Отпусти мне грехи, священник. Книга первая

– В отделение поедем – там тебе мозги вправят.

Татарин быстро юркнул в салон «девятки», ждал, когда его командир устроится на пассажирском сиденье.

Олег, подумал опрометчиво: «Не все же сотрудники правоохранительных органов хапуги и отморозки», развернувшись, поехал следом.

«Девятка» сержанта по-хозяйски проехала за ограждение и остановилась перед самым входом в учреждение. Олег, припарковав машину на общей стоянке, вышел из машины, ожидая действий сержанта.

– Давай, давай! Что вдруг несмелый такой стал, – и сержант грубо подтолкнул Олега к дверям.

Олег обернулся, с кипящей злобой предупредил:

– Ещё раз, дотронешься, башку снесу! Понял?

– Кто?! Ты?! Мне?! – и сержант с силой, ударил Олега по позвоночнику. Острая боль обожгла, растекаясь волной по телу. Олег, рассвирепев, свалил сержанта отточенным ударом на асфальт. Не соображая, стал бить ногами, целясь в голову. Он не помнил, как ему нанесли оглушающий удар, как ударами ног, сбежавшиеся на драку сотрудники «правопорядка», забили податливое тело в коридор.

От верной смерти спас майор, выбежавший на шум – усмирил распалённую толпу низших чинов.

Очнулся в полумраке на бетонном полу. Тусклая лампочка освещала тесную камеру с наглухо зашитым маленьким оконцем. Высокие короткие нары давно не использовались по назначению и заросли густыми серыми тенётами, покрытыми слоем нетронутой пыли. На полу вперемешку с грязью валялись почерневшие от времени окурки и скомканные бумажки, напомнившие собой общественный туалет. На железной двери, не было даже глазка. Ржавчина с капельками конденсата, явно указывали на глубокий сырой подвал.

Боль пронизывала всё тело, словно по нему прокатился каток. Тошнота, и горький комок в горле, не давали дышать. Нос, казалось, туго набит ватой, кисти рук горели, будто их опустили в кипяток.

«Жив…, и то, уже хорошо. Дурак, надо было отдать деньги, и так – всё вытащили. Сейчас, дома сидел бы с друзьями, а по дурости своей, и этого дуболома – сержанта, здесь на грязном полу валяюсь».

Шаги гулко нарастали, яркая щель под дверью померкла, накрытая, чьей-то тенью. Засов резко лязгнул металлическим выстрелом. Дверь протяжно застонала, словно жалуясь на своё прозябание в сыром неуютном месте, освещённом подслеповатой, покрытой толстым слоем пыли лампочкой.

В проёме показалась знакомая фигура сержанта, заслонившая собой бледно-жёлтый прямоугольник узкого коридора. Присев на корточки, он внимательно разглядывал, казалось безжизненное тело, распластанное на грязном бетонном полу.

– Подох, что ли? Эй, – ткнул кулаком в плечо Олега.

Тот непроизвольно застонал.

– Смотри – живуч как кошка, – радостно произнёс долговязый. Увидев, что парень не шевелится, вновь ударил.

– Эй! Уснул что ли? – и Валет приблизил своё искажённое злобой лицо к глазам Олега, смотревшего на него сквозь слипшиеся ресницы. Голова сержанта была плотно обмотана бинтами с проступившими бурыми пятнами. Носа, почти не видно под слоем ваты и пластыря. «Да, видно хорошо я успел поработать над его физиономией», подумал Олег, и тут же получил удар ботинком в живот. Кашляющий стон, невольно вырвался из груди.

– Ну, что пенёк, доигрался? Дорого тебе обойдётся твоя выходка. Не договоримся, – так и подохнешь здесь, среди крыс.

Голос доносился до сознания, откуда-то издалека, утонув в нудном протяжном звоне, уносясь в гулкое пространство с затихающим грустным эхом. Это странное несоответствие: близость врага, нависшего чёрной тенью, и безмолвно шевелящиеся губы, искривлённые злобой. В этот последний момент, Олег увидел молодого лейтенанта оттаскивающего сержанта из камеры. Дверь всхлипнула, и Олег провалился в небытие, потеряв ощущение реальности.

Больница

Очнулся от прохлады на лице и влаги на губах. Дверь была распахнута, яркий свет резал глаза. Незнакомая обстановка, резкий запах лекарств и чистое бельё, бросившееся своей белизной в глаза. Он лежал на панцирной койке. Женщина средних лет в белом халате, обтирала влажной ваткой его лицо.

