Легенды нашего края. Живая вода

Мне не пришлось ее уговаривать. Закрыв глаза, Маришка склонилась надо мной, и губы наши слились в поцелуе. Она прижималась ко мне все крепче и вдруг отпрянула, почувствовав, как я возбудился.

За окном шел ленивый мелкий дождь, но грозовые тучи сгущались, и их похожие на грязную вату края почти касались вершин высоких берез. Временами солнце выглядывало, но ненадолго – вновь пряталось за тучи.

– Как плохо на улице, – сказала гостья.

– Ты что, собралась уходить? – удивился я.

Она стояла у большого окна в лоджию и смотрела сквозь стекла на озеро своего рождения, которое виднелось узкой полосой в полутора километрах от моего дома. Страх затаился в ее глазах. Да и понятно – зловещие тучи с каждой минутой сгущались, гром накатывал откуда-то издалека. Но по нервному беспокойству ее рук я догадался, что она боится чего-то более страшного, чем дождь.

– Ты меня боишься?

Она помотала головой.

– Нашей близости?

Не шелохнулась.

– Зря. Поверь мне, я никогда не сделаю того, чего бы тебе не хотелось. То, что плоть моя восстала, это не страшно, я еще в силах повелевать своим телом. А женщины всегда гордятся тем, что вызывают интерес у мужчин. Даже оглядываются, чтобы посмотреть – не оглянулся ли прошедший мимо мужчина….

Прогремел гром, прерывая меня. Я поднялся с дивана. Достал из шкафа чистый тельник.

– Переоденься. Скинь к черту свою сорочку болотную – ты боишься из-за нее. Давай дверь откроем в лоджию, заберемся под одеяло и полюбуемся на грозу. Чай приготовить?

Я вышел на кухню. Когда вернулся с подносом, уставленным чашкой с чаем, вазочкой с сахаром и блюдцем с печеньем, Маришка лежала уже на диване, завернувшись в стеганое одеяло. Ее ночная сорочка, в которой она со мной пришла с озера, на полу валялась. Я скомкал ее и сунул в ведро для мусора.

За окном потемнело. Всполохи молний стали ярче. Гром буквально ходил по крыше дома.

Пока Маришка пила чай, полулежа, в позе греческого архонта, я забрался к ней под одеяло.

– Слушай, давай поженимся. Мы будем хорошей парой.

Она весьма характерным жестом указала мне уровень моего мышления – указательным пальчиком постучала себя по виску. А зря! В голове моей уже зрела подлость – ведь мужчина в погоне за ласками женщины хитер на выдумки. Раз она не дает мне к себе прикоснуться – решил я – достану и подсыплю ей возбуждающего средства. Потом подумал – должно, старею: раньше бы мне такая мысль и в голову не пришла.

Маришка запивала пряники чаем все в той же позе, а я, приподняв свой край одеяла, исподтишка любовался эротичным изгибом ее спины, голыми стройными длинными ногами и попой, едва прикрытой тельником. Лично мне никаких возбуждающих средств не надо – достаточно одного взгляда.

Я мнил себя открывателем, человеком науки, прилежным и вдумчивым ученым, исследовавшим законы природы и поведения человека. Возбуждающее средство заложено в женщину самой природой – надо только чуточку подождать, малость подыграть, приласкать в эрогенных зонах, и девушка-кошка может стать гремучей смесью в постели. Я добьюсь своего – не зря же меня со школьной скамьи называют упрямцем. Господь одарил (наказал?) темпераментом холерика и рассудком меланхолика – получился неуравновешенный сангвиник. То есть – не то, не се. Ибо я всегда хотел исключительно одного, чтобы меня оставили в покое.

Теперь я хочу эту девушку-кошку – оборотня, чье полуобнаженное тело приводит меня в такой восторг.

Последний гром громыхнул прямо в стекло, едва не высадив его.

– Ой! – Маришка с испугу обронила поднос. – Что я наделала!

– Да черт с ним! Давай, спрячемся.

Мы залезли с головой под одеяло и прижались друг к другу.

Я не могу не рассказать об этом, ибо оно, может быть, будет полезно для тех, в чьи руки попадет моя рукопись и научит их управлять бурными проявлениями своих страстей. Ведь как говаривал Санек Пушкин – чем меньше женщину мы того, тем больше она с этим лезет к нам.

В тот момент, когда мы полуголые скрылись с головой под одеялом, я понял, чтобы добиться близости с девушкой-кошкой необходимо сдерживать свои страсти. Она уже показала, что чрезмерное выпячивание моих чувств ей неприятно. Не потому ли, что пришла из животного мира? – где секс не признает ни родства, ни дружбы, ни справедливости, ни права (разве только право сильного), недоступен угрызениям совести и не способен к состраданию.

