Романтик. Детектор лжи

Если окинуть взором жизнь мою, не так уж много будет женщин, у которых стоило бы мне просить прощения. Я не бросал беременных, не врал, когда шептал на ухо, что люблю. Всегда был верен той, с коей делил постель и не искал услад на стороне. Не слыл завсегдатаем борделей. Когда путан возил, таксуя, брал, что давали – деньги, натуру: ведь я не ханжа. Да, было дело – на своем жизненном пути много женщин перебрал, но на то была Господня воля. Мне бы и одной хватило, чтобы с ней по жизни навсегда, но не Судьба.

Надо признать – на пенсионном пороге я так и не превратился в мужика с цельным, твердым характером и полной ясностью насчет того, что в жизни важно, а что пустяки и внимания не заслуживает. Жил не тужил – как всякий здоровый мужчина, заглядывался на красивых или просто привлекательных женщин (а таковых во все времена найдется предостаточно), и, если был свободен, а барышня особенно нравилась, шел на контакт.

Умел ли добиваться дам? Да, когда нравились – опыта не занимать, а пуще того, знания женского сердца. Главное – добиться их доверия и не обмануть.

Так почему с таким инструментарием не смог создать и сохранить семьи? Обычная история, даже пошлая – таких вокруг полным-полно. Я был женат, любил жену, а мною взяли и пренебрегли. Еще раз пробовать? Нет уж, слуга покорный. С меня довольно – Чингачгук не наступает на грабли трижды (дважды умудрился вождь краснокожих). Если бы не писательский зуд, был бы я сейчас горьким пьяницей. Если бы был….

Но откуда, сам не пойму, завелась у меня эта толстовщина – врезали по щеке, подставь другую. И ладно бы вообще, а то ведь только для женского пола. Кем и за что проклят был? Чьи грехи искупаю? Дед с отцом, гласит история, были примерные семьянины.

Может, мне Бог судил жениться на Секельдявке? Ну, пусть некрасива, зато не глупа – вон она как разницу-то легко нашла между правдой и истиной: истина, мол, для всех одна, а правда у каждого своя. Это из темы Добра и Зла. Что ж, можно подумать над перспективой: она будет истины изрекать, а я за ней успевать-записывать. Тем и прославлюсь. Бред!

Вот так я терзался, борясь с желанием избавиться от душившего плоть и душу ярма и нежеланием поступать против стечения обстоятельств. Где и когда потерял опору? Всегда считал, что жизнь есть преодоления Зла и борьба за Добро, а не капитуляция перед негодяями. Как же Булкина легко сумела расшатать эти устои – мол, нет ни Добра, ни Зла, а есть люди и их интересы.

Но что мне далась эта Секельдявка? Сказать – отвали, да и все дела. Но не так это просто – не квадратура круга: жил себе, жил непорочно, а потом увлек барышню и бросил, не перевоспитав, не сделав лучше. Экий Родион Раскольников! Нет, точно знаю – совесть замучает, и прощай тогда прежняя жизнь-благодать. Вот если бы она мне сказала – отвали к черту! – я бы ее на радостях расцеловал. Да разве дождешься – вот когда понял, что не куртизанку за пятихатку купил, а себя продал. Не хотел напрягов в отношениях, а угодил в моральный ощип. Да-а, поторопыжничал, выбивая Светку из сердца… Вот меня за что Бог наказал.

И надо же, кем наказал! Обычно сердечное трепетание вызывали у меня голубоглазые блондинки с точеной фигуркой, как у Мэрилин Монро. Или царственные брюнетки со жгучим взглядом черных очей и нежным изгибом белой беззащитной шеи – ну, как Клеопатра в исполнении Элизабет Тейлор. Или, как Светка, с огненной шевелюрой, смешливыми ямочками на щечках и дерзким вызовом в карих очах. А эта была неказистой, с недоощипанными блеклыми волосами, да еще и в очках.

Короче, вывод ясен и прост – у меня паранойя.

(Паранойя – это такая штука, когда тебе все понятно, а другим объяснить невозможно).

3

Дорога, дорога… – одна из бед России, но и причина двум извечным русским удовольствиям: дорожному пению и дорожной беседе. Литературные классики утверждают, что из этого корня произросла вся наша отечественная словесность, с её неспешностью, душевностью и беспредельной раскрепощенностью мысли. Где еще можно почувствовать себя свободным в этой вечно несвободной стране? Лишь в дороге – где ни забот, ни семьи, ни начальника (черт его дери!). Разве только менты – но это наши проблемы, а не пассажиров. Как человеку с человеком по душам не поговорить? Можно откровенно, можно и с три короба наплести – ибо главное тут не правдивость, а обстоятельность. И ещё – куда из машины денешься на ходу? Так что, не рыпайся – сиди и слушай, да врать не мешай.

