Обломки мифа. Книга 2. Враги

Всегда, наверное, ещё с тех времён, когда град Константина, названный им Новым Римом, именовался Византием, главным оружием охлоса была праща. Полоска кожи или плотной ткани, наконец, просто прочная верёвка, наверняка найдётся в любом доме, а подходящих камней на берегу моря всегда было в избытке.

Речь Иосифа прервал характерный хлопок пращи. И тут же со стоном свалился с коня Мариан. Возможно, целили в Иосифа, а попали в Апамбаса.

– Ах, так! – закричал взбешённый Иосиф. – Я смирю вашу дерзость. Хотите жить как при армянах? Я вам устрою. Поголодаете малость – утихомиритесь.

Македонцы отступили. Паракемомен Иосиф приказал прекратить печь хлеб.

Это было девятого августа.

На другой день, не приходя в сознание, Мариам Апамбас умер.

Вечером девятого августа евнух Василий Ноф, побочный сын императора Романа Старшего, очень сильно когда-то обиженный Врингой, вооружил своих слуг и напал на сторонников паракимомена. Довольно быстро у него нашлись последователи. Восстание разгорелось и длилось пять долгих дней. Пострадали многие богатые жилища, которых просто грабили под шумок.

Теперь уже паракимомену Иосифу Вринге пришлось бежать под защиту святой Софии.

Всё утро пятнадцатого августа Никифор Фока молился в монастыре Авраамитов, что не далеко от Золотых Ворот перед иконой нерукотворной Божьей Матери, что ещё с Константина Великого считалась покровительницей Города и его василевсов.

Вечером того же дня в царских одеждах, на белом коне, покрытой пурпурной попоной, через Золотые Ворота торжественно въехал в Город новый василевс Никифор Фока. Так на Закате Времён через них должен въехать Христос (ибо Новый Рим олицетворяет собой не только Старый Рим, но и Иерусалим) в город, которому суждено быть после Страшного Суда Обителью Праведников.

Народ и вельможи восторженно встречали нового императора.

На следующий день в храме святой Софии патриарх Полиевкт торжественно увенчал его царской диадемой.

Первое, что сделал Никифор Фока взойдя на трон, это подтвердил ранее данные должности своим сподвижникам Иоанну Цимисхию, Роману Куркуасу, Никифору Эксакиониту и прочим вельможам Империи, поддержавшим его. Своего отца Варду Фоку он возвёл в достоинство кесаря – титул больше почётный, чем приносящий реальный доход. Своего брата Льва возвёл в сан магистра и назначил куропалатом – начальником всей дворцовой стражи. Саму же стражу, состоявшую из северных варваров, наградили ещё раз трёхмесячным жалованием и отпустили на родину. Им посоветовали, что если они двинутся в путь прямо сейчас, то ещё до зимы преодолеют днепровские пороги и зазимуют в Киеве. Их заменили армянами.

Евнуха Василия Нофа новый василевс, всячески обласкав денежными довольствиями, наградил титулом проедра, что означает председатель, правда не понятно, чего, и какие функции обязан выполнять его обладатель, но к нему прилагалось довольно таки внушительное жалование. А также титул паракимомена и главы синклита. Но радость омрачилась тем, что Лев Фока дружески посоветовал евнуху, если он не хочет потерять голову, не лезть в дела Империи. Василий благоразумно решил подождать своего часа.

Бывшего парекимомена Иосифа Врингу василевс простил и отправил на родину в Пафлагонию, в монастырь Асикрит, где он должен был принять постриг. Прощаясь, Никифор мрачно пошутил, что Иосифу давать обет безбрачия не обязательно, он и так его выполняет всю жизнь.

Через два года безвестный монах, бывший могущественный пракимомен Иосиф Вринга предстал перед Господом.

Глава 5

В гинекее, женской половине дворца, Никифора радостно встретила василиса Феофания. На ней одето четыре платья разной длины, верхнее было цвета моря, в волосах золотая диадема и в голубом мафории, расшитым золотыми звёздами и покрывавшем часть головы до диадемы. С радостным блеском в глазах она бросилась к василевсу. Положила ему руки на грудь, ласково сказала:

– О, мой император.

Никифор отстранил её руки и сурово сказал:

– Не думаю, августа, что мы должны быть вместе.

Феофания была поражена:

– Тебя ударили по голове, Никифор? Тебе досталась диадема василевсов, и я в придачу. Радоваться должен.

– Не уверен, что есть повод для радости. Что подумают подданные? Они скажут, что ты отравила своего мужа, что бы я занял его место.

– Тебя волнует, что скажут люди? Ты боишься пустых слов? Ты, воин?

– Боюсь, – просто ответил басилевс-полководец. – От стрелы можно увернуться, а от слова – нет.

– Зачем мне убивать мужа? – недоумевала августа. – Роман был прекрасным мужем. Предаваться телесным утехам я могла и при нём. Он меня не ревновал, я – его. Такого мужа ещё поискать. Я правила Империей вместе с Врингой. Чувствовала себя пусть не женой, но, по крайней мере, василисой! Ты позволишь мне управлять Империей?

– Нет.

– Вот видишь. И чем мне заниматься?

– Детьми. Постой, а как Вринга позволил тебе управлять Империей?

Феофания звонко рассмеялась:

– Я случайно узнала, что это он отравил Константина. Я ему об этом не говорила, но дала понять, что догадываюсь. Он скрипел зубами, но позволил. Следил за мной, боялся, что я разболтаю.

– Так это … – Никифор стал догадываться. – Так это ты привела меня на трон?

– Да, василевс мой. Не хотелось умирать от яда такой молодой. Иосиф Вринга вполне мог. Он ревновал к власти, как к девице. Боялся её потерять. И в результате потерял.

– Роман очень вовремя умер.

– При такой жизни, что он вёл, этого следовало ожидать. Нет, убивать Романа мне не было смысла. Я просто, на всякий случай подготовила ему замену. Если бы он прожил ещё лет тридцать, ничего страшного бы не произошло. Любовниками мы бы и так с тобой были. В своих походах ты бы знал, что в Городе тебя ждёт одна прелестная женщина.

– Ждёт ли?

– По крайней мере, была бы рада тебе и не отказала бы в небольшом удовольствии.

– Как и другим.

– Ой, не ревнуй. Можно подумать, ты в походе ведёшь монашескую жизнь!

– Так и есть.

– Ну, это твоё дело.

– Моё. Но Роман всё же умер и умер молодым. Людям рот не заткнёшь. Или скажешь, что это тоже Вринга?

Феофания опять пожала плечами.

– Не знаю, вряд ли, – сказала она, – в последнее время у Романа с мужской силой было не всё в порядке. Ему порошок какой-то привозили из Египта. Он его смешивал с вином и пил. Может быть от него.

– Почему ты так думаешь, Феофания? Он же сумел сделать тебе дочку.

– Потому, что этого порошка ему требовалось всё больше и больше.

– Откуда ты знаешь?

– Роман мне был мужем, Никифор. Он со мной делился.

– Да?