мог идти дождь, когда я дома? Он шел только тогда, когда я шла по делам, словно даже погода менялась назло мне.

Подойдя к кровати, я достала из-под подушки шелковую голубую ночнушку. И откуда такая привычка – складывать спальные принадлежности под подушку?

Вдруг в дверь мне позвонили. Хотя разве это звонок? Больше походило на треск. Но само то, что кто-то звонит мне в дверь в пол одиннадцатого ночи, очень меня взволновало. В один миг я почувствовала на своем теле каждый волосок, поднимающийся дыбом от волнения.

Снова положив на место ночнушку, я медленно прошла к входной двери и, тихонько встав на цыпочки, посмотрела в глазок.

Незнакомая полная женщина стояла за дверью, держа что-то в руках. Кто она? Что ей надо? Может стоило просто проигнорировать ее?

От чего-то мое сердце заколотилось так сильно, словно в этот момент решалась моя судьба. Я чувствовала, что ничего хорошего мне это не принесет, однако природное любопытство взяло верх. Пальцы повернули ключ в замке и я отперла дверь.

Передо мной предстала незнакомка во всей красе. Чуть полноватая женщина средних лет в пальто и нелепом берете стояла и мяла в руках белый конверт.

– Здравствуйте, – начала женщина, – вы Карина Зарокова?

– Да, а что?

– Это вам, – загадочно произнесла женщина, протягивая конверт.

– И что это?

От чего-то я сложила руки на груди, не притронувшись к конверту. В голову полезли всякие параноидальные мысли, которые я слышала за жизнь: «Конверт отравлен!», «Это биологическое оружие!» и все в этом роде.

– Это письмо.

– От кого?

– Меня просили передать, и не говорить! – вспылила женщина, запихивая мне в руки конверт. – Я, как проклятая, утки за больными выношу, устаю, а тут еще вы со своим допросом! Недовольная какая! До свидания!

Женщина припустила по лестнице как молодая лань, оставив меня в полном оцепенении от ошеломления.

– Ненормальная! – только и смогла я выкрикнуть ей вслед.

Захлопнув дверь, я зло прошла до кухни и швырнула конверт в мусорку под раковиной.

Босые ноги ступали по холодному полу, меряя шагами кухню. Наконец, чуть успокоившись, я села на стул и уставилась на мойку, стараясь не думать о письме. Да и что там такого могло быть? Наверняка, если уж и не отрава, то какая-нибудь реклама.

Я включила телевизор и стала бесцельно щелкать каналы, делая вид, что мне все равно.

«Не интересно!» – вслух произнесла я, снова посмотрев в сторону мусорки.

Затем встала и раздраженно достала из ведра конверт. «Карине» – было написано на нем ровным почерком.

Как странно. Кто мог написать письмо на мое имя, да еще и прислать мне его таким экстравагантным способом?

Бумага конверта гладкая, слегка шуршала пока я гладила ее пальцами и вертела в руках. Ну ладно… Была не была!

Я открыла конверт и достала аккуратно сложенное письмо, написанное тем же почерком, что и на конверте.

«Здравствуй, Карина.

Я так давно хотел с тобой поговорить, но ты не замечала меня. Другого случая не представится, поэтому обращаюсь к тебе таким способом.

Наверное, сейчас ты гадаешь, кто же я?

Моя жизнь началась в очень славное время. Когда люди казались добрее, идеалы выше и будущее, которое мы строили представлялось прекрасным и светлым. Нет, мир не казался идеальным, отнюдь. Сколько себя помню, мы всегда хотели что-то в нем улучшить.