Мой сын. Жили-были два буржуя

– Получается: вы с директором умные, а остальные не очень? Но я вам не мальчишка, чтобы мною крутить! Или думаешь, что ты здесь самый крутой?! Так я таких об колено башкой…

Чудак на букву “м”, без вариантов, – определился Инночкин.

Рылин сознательно шел на конфликт. Как человек неглупый, догадывался, что неспроста Рубахин затеял возню – в буржуи собрался. Но Соломошка ему не по зубам, а вот эта его конечность правая… Больше всего ему хотелось подраться с Инночкиным прямо здесь и сейчас – при всем честном народе. С нанесением друг другу телесных повреждений легкой и средней тяжести. С привлечением милиции и судебно-медицинской экспертизы. Вот будет знатный шухер, который собьет спесь с этого выжиги из снабжения и поднимет его (Рылина) в глазах директора. А может быть, и сорвет массовый уход людей от финнов, у которых Рылину больше светило. Он так думал.

А Костя иначе. Косте стало ясно, что спокойного разговора не получится. Можно было утащить буйного молодца в туалет и макнуть головой, куда следует, но как-то не хотелось связываться. Опять же – зима на дворе, в коридорах ощутимо сквозит, он же, бедолага, простудится.

Был и другой способ – пожестче. Пара хороших ударов сбивала пьяную удаль не хуже холодного душа. Но Рылин еще не перешел той грани, после которой у Кости начинали чесаться кулаки. Не вдаваясь в детали и уточнения, Инночкин сообщил главному инженеру о своем желании попрактиковаться в хирургии:

– Еще пару слов таким тоном, и я натяну тебе глаз на жопу да заставлю моргать.

Может быть, и удалась эта уникальная операция, но ей помешали.

Атакованный грудь в грудь Н. Л. Шулленберг Рылин хрюкнул и вмялся в стену. В этой позе ослаб, улыбнулся клинически, а отпущенный на свободу, походкой подзагулявшего матроса поплелся к столам в поисках свободного стула.

– Я так и знала, что все закончится скандалом, – сказала Нина Львовна, догнав Инночкина в коридоре. – Как с ними Соломон Венедиктович управляется? Воистину тяжела шапка Мономаха!

Негаданный наследник великого князя добросовестно отдувался.

На пиру-то, как в бане – все равны. Да ему не впервой!

– Командир! – вопил какой-то мужик, наваливаясь на стол. – Дай я тебя поцелую.

Соломон Венедиктович погрозил ему пальцем.

– А с чухонцами целоваться в лом?

– Так-то оно так, но если по правде, то совсем и не эдак, – закатал губы ремонтник.

Хорошее выражение, надо будет запомнить, – подумал Рубахин и крылато добавил к портрету рабочего. – Гвозди бы делать из этих людей – не было б в мире тупее гвоздей!

От сухощавого старичка, подсевшего с боку, так и веяло праведным гневом.

Что-то тут не так, – почувствовал Соломон Венедиктович и напрягся. – Какой-то «перенапряженный» дед.

– Если помните, меня зовут Каблуков Петр Петрович. Да разве ж всех упомнишь! Вон у вас сколько народу.

– А меня Сема Рубахин.

– Я знаю. Если позволите, начну издалеча.

– Надеюсь не со времен закладки первого камня в фундамент ЧТЗ?

– Мой отец погиб на финской войне.

– Ага! Начинаю догадываться…

– Ни в жисть не угадаете. Я этих финнов жду, не дождусь – у меня для них бомба припасена. Вспомнят, сволочи, Петра Каблукова! Обоих нас с батей вспомнят.

Петр Петрович потряс в воздухе кулаком и умолк.

– А от меня-то чего вы хотите? – спросил Рубахин.

– Ничего особенного. Просто прошу оставить в охранниках здесь и принять в новое предприятие.

– В качестве…

– Ну, скажем, подрывника-диверсанта.

– Ага! – Рубахин отстранился от говорившего и окинул его внимательным взглядом на предмет адекватности и вменяемости.

– В случае трагической гибели оклад мой прошу выдавать жене – Каблуковой Марии Тихоновне, – старик даже всхлипнул.

Если вдуматься, подумал Рубахин, то дед молодец – настоящий патриот-партизан!

Подскочил Барашкин, глаза закатил:

– Шеф! Шеф! Такое событие. Кино и цирк в одном флаконе!

Рубахин от деда улизнул:

– Пойдем в коридор, курнем – расскажешь.

Барашкин поведал:

– Мне сейчас с ЧеГРЭСа приятель звонил. Появился у них в офисе какой-то мужик, представился инспектором по кадрам из «Фортуны». Кто-то его там узнал, подтвердил – действительно, бывший кадровик из «Челябэнерго». Ну, тоси-боси, намекает – любую должность за наличку у финнов. Посыпались баксы. Он их собрал, списки составил кандидатов в руководители и укатил. Как оказалось, с концами пропал. А сегодня из «Фортуны» письмо пришло – экзаменация всего без исключения поголовья на профпригодность. Теперь эти лопухи – по три соискателя на одно место – бьются в истерике: и деньги мошеннику впарили, и переаттестации не избежали.

– Нет героя без геморроя! – улыбнулся директор. – Если б тебя искушали, Абрамыч, какую себе должность купил?

– Хватит с меня одного искушения, – помрачнел замдиректора по производству.

Рубахин понял о чем он. По административному положению Мустафа Абрамович является первым замом, но фактически право подписи финансовых документов в отсутствии директора у его заместителя по снабжению. И оклад у Инночкина гораздо больше.

Люди бывают разные – худые и толстые, вредные и не очень, скупые и щедрые, доверчивые и подозрительные, храбрые и трусливые, работящие и ленивые, раскованные и комплектующие… Желающие могут продолжить перечень до бесконечности.

Вредные, скандальные и чересчур дотошные работники не нравились Рубахину патологически. Собственно говоря, все перечисленные категории мало кому из руководителей нравятся. Скорее всего – не нравятся никому. Но у Соломона Венедиктовича была своя метода по выявлению таковых с последующим устранением. Для того он и «опускался» до пьянства в своем коллективе – когда подчиненный вдрыбаган и интересуется у начальника: «Ты меня уважаешь?».

Даже сегодня, на банкете по случаю, он приглядывался и выявлял кандидатов в «гугеноты Варфоломеевой ночи». Рубахин это называл «сталинским методом». Как-то услышал, что Вождь Всех Народов спиртным накачивал своих соратников, потом, слушая их пьяные бредни, делал выводы и подключал Берию.

А веселье уже расплескалось по всей конторе. Кто-то где-то плясал, кто-то пел или пил из горла, стоя в кругу. Парочки целовались. Рылин поправлял здоровье в туалете: он то блевал в писсуар, то умывался холодной водой – здоровье поправлялось медленно.

Рубахин, увидев свое отражение в зеркале над раковиной, вдруг показал ему оттопыренный кверху средний палец правой руки.

Толи о финнах сейчас вспомнил, толи о биточках жены….

2

Это была совсем ничего не обещающая встреча. Случайно столкнулись в дверях магазина студент Инночкин и его преподаватель Вербицкая – она с авоськами, он за пельменями шел, угнетаемый голодом.