Романтик. Детектор лжи

Второй гаишник эрудит:

– Русь, куда несешься ты? Не дает ответа.

А потом все устроил как надо – вызвал эвакуатор, мне сказал:

– Отвезешь машину и в ГИБДД.

Вот еще проблема – куда ее деть? В гараж не затолкать, во дворе не бросить: в «пятерочке» нет целых стекол, двери повреждены – мигом разграбят. Обратился к разуму, и тот, молодчага, сразу помог. К Генке Соколову надо под окна поставить – у него свой дом как раз напротив моего балкона. И мне видать, да и любители чужого добра поостерегутся тырить – Геннадий авторитет в Увелке.

Сокол оказался дома и был непротив. Осмотрев машину, приценился сразу:

– Беру за двадцать пять, столько же вложу – продам за семьдесят.

– Не продашь, – остудил его предпринимательский пыл, – нет документов: кредит не погашен.

Поехал в город, в ГИБДД, размышляя о своем печальном будущем.

Тут уже всё решили – я виноват.

– Пиши объяснение.

– Не умею левой, – продемонстрировал распухшую кисть правой руки.

Мой отказ гаишников позабавил:

– Так и запишем – от объяснений отказался. В трубку дунем или сразу в больницу едем для принудительной сдачи крови на предмет присутствия в ней алкоголя?

А я подумал: вас бы самих в больничную палату – в ту, что с решеткою на окне. И после этой мысли со мной случилось удивительная метаморфоза – вдруг совершенно избавился от страха перед ментами. На то были причины – машины нет, права у них, и навсегда пропало желание садиться за руль. А пассажиру или пешеходу козлы с полосатыми палками да в погонах не так уж страшны. Настроение стало боевое, отчасти фаталистическое – все, что в силах моих, было сделано, а над прочим властен лишь Промысел Божий.

Подсунули протокол:

– Прочитай, распишись.

Я прочитал:

– Чего, чего? Я виноват? Окстись, офицер. Ты почему «таблетку-то» отпустил – ведь я же тебе говорил: с неё вся катавасия заварилась. Так, ясно – своих выгораживаете? Посмотрим, что скажет на это суд.

Они растерялись, я же чувствовал себя на коне – никакого напряжения в душе, лишь тело болело от травм ДТП, добавляя адреналину. Один заикнулся, что я, мол, не достаточно опытный водитель – не справился с управлением на скорости в гололед и…

– Сынок, – сообщил офицеру, – тебе ещё мамка попку мыла, когда я за руль сел.

Он подскочил с перекошенным злобой лицом:

– Да я, да я… да я тебя сейчас закрою за оскорбление должностного лица при исполнении!

Я потряс рукою, демонстрируя поврежденную кисть:

– А я скажу суду, что покалечили меня вы, понуждая подписать липовый протокол. Вы ж не повезли меня в травмпункт на освидетельствование повреждений, полученных в момент аварии. Значит эти травмы от пыток в камере.

Гаишник сел и рот открыл, глазенки выпучив.

Тут из травмпункта шерочку с машерочкой привезли – Перчаткина с подругой, а офицерик, сопровождавший их, потирал руки:

– Есть легкое, с временной потерей трудоспособности – будем возбуждать административное….

С меня мигом слетел кураж, а в голове задергалась паническая мыслишка: сейчас, в эту самую минуту решится моя судьба. Обида и стыд придавили апломб и раздавили душу – почувствовал себя вдруг самой жалкой тварью на всем белом свете. О суетливом менте с презрением подумал: наверное, премию получит гад – ишь, как ликует.

Да еще Перчаткин плюнул в душу – заныл пискляво:

– Ты, ты виноват – не я же….

Гаишник снова подсунул протокол:

– Подписывай.

