Когда-нибудь никогда

Татьяна Валерьевна вернулась, едва я успела надеть шапку. И протянула мне аккуратную крафтовую коробочку, совсем небольшую, поместившуюся в передний карман рюкзака.

– Пообещай, что посмотришь, – попросила она.

– Обещаю, – произнесла я, а обещания ведьмы значат очень многое.

На прощание мы с Татьяной Валерьевной обнялись, и, покидая квартиру, я точно знала, что увижу ее совсем нескоро, если нам вообще повезет встретиться. А чутье меня никогда не подводило.

На бесшумном лифте мы с Владом спустились на первый этаж. Там он меня и остановил.

– Я перед тобой виноват, – сказал Влад, и мне пришлось обернуться.

Я покачала головой.

– Когда мы увидимся в следующий раз? – спросил он.

Я удивленно изогнула бровь.

«Никогда» слишком сильно хотело сорваться с моих губ, но Влад сам всегда учил меня быть вежливой.

– Ты знаешь, где меня искать.

И знал все это время.

Кажется, и я, и он прекрасно это понимали.

Наступила минута расставания, и Влад поинтересовался:

– Даже не обнимешь на прощание?

– Я никогда не обнимала тебя на прощание, – напомнила ему я. И добавила: – Прощай.

– До встречи.

Я выбежала на улицу.

Едва от дома Влада меня загородила недавно построенная девятиэтажка, я сняла рюкзак и осторожно открыла коробочку, попавшую ко мне от Татьяны Валерьевны. И подцепила ее подарок.

Это был круглый медальон – прозрачная смола и ярко-желтая хризантема, так сильно напоминающая маленькое солнце.

Когда-то Влад тоже дарил мне украшение – кошачий глаз, который должен был меня защитить. Я до сих пор храню его, даже увезла в другой город. Это была единственная вещь, что хоть как-то напоминала мне о Владе. Я даже пару раз осмелилась его надеть. А когда моя соседка, Марина, спросила, откуда этот чудесный камешек, я ответила честно – его подарил мне дорогой человек. Когда-то давно – дорогой.

…Я так хотела быть солнцем.

Я мечтала дарить свет и зажигать чьи-то глаза. Я надеялась приносить тепло и согревать души. Я верила, что кто-то, даже если всего один человек, вспомнит обо мне в холодную темную ночь, и ему станет хотя бы немного, но легче.

Но я была всего лишь тенью, бесправной тенью, которая не может никак себя защитить. И даже колдовство не в силах меня спасти.

***

Татьяна Валерьевна оказалась права, и уже на середине пути меня настигла метель.

Но, что удивительно, идти в сопровождении падающего снега было гораздо теплее, чем под слепящим солнцем. Небо затянулось светло-серыми тучами, так что мгновенно наступил вечер, но мне почему-то даже стало радостнее, и я сделала несколько лишних кругов в районе своего дома, пока не начало темнеть.

Правда, эта радость мгновенно рассеялась, когда я увидела дом моего отца. И мой дом тоже. А ещё Миланин.

На эту сторону выходило два окна – одно относилось к отцовскому кабинету, другое к кухне. В обоих горел свет (а я точно знала, что все выключила, когда выходила). Это значило, что одной мне точно никак не удастся побыть. И что снова придется вести беседы – а я, признаться честно, уже устала за сегодняшний день что-то кому-то объяснять.

Но нагуляться я успела вдоволь, поэтому ничего, кроме как войти внутрь дома и подняться по лестнице до седьмого этажа, мне не оставалось. И я вошла. И поднялась. Постучалась.

Мне снова открыл не отец.

Я вновь видела Милану. На ней был все тот же домашний костюм, только макияж она еще не успела смыть, и лисьи глаза поблескивали золотыми тенями.

Сразу вспомнился лежащий у меня в рюкзаке медальон.

Я никогда не решалась краситься так ярко. Может быть, и зря.

– Добрый вечер, Яна, – произнесла Милана. – Очень рада тебя видеть.

– Добрый вечер, – отозвалась я осторожно. – А отец… – слово непривычной горечью обожгло язык, – дома?

– Задерживается, – она вздохнула. – Дела. Как обычно. Да ты наверняка и сама знаешь. Зато я успела приготовить ужин. Пойдем?

И я почему-то согласилась.

Наверное, у меня просто не было сил спорить.

Ужин в самом деле получился неплохим – картошка, нарезанная ломтиками и потушенная вместе с грибами и зеленью. Я в общежитии чаще всего варю себе кашу – нет времени на кулинарные изыски. И на чистку картошки тоже. Но Милана все равно пообещала дать мне рецепт, а я даже заметила, что попытаюсь когда-нибудь его повторить.

Несмотря ни на что, она была неплохой, эта Милана.

Может быть, познакомься мы раньше, смогли бы вполне неплохо общаться. Тогда, ещё до Янтарной… Принять я бы навряд ли ее приняла, все-таки не так это просто делать. Но между нами – а вдруг? – вполне могло завязаться что-то вроде дружбы.

Впрочем, мы и сейчас взаимно друг друга уважали.

Точнее, мне хотелось ее уважать.

Попала я к себе в комнату только тогда, когда за окном давным-давно наступила темнота. И сразу удивилась – пахло внутри на удивление свежо и приятно.

Исчезла со шкафов пыль.

Постельное белье заменилось новым, будто бы даже хрустящим.

На комоде, рядом с кроватью, стояла стеклянная ваза с пятью белыми лилиями, истончающими тонкий невинный аромат. И как только выжили, в такой-то мороз?..

Я прекрасно знала, кто так обо мне позаботился.

Знала – но все равно улыбнулась.