Жизнь российская. Том первый

Всевозможных.

И светлых, и смуглых.

Все веселятся и радуются.

Ох, как чудесно…

Сверкают чёрными, синими, голубыми, карими, жёлтыми и зелёными очами. И широко раскрытыми европейскими, и узкими раскосыми азиатскими. Африканских только не хватает. И австралийских. Американских глаз тоже не видно. Нет. Совсем их тут нет. Отсутствуют они.

И все люди в движении, в танце.

В национальном.

В степном.

В кочевом.

В ярком.

В животрепещущем.

Проходит великий народный бурятский праздник Сурхарбан.

Прелестно! Всем весело и радостно.

Чудесно! Эх, ма-а… Хорошо-то как… Душа поёт…

Выступают спортсмены, атлеты: национальная борьба, перетягивание каната, бег в мешках, конные скачки.

Немного поодаль по мишеням стреляют лучники. Мергены, так их тут называют.

Красиво стреляют! И метко!

Загляденье! Восхитительно!

Кошмары безрассудные

Сплошное безумие

Бди!

Козьма Прутков

Мергены всё также стреляют по мишеням.

Вдруг один из них поворачивается и выпускает стрелу прямо в Василия.

Да-да! В него! Именно!

Ни в кого-либо… Ни в этого… и ни в того…

А в Василия свет Никанорыча!

Да! В человека божьего. В жителя земного. В прекрасного человека. В страдальца. В работягу. В трудягу. В семьянина хорошего. И вообще… в вежливого, грамотного и культурного гражданина свой страны, родины, государства российского.

У того поджилки затряслись, чуть не перевернулся, от беды неминуемой спасаясь, опять душа в пятки ускользнула. Сердце замерло. Уши заложило. В висках затикало и заторкало. На глаза пелена наползла. Дыхание остановилось.

Стрела попала точно в цель – в него. В горло.

Крови нет, но боль дикая… Боль страшная… Боль адская… Ужас, как больно!!

Второй мерген делает то же самое. И опять в него. И снова в горло.

Потом третий… Четвёртый… Пятый… Шестой… Седьмой… Восьмой… Девятый… Десятый… Одиннадцатый… Двенадцатый… Тринадцатый…

И вот уже целый поток стрел летит в сторону бедного, бледного и растерявшегося Василия свет Никаноровича.

Ох и ах!! Вот как. В него. И больше ни в кого.

Как же так-то… Почему… Зачем… Для чего…

Увернуться нет никакой возможности; пригнуться, скрыться тоже не выходит.

Да. Попал Василий в переделку. В перетряску. В передрягу. Врагу такого желать нельзя. Если спрячешься, они в Тоню попадут… в жену родную… в дорогушку…

Вася тут же вздохнул полной грудью, встал во весь рост, на цыпочки, выпрямился, вытянулся в струнку, развёл руки в стороны, заслонил супругу своим телом и так стоял, не двигаясь. Терпел. Стиснув зубы. Закусив до боли губы. До крови. До последней капли. До синевы. До черноты. До бесчувствия. До потери сознания. До остановки пульса.

А стрелы всё несутся, несутся и несутся. Мчатся! Как угорелые… Стремятся цель поразить, в него вонзиться.

Вот они: летят и летят… шуршат, искрятся, блестят на солнце, переливаются…

Жгучие. Нахальные. Наглые.

Шевелиться нельзя. Никак нельзя. Тоню необходимо защищать! Половинку свою…

Адскую боль терпеть надо. Сжать зубы и терпеть.

Антонину спасать нужно. От стрел этих острых. Не дай бог, заденет.

А они всё летят!.. летят… и летят…

Ох… как страшно… Ах…

Горло уже не воспринимает боль, там уже свободного места нет, сплошные стрелы.

Дышать трудно, невозможно продохнуть.

Задыхаться стал. Сил уже никаких.