– Где я? – тревожно спросил Олег.

Медсестра встала, прикрыла дверь, сердито отругав кого-то там в коридоре. Вернувшись, поправила полотенце на дужке кровати. Села рядом на стул. Осторожно потрогала вспотевший лоб Олега.

– Ну вот, и очнулся… Слава Богу! – Она улыбнулась приветливо, поправляя свой сбившийся на бок чепчик.

– В больнице вы, молодой человек. Что за звери вас так избили? Вам надо лежать спокойно, не шевелитесь. У вас сломаны рёбра и небольшое сотрясение мозга. Документы и деньги были при вас. Чаще, пьяные в таком разобранном виде, всегда без документов и денег, а у вас, слава Богу, всё на месте. Записку лейтенант забрал… – странная записка. Матушке мы позвонили, она уже едет. Из милиции ждут, когда придёте в сознание. Сможете с ними пообщаться?

– Нет, после матери, пусть подождут.

– Хорошо. Я не скажу им, что вы очнулись. – Она осторожно поправила одеяло и вышла.

«Вот твари подлые, решили водкой сознание залить! Когда же они меня сюда привезли? Понятно, что испугались. А могли и убить! Видно свидетелей много было. Разногласие значит, вот и решили в больницу сбросить, а там, что будет. А с отморозком надо разобраться».

Вскоре приехала мать. Её голос, Олег услышал далеко до дверей палаты. Озабочено улыбнулся. «Расстроилась матушка. Видано ли – сыночка единственного избили».

В палату вместе с матерью вошёл Валерка. За его спиной мелькнул молодой знакомый лейтенант, пытавшийся так же пройти в палату… Сестра молодец, закрыла перед ним дверь, подперев её своим задом.

Мать бросилась к Олегу. Валерка вовремя перехватил её бессознательный порыв:

– Осторожно! – он же весь полом…! – осёкся на полуслове.

Мать тихо заплакала.

– Ничего, срастётся, – тихо произнёс Олег.

– Что же произошло? Как могло такое случиться? Ты же не пьёшь, да и за рулём должен быть. Где машина?

– Все вопросы – дома, а машина найдётся. Лейтенанта позови, мне с ним потолковать надо. Пока в коридоре подождите.

Валерка и мать вышли. Тут же заскочил лейтенант. Уселся на скамейку.

– Как чувствуешь себя? Ты, давай силы не теряй, молчи. Слушай: Валет тебе записку написал, – приносит извинения. Ребята не в курсе были, помяли – чисто за форму. Пробили – поняли кто ты такой. Выражаю личное восхищение. А сюда привезли, для тебя же старались. Майор Волощук приказал: машину поставить на стоянку, и вернуть документы с деньгами.

Олег еле качнул головой.

– А водку, тоже майор распорядился влить, и машина, где?

– Извини – это всё Валет – не углядели… а машина… – лейтенант порылся в карманах, достал квитанцию.

– В порядке машина – на стоянке рядом. Я, что пришёл-то к тебе? С Валетом разберутся, а на нас зла не держи, всякое бывает. Да и дал ты ему… – надолго запомнит. Ну, лады? Держи краба, – и слегка стиснув локоть Олега, лейтенант вышел не оборачиваясь.

«Вот так… – покалечили человека, и наказывать их, вроде не за что, но не им решать, что с этим отморозком делать».

Зашла мать с Валеркой. Олег попросил:

– Валер, возьми документы, квитанцию на машину. Заберёшь её со стоянки, заедешь за мамой, и давайте домой. Я здесь ещё задержусь, чувствую – подлечиться нужно. Потом поговорим. – Взяв руку матери, прижал к груди. – Прости, что заставляю тебя переживать.

Как давно, вот так, рядом, они не сидели вместе, не смотрели друг другу в глаза, не говорили нежных слов. Олег стеснялся всего этого, думая, что недостойно мужчине сентиментальничать, хотя и знал, что места в его душе для тонких чувств, предостаточно.

В памяти всплыл трогательный случай, вернув его сознание в далёкое детство…

Воспоминание из детства

Вспомнились, его первые и последние слёзы. Как он, будучи ребёнком дошкольного возраста, проходя мимо разбросанных в беспорядке плит на заброшенной строительной площадке, заросшей лопухом и горькой полынью, услышал тихий жалобный писк. Олег приостановился, затаив дыхание, стал прислушиваться. Сердечко его билось как маленькая птичка в силках. Писк то затихал, то вновь слышался среди серых бетонных громадин, словно жалуясь и моля о помощи.