Потом мы перешептывались под одеялом, прислушиваясь к грозе. И уснули, хотя это странно – мужское коварство редко спит крепким сном рядом с красивой женщиной. Однако людям мудрым, к коим я себя причисляю, не подобает придаваться отчаянию от женского несогласия к интимной жизни – всегда следует обращаться к разуму для облегчения настоящего и обеспечения лучшего будущего. Другими словами – я не терял надежды, что Маришка, эта девушка-кошка, рано или поздно станет моей. И унывать не собирался, ибо уныние самое последнее, что может привлечь в мужчине женщину. Как говориться, сокрушаться в горе – увеличивать его вдвое! А истинное величие – даже женщины это знают! – состоит в умении владеть собой. Верх человеческой мудрости – это уже мое! – умение приспосабливаться к обстоятельствам, какую бы фортель они не подкинули. Если взглянуть на жизнь философски, то подлинное счастье в том, что мы живы. А уж как живем – вопрос риторический. Низменные страсти, если задуматься, могут стать добродетельными. Все дело в личной оценке. Лишенный в настоящий момент мнимых радостей порочной близости, я не лишен надежд на нее. Ожидание счастья бывает приятнее его достижения – столько томлений тревожащих душу! И потом – не стоит забывать Господа нашего Бога и его милости к людям, отличившимся поведением трезвым и рассудительным.

Эти мои глубокомысленные размышления – дело нынешнее, а не тогдашнее, когда мы уснули, прижавшись и укрывшись с головой одеялом, под грохот грозы. Проснувшись, первым делом установил, что гроза прошла, за окном установилась мертвая тишина – даже капель с крыш уже прекратился, и было темно. Маришка спала, тихо дыша и вздрагивая во сне – должно быть, снились кошкины сны. Ну а я постарался сделать в уме экспресс-анализ ситуации и составить план срочных шагов, которые позволят двигаться к цели, не напрягая душевного состояния моей гостьи.

К ее пробуждению я был готов.

– Слушай меня внимательно, Мариша: если ты хочешь здесь жить со мной долго и счастливо, мы должны будем все сделать правильно.

Гостья молча кивнула в знак согласия.

– Итак…. Сначала ты мне все расскажешь о том, что помнишь из прежней жизни. Потом поведаешь, что ты умеешь в домашнем хозяйстве – убирать? стирать? готовить? Дальше, если ты не слишком устанешь и сама этого захочешь, мы обстоятельно обсудим несколько важных вопросов. Например, знаешь ли ты, что такое секс? и как к нему относишься? Идет?

Еще один кивок. Между нами впервые установилось молчаливое согласие. Я заложил первый кирпичик в стену доверия, и Маришка дала понять – я на верном пути.

– Тогда начнем? – продолжил я еще более спокойнее и дружелюбнее. Говоря это, я сел на диване, привалившись спиной к стене – ноги и все, что немного выше, прикрыл одеялом.

Мариша задумалась всего на полсекунды, потом кивнула головой и тоже села, пристроев между спиной и стеной подушку.

Я склонил голову и распахнул глаза, показывая своим видом – я внимательно слушаю. Гостья как зачарованная смотрела на игру бликов света фонарей за окном.

– Если тебе что-то мешает, скажи.

– Я хочу рассказать, как я жила, – сказала Маришка, и надолго умолкла.

Помолчала-помолчала и заявила:

– Анатолий, мне надо уйти. Я должна как можно быстрее вернуться к своему озеру. Я… я кое-что чувствую…. Что-то случится.

Выражение лица ее стало очень серьезным и напряженным. Зеленые глаза излучали странную гипнотическую силу.

Я ничего не ответил. Пошел на кухню, заварил чай, собрал на поднос закуски и принес в комнату.

– Перекусим?

Девушка-кошка отрицательно покачала головой.

– Я еще вчера должна была вернуться на озеро.

Фраза прозвучала как пощечина мне. После чего Маришка умолкла – лицо ее стало замкнутым и надутым.

Вот только этого мне и не хватало, – подумал. – Да-а… Маришка не великолепная загадочная красавица, а настоящая чума, кошка, способная даже члена общества защиты животных превратить в убийцу с утюгом. Впрочем, у меня нет утюга. Или нет – есть где-то в хозяйкином хламе, но испорченный. Солидно ли убивать пусть даже кошку перегоревшим утюгом?

Я попытался скрыть улыбку и принялся за еду. Это был то ли завтрак, то ли обед, то ли ужин – кто его разберет? В голове один за другим возникали вопросы, на которые у меня не было ответа. Что она имела в виду, заявляя «что-то случится»? Как будто эти сутки, прожитые у меня, были спокойными. «Я кое-что чувствую» – повторил про себя. – «Чувствую»….

Мысленно вернулся к нашим вчерашним поцелуям. Все они были подобны лобзаниям с обыкновенной девушкой – наполнены скорее любопытством, чем страстью. Какая же тайна скрыта в ней? Чего она так боится? И почему все время рвется к озеру? Почему она вздрагивала во сне? Какие кошмары ее мучают? Кто же преследует ее во сне?

Она так ничего и не рассказала мне, а ведь хотела – я это видел. Что же ее остановило?