Как я стал Богом

Кладбище, оградка, скамеечка. Вся мудрость Земли в этой скамеечке.

Мы сидим на ней за оградкой и смотрим на могилу отца. Она рядом, но там нет ни оградки, ни скамеечки – только холмик и крест. И всё. Всё, что осталось от моего отца, Владимира Константиновича Гладышева, несостоявшегося дипломата, забытого патриота, незадачливого мужа. Впрочем, нет. Осталось два сына, две женщины, которые любили его. Разве этого мало? Мало, если только этим и завершить жизнь.

Мирабель – так зовут его новую жену. Теперь уже вдову. Она молода, красива. Сравниваю её с мамой. В маме шарм, она живая – задорная, грустная, деловая – разная. Мирабель – иконопись. Застывшее лицо, печальные глаза. Худые запястья, худые лодыжки. Коленки, наверное, костлявые. Или я нагнетаю? Голос. Вот голос у неё ни с чем не сравним. Голос низкий, будто сорванный, прямо-таки сиплый (хотя, наверное, загнул – скажем, посаженый голос). Люди с таким тембром – свидетельствует мой жизненный опыт – не способны на подлость, не умеют врать, не в силах даже подшутить. Всё, на что хватает их – сказать правду и начать за неё страдать….

Мирабель рассказывала. Неврозы начались у отца сразу же после их официального бракосочетания. До той поры он ни на что не жаловался, и ничего за ним не замечалось – в смысле, необычного. А потом несчастья и болезни посыпались, как из рога изобилия. Он потерял мужскую силу. Начались недержания. Прогрессировало общее расстройство нервной системы – он стал боязлив, подозрителен, мании следовали одна за другой. Очень боялся бывшего тестя-генерала – только о нём все разговоры. С работой расстался. В последнее время еле-еле сводили концы с концами….

Он звонил, а я…. – с горечью подумал.

– Квартиру продали с молотка, за долги – не платили коммуналку, кредит и какую-то ссуду. Новый её владелец предложил переехать за город, охранять усадьбу. Поселил нас в маленьком садовом домике – времянке. Тесно было. Он же и предложил устроить Костика в интернат. Тут, неподалёку.

– Когда это было?

– В тот день и было. Мы уехали втроём, а вернулись без Костика. Вернулись, а Володи уже нет…. в живых. Мне кажется….

– Говорите.

– Он ревновал меня к хозяину.

– Устраивал сцены?

– Нет. Говорил, что хозяин пялится на меня, и мне лучше стать его содержанкой, чем умереть с голоду. Думала, он ворчит, потому что ревнует, а он готовился и искал оправдания.

– Не верится. Не похоже на отца.

– Он сильно страдал в последнее время. О вас вспоминал.

Чёрт! А я? Прости, отец, если можешь.

– Какие у него отношения с моим дедом?

– Не знаю.

– Они встречались? Генерал приезжал к вам?

– Кажется, нет.

– На прежней работе не было неприятностей – ничего не говорил?

– Нет.

– Каков диагноз?

– Отравление угарным газом.

– Вскрытие делали?

– Здесь? В глуши? Да и зачем?

– Мирабель, я позабочусь о вас с Костиком – вы ни в чём не будете нуждаться, только…. Только одна просьба – я хочу знать всё о смерти отца. Вы мне всё рассказали?

– Да.

– Что есть по его болезни? Медицинская карта? История болезни?

– Ничего нет. Володя никуда не обращался. По крайней мере, мне ничего об этом не известно.

– Мирабель, вы согласитесь на эксгумацию?

– Зачем?

– Я должен знать о причинах и самой смерти отца.

– Делайте, что считаете нужным….

До конца дня успел побывать в райцентре. Вернулся с продуктами. Мирабель захлопотала у печи. Она огромная – в пол избёнки. Ещё две узких панцирных кровати, расстояние между которыми – вытянутая рука. Сел на одну, скрипучую.

– Это Володина, – заметила Мирабель. Потом озабочено. – Где же я вас приючу?

– Не беспокойтесь – всё нормально. Мирабель, мне надо с вами поговорить. Прошу потерпеть моё общество буквально несколько дней – пока всё решится с отцом…. с телом отца. Я консультировался: эксгумация возможна только при возбуждении уголовного дела. Дело могут открыть по заявлению в прокуратуру. Если таковое напишу я, вы становитесь подозреваемой в убийстве вашего мужа и моего отца. Лучше, если заявление напишите вы.

– Разве такое возможно? Хорошо, я напишу.

В пакетах с сырами и колбасами привёз водку и коньяк.

Помянули отца.

Смеркалось.

– В доме есть компьютер?

– Есть. Я убираюсь там.

– Он закрыт? Есть ключ?

– Вон висит. Алексей Владимирович, вас не выпустят отсюда ротвейлеры.

– Кто?

– Собаки сторожевые. Я их на ночь выпускаю.

– Тогда познакомьте меня с ними.

Перед домом яблоня, под ней скамейка. Присел, а Мирабель ушла в глубь сада. Через пару минут чёрная тень метнулась меж деревьев, за ней другая. Вернулась хозяйка сторожки, присела рядом. Тут как тут ротвейлеры – огромные зубастые чудовища.

– Фу! Нельзя, – сказала Мирабель и погладила мою руку. – Это друг.

Два горячих языка облизали мне ладонь. А я погладил их ушастые морды….