Анна

Когда я вернулся, все уже произошло. Я ничего не мог изменить. Ты не укорила меня даже взглядом. Я знаю, что ты ни в чем меня не винишь. Но сам себе я этого никогда не прощу. Я не знаю, как искупить свою вину перед тобой».

Дальше несколько строк были густо замазаны ручкой (или чернилами? – я до сих пор не могла определить хотя бы век, в котором эти письма были написаны, не говоря уж о точном годе). В палатке было темно, так что на свет нельзя было ничего разглядеть. Можно было бы подождать до утра, но мне было слишком интересно.

Я вылезла из палатки и открыла дверь машины.

– Что случилось? – вскинулся Виктор, стукнувшись головой о крышу. – Ай.

– Ничего, милый, ты спи. Я просто возьму фонарик.

– Зачем? По лесу собралась гулять? – напрягся Виктор. Ну в принципе могла, конечно. И уже так делала в прошлый раз, после чего он пообещал посадить меня на цепь, если я не буду спокойно спать в палатке.

– Нет, – я улыбнулась, – тут в письме несколько строк зачеркнуты, я хочу посмотреть на свет. Может, удастся что-то прочесть.

– До утра это подождать не может? – обреченно спросил Виктор, уже сам прекрасно зная ответ.

– Нет, я хочу знать сейчас, – я рылась в бардачке. – Да где же фонарик?

– Этот? – Виктор выудил нужную мне вещь с заднего сиденья.

– Да, ты лучший! – я чмокнула его в губы.

– Я знаю, а теперь можно мне все-таки поспать?

– Конечно, – я вылезла из машины.

– И никаких ночных прогулок по лесу, – успел крикнуть Виктор прежде, чем я закрыла дверь.

– Обещаю.

Какие прогулки? У меня тут занятие поинтереснее. И как он может спать в такой момент? Я фыркнула и вернулась в палатку.

***

– Раз, два, три, елочка, гори, – бормотала я себе под нос, стараясь включить фонарик. С третьей попытки мне это удалось. Ну почему, когда мне надо, с первого раза ничего не получается?

Взяв лист письма в одну руку, я направила свет фонарика на зачеркнутые строчки.

«Твой отец выдал тебя замуж за этого, даже человеком его нельзя назвать. Это ничтожество, этот монстр, этот сукин сын. Он продал тебя этой дряни. Меня приводит в ярость одна мысль о том, что он смеет прикасаться к тебе, называть своей. Если бы я был тогда здесь, то просто украл бы тебя из-под венца, но не позволил выйти замуж. И пусть бы меня потом повесили, но я успел бы спрятать тебя в надежное место. А возможно, со временем, если бы нам удалось скрыться ото всего мира, ты бы тоже полюбила меня.

И тогда стала бы моей, от кончиков пальцев на ногах до твоей прически, которую ты так любишь трепать ладонью. Я бы прикасался к тебе потому, что ты сама этого хотела, а не просто предлагала тело в качестве оплаты за помощь. Одна мысль об этом сводит меня с ума. Ты даже не представляешь, как сильно я тебя люблю, как безумно хочу, как трудно мне держать себя в руках при встрече».

Зачеркнутые строчки кончились. Я опустила листок. Понятно, почему автор послания скрыл этот текст. Если бы мой друг написал мне подобное, я бы тоже испугалась. Это же такая подстава. Дружишь, дружишь с человеком, а потом он такое заявляет. Но все-таки интересно, кто была эта Мари, почему ее так резко выдали замуж, куда этому новоявленному писателю пришлось уехать. И какого черта все эти письма оказались в дупле дерева?

Я зевнула. Усталость все-таки брала свое. День выдался трудным. Я сложила письмо обратно в конверт и сунула к остальным в шкатулку. Завернулась в одеяло и отрубилась, едва коснувшись головой подушки. И очнулась словно в тот же момент.

– Аня, – звал меня тихий голос.

Сначала я подумала, что меня будит Виктор, и хотела уже начать ворчать.

– Аня, – зов повторился. Ко мне явно обращалась женщина.

Я открыла глаза и села. Никакой палатки не было – меня окружал темный лес. Осмотрев себя, я пришла к неутешительному выводу – мой удобный походный костюм пропал, я сидела на земле в одной ночной сорочке и даже не своей. Странное белое одеяние в пол с рюшами – терпеть их не могу – явно не из моего гардероба больше подходило какому-нибудь привидению. Если бы не моя нелюбовь к платьям, я бы охотно нарядилась в такое, чтобы попугать Виктора.

Поднявшись, я слегка подпрыгнула. Земля мягко спружинила, но не провалилась подо мной. Отлично, хотя бы не в болоте и не в зыбучих песках, куда я с моей удачливостью легко могла попасть.

– Аня, – снова раздался голос.

Я обернулась. Между деревьев стояла женщина в схожем с моим одеянии и, не отрываясь, смотрела на меня.

– Кто вы и откуда меня знаете? – осторожно спросила я. Осторожно – это потому, что очень не хотелось сорваться на мат или истерику при незнакомом человеке. А Виктора, готового меня успокаивать, рядом нет.

– Я Мари. У тебя есть то, что нужно мне.

– Вы о письмах? – догадалась я.

– Да, отдай их мне.

– Простите, – я замялась, не зная, как сформулировать вопрос так, чтобы не обидеть собеседницу. – А вы живая или уже умерли?

– Я умерла давно. Но то, что написано в письмах, до сих пор не дает мне покоя.

– Почему?

– Тот, кто их писал, ничего не сказал мне при жизни. А я ведь его любила. И надеялась хотя бы из его писем узнать, что он действительно чувствовал ко мне.

– Извините, – я снова замялась, – я начала читать эти письма, пока только первое. Уже там он написал, что всегда вас любил и винил себя за то, что уехал тогда, когда вас выдали замуж. Я не хотела никого обидеть тем, что начала их читать.

Мне стало жутко стыдно. Словно я подсматривала за людьми через замочную скважину.

– Не кори себя. Твоей вины в этом нет. Просто отдай мне письма.

– Как?

– Недалеко от дерева, где ты их нашла, течет река. В ней я когда-то нашла покой. Брось их туда. Река принесет письма, куда нужно.

Женщина пропала. Я зажмурилась, а когда снова открыла глаза, увидела, что на крыше палатки пляшут солнечные зайчики. Утро. Пора сделать то, что обещала.

***

Я выбралась из палатки. Виктор уже проснулся и сидел возле костра, подбрасывая туда ветки. Оглянувшись на меня, он улыбнулся.

– Ты хоть поспала? Или всю ночь читала?

– Поспала, – я улыбнулась в ответ. – Мне нужно сходить к реке.

– Зачем? Вода холодная, купальный сезон давно закрыт.

– Мне приснилась женщина, – я повертела в руках шкатулку, – она попросила бросить эти письма в реку, чтобы они попали к ней. Они написаны ей.