На мое угрюмое молчание:

– Ну, хорошо – суд так суд. Только учти, проиграешь – «десятку» будешь восстанавливать сам. С твоей пассажирки ребята из «таблетки» сняли показания, что вез за деньги – значит бомбил, а у тебя услуги такси страховкой запрещены. Если компания узнает, платить откажется – будешь ты.

Была такая перспектива. Нытика Перчаткина я пожалел:

– Ладно, если допишешь, как причину ДТП, помеху на дороге.

Он дописал – я подписал, что признаю себя виноватым.

Менты обрадовались – то-то. Пусть себе: радость свята, это горе – зло.

Впрочем, нельзя сказать, что мне доставляло удовольствие этих козлов дразнить. Надо было добираться домой и думать, как и на что дальше жить. О том, что надо бы тоже в травмпункт показаться, я не сообразил.

Пошел, а менты ехидненько за спиной:

– Жди повесточки в суд, горе-водитель…

Мне было скверно. Во всех смыслах – и физически, и нравственно. Раскалывалась голова, ныло израненное тело, изнутри накатывала тошнота. Автобус укачивал – я не ездил на нем, наверное, с прошлого столетия.

Открыл окошечко, вдохнул сырой воздух, но легче не стало. Меня трясло. От обиды, усталости, ярости и унижения. Всё на свете казалось теперь не таким, как представлялось раньше. Во всяком случае, многое. Понимал – это после аварии такие произошли перемены. Мир изменился. Жизнь изменилась. Всё изменилось. В плохую сторону. И мир, и жизнь, и сам я утратили незамутненную ясность. Что с этим делать, как дальше жить – непонятно. Но так, как раньше, уже не будет – очевидно.

Добрался до дома, лег на диван, не раздеваясь – спать, спать, полкоролевства за сон. Впрочем, откуда у меня полкоролевства – битая машина, невыкупленная из кредита, съемная квартира, и ноль целых хрен десятых в левом и правом карманах брюк. Сейчас бы глоточек водки для снятия стресса, но не держу – не хватало ещё в зрелом возрасте втянуться в пьянство.

Лежал, закинув здоровую руку за голову, время от времени поглядывая на окно – светло. Когда же этот кошмарный день закончится? Думал о Светке – жалел, что стер её номер в мобильнике. Позвонил бы сейчас, и она принеслась… наверное. От нежности к ней и жалости к себе на глазах выступили слезы.

Когда первое потрясение ослабело, попробовал просчитать варианты дальнейшей жизни. Бомбить теперь не на чем. Искать работу? Но я уже отвык под кого-то гнуться. В примаки к какой-нибудь матроне пойти – предложения были – хозяйство вести, машину ей мыть… Но там чужие дети и внуки. Не нужен им Анатолий Агарков, да и они мне на хрен нужны.

Варианты были перебраны для проформы. Я все больше склонялся и почти утвердился в суицидной мысли: «Что ж, прожито. Можно бы и подостойней, но уж как вышло, так вышло….». Пистолетик бы мне, и оставить записку: «А ну вас всех…»

Потом подумал, сейчас засну – проснусь, и весь этот кошмар с ДТП окажется недоразумением. Как заведенный, про себя повторял: «Да нет же, нет, нет, нет, не может этого быть…». Так и отчаявшись уснуть, уткнулся носом в подушку и зарыдал. Слезы не принесли облегчения – и голове стало хуже, и сердце схватила боль. А потом совсем неожиданно провалился в сон, который был хреновее яви.

На дороге играли малыши, по которой неслась моя «пятерка». Ударил по тормозам, и машина рванула в небо. Чей-то голос: «К нам айда, божий раб – отмучился». Я не видел, кто это говорил, но возразил: «Я, конечно, смертный, но… Бога нет, нет Ада и Рая». В ответ: «Тогда живи – ты еще не созрел». Машина полетела вниз, кувыркаясь, грохнулась о земную твердь. Я проснулся в холодном поту. Малыши под колесами! Господи, думаю, как хорошо, что ты разбил это бензиновое чудовище!