Растяпа. Ни ума, ни совести, ни чести

Растяпа. Ни ума, ни совести, ни чести
Анатолий Агарков

Судьба давала мне шансы где-нибудь в чем-нибудь отличиться – грех жаловаться.Я мог бы:– остаться мичманом в погранфлоте и служить на Ханке;– сделать карьеру профсоюзного деятеля в ЧПИ;– выйти на Станкомаше в большие начальники;– стать профессиональным журналистом;– втереться в партийную номенклатуру;– замутить собственный бизнес…Но, увы. Старость, пенсия, одиночество – итог жизни. Даже жилья нет собственного. И кто я после этого? Вот-вот…Но грех жаловаться – жизнь прожита замечательная! В этом Вы сейчас сами убедитесь…

Анатолий Агарков

Растяпа. Ни ума, ни совести, ни чести

Если Вы имеете совесть,

то Вас имеют те, кто её не имеет

/жизненный опыт/

1

Облака на горизонте были очень похожи на горы. В розоватом свете восходящего солнца мнились опасные голые скалы, огромные валуны, снежные шапки на них. Красота-то, какая! Обязательно надо съездить в горы.

Я пришел на работу раньше других. Любуюсь восходом, жду новостей. Жду расспросов – как там, на Кубе?

Если Вы имеете совесть,

то Вас имеют те, кто её не имеет

/жизненный опыт/

В коридоре послышались чьи-то шаги. Я улыбнулся и подумал – ну, началось!

Любовь Ивановна вошла. Как обычно – строго и неброско одета.

– Ну что, отдохнул? А у нас новости. Пал Иваныч уехал учиться в Высшую Партийную Школу. Так что вакансия свободна. Хочешь стать нашим начальником? Иди к Деминой, попросись.

– Давно?

– Да уж две недели заведующего не назначают – тебя ждут.

Конечно, это был прикол.

Впрочем, почему бы меня ни назначить? Еще вчера об эту пору я был кандидатом в заведующие отделом Троицкого райкома партии.

– Как отдохнул-то? Жену не нашел?

– Холост пока и готов работать.

– Во вторник будет бюро – там тебя и назначат.

Язвительная ухмылка передернула лицо Люкшиной.

– А к Деминой не ходи – она Белоусова проталкивает.

А у вас заступников нет? – хотелось спросить, но понимал, как это расстроит Любовь Ивановну, поэтому говорить ничего не стал.

Пришел Белоусов, улыбнулся, руку пожал:

– Отпускникам привет! Вовремя ты явился.

– И я говорю – чуть не проездил кабинет, – это Люкшина сказала.

– Да нет, Любовь Ивановна, вы у нас первый кандидат в начальство: стаж работы, опыт, образование – все в вашу пользу, – это Владимир Викторович пикирнулся.

– Я у Деминой не в почете, а вот ты в самый раз….

– Пашков будет решать и бюро.

– Пашкову будет кто-то подсказывать.

– Ну, типа того. Давай лучше Анатолия Егоровича послушаем – как там Куба без нас поживает? Много красивых женщин?

– Да почти все!

– Вот повезло человеку! Есть что вспомнить?

– Небезгрешен.

Люкшина:

– Гадость какую-нибудь не подхватил? Газеты пишут: все западное полушарие СПИДом болеет – неизлечимая, кстати, штука, и только половым путем переходит.

Белоусов:

– И какой срок инкубации? Что об этом газеты пишут? Мы Анатолия посадим на карантин – не целуемся с ним целый месяц.

– Сходи руки помой, – обиделся я.

– Дельный совет, – Владимир встал и ушел.

– К Деминой пошел, – прокомментировала его уход Люкшина. – Он у нее каждое утро бывает. Все планы строят – как бы его в завотделы поставить.

– А вы бы хотели?

– Конечно. Сколько можно в инструкторах париться? Пятый год на одном месте. Тоска.

– И что-нибудь можно сделать? К Пашкову, например, сходить….

– Как самой-то? Вот если б Демина…. Но ее симпатии на стороне Белоусова.

– Однако сидеть, сложа руки, тоже негоже. Надо подумать…. надо придумать чрезвычайную ситуацию, чтобы на вас обратили внимание.

– О себе беспокойтесь. Вы-то не против повышения?