Моя одинокая пассажирка не склонна была к диалогу с незнакомым водителем – на все попытки, сплошное молчание либо непонятное в ответ мычание. Да и Бог с ней! Переключил внимание на окружающую среду. Выпавший ночью снег искрился на обочинах под лучами восходящего солнца. Чернел накат дорожного полотна обманчивым цветом – не асфальт, лед сплошной. Никуда не денешься – причуды весны: ночью снег, утром капель. Но как хорош небосклон, чудесной раскраской осеняющий душу. Мир тебе, земля славян – света, радости и тепла!

В последние дни весенние утра редко выдавались так хороши, как нынче. Не удержался, сказал глухонемой пассажирке:

– Посмотрите на небо – какая чудесная пастораль.

Так расчувствовался, что в носу сделалось щекотно. А ей хоть бы хны – должно быть, мыслями витала где-то вдали, если они у нее были.

Очарование небесным волшебством красок было нарушено неожиданно и самым жесточайшим образом. Из встречного потока машин вдруг вынесло мне навстречу «таблетку» с ментовскими атрибутами – и ну вертеть её, и ну крутить. Жаль, что в кювет не утянуло сходу.

Что мне оставалось делать? Зажмуриться: «Отченашижеесинанебеси» и давить на тормоз всей силой ноги? На такой скорости по голому льду это чревато. Крутнул руль на обочину, уклоняясь от столкновения. Потом обратно – в кювет тоже нырять не хотелось. И тут моя «пятерка», будто оборвав повод, превратилась в неуправляемую и строптивую кобылицу, завертевшуюся на дороге не хуже «таблетки».

Над ухом противно завыла молчаливая пассажирка. А в оцепеневшем сознании прозвучал чей-то глас, отчетливо и печально: «Не уйдешь». Душу мгновенно пронзил страх. Один оверштаг, другой…. Сейчас, вот сейчас будет удар, и все навсегда для меня закончится…. Ком застрял в горле – ни вздохнуть, ни… прокашляться.

Странное ощущение – будто машина, крутясь, катит по каким-то рельсам, и мне с них не съехать, ни повернуть назад, сколь и куда не верти баранку. Вот она, разминувшись с «таблеткой», сама уже на встречной полосе – все машины от неё врассыпную. А в голове замелькали мысли: «Уйду… ещё чуть-чуть… ушел… слава Богу!». И что вы думаете? Не ушел. Уже на обочине догнала «десятка» и так шандарахнула, что … не горюй, мама! В переднее правое колесо своим рылом, потом ещё кормой в корму….

Все, стоим – оверштаги закончились. Спасибо Господу – живы!

Тихо плакала на заднем сидении моя молчаливая пассажирка.

Оглянулся:

– Вам плохо?

У неё в кровь рассечена щека от удара о спинку сидения.

Со мной что? Кружится голова, колено саднит, болят ступни и, кажется, выбита кисть правой руки. Ну, мы, ладно, живы – что в том авто?

Из битой «десятки» выбрался тощий субъект с узкими плечами. Обошел машину, покачал головой – беда, беда – и сунул в рот сигарету. Мне выбравшемуся из «пятерки» сказал:

– Ну, как же ты так неосторожно?

Я ничего не ответил, только опустил голову, но взгляд при этом опускать не стал – в общем, что называется, набычился и подумал: «Дурак всегда обвиняет других, умный себя, мудрый же винит обстоятельства». И еще: «Пока беды не стряслось, не психуешь, потому что не из-за чего; а когда она нагрянула, психовать уже поздно. Двойная польза для нервной системы». Тем и успокоил себя – не стал препираться.

А вот и менты из «таблетки» спешат.

– Все живы? – вопрос риторический.

Выбрался водитель «десятки», лаская шишку на голове. Впрочем, на пальцах кровь – значит, с головой что-то серьезнее. Ба, да это Андрей Перчаткин – мы с ним работали в такси «Дилижанс». Следом подруга его без царапин. Ну, слава Богу, живы все.

– Кому-то в больницу надо? – суетились менты, такие мягонькие, прямо шелковые.

Ну, правильно, нашкодили, скоты, теперь готовы на брюхе ползать и хвостом вилять – легавое племя.

Перчаткин взглянул на меня, узнал, но и виду не подал, что знакомы – лишь сглотнул громко и судорожно, губы его задрожали.

Подъехали гаишники:

– Давайте, рассказывайте, что здесь случилось.

Пусть разбираются – за то им и платят.

Смирившись с мыслью, что это не сон – разбита машина и сам поврежден, подумал не к месту: не было б счастья, да несчастье спасает. И позвонил Булкиной Вере.

– Привет. Такое дело – попал в аварию: машину разбил, сам пострадал, так что не смогу больше платить тебе за любовь. Извини.

Какие-то ненужные вопросы, восклицания.

Нет, без денег она ко мне ни ногой: так получалось по психологии – науке, к которой я всегда относился с большим уважением.

– Все – мне некогда. Прости и прощай….

Уф, одной неприятностью стало меньше. Теперь другая….

Гаишники, измерив расстояния, зарисовали план диспозиции. Потом выслушали показания. Один весело подмигнул:

– Ты не виновен, он не виноват – стало быть, судьба такая. Кого ж винить?

– Вон тот «УАЗик».

«Таблетки» и след простыл.

– Почему вы их отпустили?