Навьи сказки. Часть 1. Веснянка

Но утром опять переполох. Двое худосочных и длинных братьев втащили в палату на руках третьего. Мать в деревенском платочке шла следом. Несла какие-то обноски и стоптанные белые кедики. Прежде чем Алекс успел опомниться, этого третьего вырвало прямо ему под ноги. Едва не обрызгал. Бедолагу положили на кровать. Засуетились врачи. Мерили давление, что-то кололи. Параллельно опрашивали родственников. Братья, полупрозрачные тени с заплетающимися языками, пытались выстроить хоть какие-то правдоподобные оправдания.

– Когда ему стало плохо?

– Да вот прямо сейчас, в палате.

– Нет, а до этого?

– До этого все было нормально.

– Как это, нормально, вы же его в больницу привезли.

– Но он же своими ногами шел.

– Сам шел?

– Мы его вели под руки, он шел сам. А потом, уже в палате, ноги подогнул и сознание потерял. В машине все нормально было. Только тошнило.

– Почему скорую не вызывали?

– Он дома лежал, мы думали, что отлежится.

– Давно он так лежал?

– Неделю, после того как головой ударился. Но все было нормально.

Мать в разговоре не участвовала. Она кружила загнанной тигрицей между коек. В промежутке между репликами сказала только:

– Запомните, я с ним здесь сидеть не стану! Вы меня поняли?! У меня времени нет! Я занята.

Лицо парня тем временем совсем посерело. Как будто просело. Как будто песок стал ссыпаться в воронку, в глубокую яму. Врачи засуетились еще больше. Вдруг мать что-то почувствовала. Она отошла и села в коридоре.

– Всё, – через минуту врач вытащила из ушей стетоскоп. – Примите мои соболезнования.

– Не, ну как же «всё»! Вы попробуйте еще раз. Вы не услышали! Доктор?

Но доктор уже ушла.

– Сообщите матери.

Две тощие тени склонились над телом:

– Братишка, ну как же так, а?

Вошла мать. Стала целовать покойнику руки. Алексу показалось, что как-то слишком картинно. Братья все еще причитали.

Мать вдруг что-то вспомнила, остановилась в полудвижении:

– Нужно Катьке звонить.

– Я звонил. Она говорит: «Привет!», смеется и трубку бросает.

Стрельчатые больничные окна. Узкие, как зрачки ящерицы. Холодные больничные палаты одновременно напоминают залы средневековых замков и морг. Дольше Алекс не выдержал. Выполз во двор.

Больница находилась на окраине города. Целый комплекс трехэтажных кирпичных домов посреди больничного парка. В парке половину скамеек заняли студенты-медики да жующие домашнюю колбасу крестьяне из областных центров.

Довольно-таки ехидно дребезжала в дорогой мобильник сидящая на скамейке тетка:

– Нет у вас служанки, нет. Поломалась она. Сами ищите свои вещи.

Нога у тетки загипсована. Тетка тыкала ею в пыль, будто показывая гипсовый аргумент, который обычно предъявляют третьим пальцем в спорах.

– Эй…

Нет, это не к Алексу…

– Эй…. маальцик…. маальцик… вот тот…в синеньком.

– Только бы не ко мне .

Толстая санитарка в несрастающемся из-за пышных форм халате прямо с порога звала Алекса в больничный замок. В руке у санитарки была свежераскуренная сигаретка, на ногах – резиновые шлепки. За больными она не бегала.

– Эй, женшына, которая с гипсом… передайте мальцику рядом, в синеньком, шо его там ждут. Он меня, похоже, не слышит.

И все-таки… Грешным делом подумалось о родственниках почившего наркомана. Интересно, может, кого нового привезли, а его, Алекса, выселяют? С личными вещами-то хоть все в порядке?

***

Трупов, наркоманов, зэков уже не было. Скорбящих родственников тоже. Больных выгнали в коридор, пока мыли палату.

– Мальчыыыык…

Чего опять?

– Мальчыыыык, тебя ждут на черном ходе, где окошечко…

Это же надо, по больничным правилам встречаться с родственниками можно только там, где черный ход, окошечко и вечные сквозняки.

– Кто?

Но санитарка уже отвернулась.

Отглазированная жирной белой краской дверь. Так жирно, что из-за этих слоев засов не сразу поддался. За дверью Алекс вначале увидел винтовую железную лестницу. На лестнице – туго набитую сумку-кравчучку. Ясно. Матушка приехала. Родительница. Вот и свидимся за четыре года.

Некоторым людям лучше было бы не рожать детей. Не потому, что плохие: пьют, бьют и вообще – асоциальные личности. Нет. Приличные семьи. Вполне благопристойные граждане, исправно выполняющие родительские обязанности. Но в том-то и дело, что «обязанности». Размножение ради долга? Перед кем? Обществом? Затем долг перед ребенком: покормить, одеть и выучить. То, что наивный ребенок принимает за любовь? Когда в ответ на доверчивое «Мама!» звучит: «На, вот тебе новая игрушка, иди, поиграй, а я занята».

Мама-функция. Она делает все правильно. У тебя первым из одноклассников появились мобильник и модная куртка. Тебе без вопросов отстегнут денег на посещение Макдоналдса. Ты, главное, мамкай поменьше и на глаза старайся не попадать. Так и растешь. Пора бы привыкнуть. Но сердце при виде собранной специально для него сумки ёкнуло.

– Мама?