Психика и сознание: два языка культуры. Книга 1. Капли океана

Люди, будьте счастливы.

* * *

Неужели действительно психология становится философией, по крайней мере, философией человека?

В значительной степени – безусловно. Правда, для этого необходим такой пустячок, как наличие концепции сознания. Только такая «вершинная» психология проясняет, а не запутывает человека.

* * *

… И дьявол в старости становится праведником.

Если это народная мудрость, то самое поразительное здесь то, что она народная. Глубина формулы неисчерпаема, и по этой причине достойна комментария.

Дьявол-праведник – уже не дьявол, а нечто себе противоположное. Самотождественным он бывает лишь в молодости. Молодость и грехи, а также связанная с ними дьяволиада, – понятия близкородственные и естественно совмещающиеся. Формула, как всегда, только подметила и зафиксировала отношения качеств, но не объяснила их. (Кстати, вот предел народной «мудрости»: подметить и модельно отразить. Объяснить же «модель» не в силах никакая народная смекалка и сообразительность. Суть народной мудрости заключается в способности мифологического, отчасти художественного, моделирующего отражения. И ценит народ, в свою очередь, кудесников слова, звука, цвета, пластики – тех, кто черпает из кладезя народной мудрости. Вот почему искусство действительно принадлежит народу, да и то не всякое искусство.

Другая же сторона культурного подвига – способность к рефлектирующему, объясняющему сознанию – в принципе чужда народу, Это удел высококультурных одиночек, вышедших из народа и, к счастью, оторвавшихся от него.) Народ, обладающий скорее интуицией, чем умом, предложил великолепную по форме модель. Постараемся же культурно ее завершить: проанализировать, философски прокомментировать.

Если согласиться с тем, что праведник есть приверженец морали, почти с удовольствием исполняющий все ее предписания, то молодость, очевидно, не особо дружит с моралью, то и дело преступая ее заповеди. Почему же молодость преступна?

Потому что мораль не в силах сдержать прущую из юных жизненную силу. Детородный возраст подчиняет индивида программе воспроизводства жизни, и никакие культурные ограничения, будь то даже самые высокие нравственные идеалы, не в состоянии (слава богу!) надежно блокировать напор стихии.

Все «зло» человека сосредоточено в инстинктах, в витальной базе, противостоящей ментальному завершению личности. Динамическое состояние «добра», как противоположного «злу», означает победу духа над плотью, одухотворение плоти, контроль над ней. Ясно, что в молодости духу труднее всего обуздать инстинкты. Но стоит ли так однозначно венчать молодость с несовершенством человека?

Во многом надуманная греховность человеческой природы, на деле означающая гарантию непрерывности жизни, является таковой лишь с точки зрения абсолютизированной духовности. К старости, когда человеку не составляет никакого труда пополнить ряды праведников (угасающую плоть, увы, и смирять не надо, она «облагораживается» в силу естественного хода вещей), дьявольское начало как бы «немотивированно» улетучивается. Дьявол «вдруг» становится праведником. Возникают сомнения: во-первых, был ли дьявол, а во-вторых, так ли уж почетно быть праведником?

Если принять тезисное объяснения дьяволиады, то ничего удивительного в эволюции князя тьмы нет. Поскольку ничто человеческое ему не чуждо, он просто обречен подобреть, если только не приписывать ему свойства носителя мистического, метафизического зла. С земным дьяволом все просто. Разве что один нюанс: дьявол вечен (дай бог ему здоровья) в силу вечности молодости. Пословицу следовало бы подкорректироватъ: если бы дьявол мог стареть, то и он к концу жизни превратился бы в праведника.

По большому счету, противоречия молодости – глупости (слушающей лишь голос чувств, хотений, желаний, влечений) и старости-мудрости (ориентированной на голос рассудка: на доводы разума, принципы объективности, целесообразности и т. д.) лежат в плоскости психики – сознания. Гнездо дьявола свито именно в психике, которая и является орудием козней «духа нечистого». Все «объяснения» подверженности злу преимущественно психогенны: нечистый попутал, охота путце неволи, чем черт не шутит, когда бог (добро) спит. Сконцентрированно: седина в бороду – бес в ребро.

Ум тогда лишь правильно видит мир (и способен объективно оценить человеческую природу), когда восприятие не искажается силой желаний. Активность психики, идущая от активности физиологической, витальной базы, стимулирует мышление, но одновременно заставляет его «ошибаться». И все ошибки – в пользу психики, которая служит инстинктам-потребностям, то есть «злу».

Молодость – психична и психологична. Процесс духовного становления – это процесс угасания психической активности и обретения независимости ума, ценящего более всего ценности культуры, в том числе праведную мораль.

Вот почему в старости (и связанной с ней праведности) нет особой заслуги, как нет особого греха быть молодым. Неистово «воспитывать» молодежь в том смысле, что навязывать ей моральные стандарта «прозревших» старцев, могут только те, кто не помнит своей молодости. А те, кто помнит, осознают: молодость должна перебеситься. Ругать молодежь за то, что она не в состоянии смотреть на мир глазами благочинных ветеранов, так же бессмысленно, как и требовать прыти от уставших жить.

Получается, что секрет жизни – в дружбе и вражде психики и сознания. Так оно и есть.

* * *

Блаженны нищие духом, ибо они не думают

Способ существования так называемой фауны хорошо известен: съем – буду жить, умру – значит съедят меня. Там умер – значит пошел кому-то в пищу.

Это, так сказать, божий мир, устроенный просто и целесообразно в каком-то трогательном соответствии с неписаными, но нерушимыми законами мироздания. К законам этим нет претензий, однако люди давно уже стараются очеловечить прекрасно обходящийся и без человека мир, думая почему-то, что они его обожествляют.

Человеку удалось выделиться из фауны, но зверь из «того» мира, наш пращур, остался в нас навсегда: таковы законы генетики. И людьми мы становимся – что уж тут лукавить – вопреки природным законам, благодаря законам человеческим.

Сидящий в нас зверь, настолько часто выпирающий наружу, что мы его уже тоже считаем «за человека», командует: смотри, слушай, нюхай, иначе съедят. И нет людей, абсолютно лишенных этой звериной слабости. Кому не приходилось сталкиваться с ситуацией, когда вас буквально пожирают глазами (якобы из невинного, праздного любопытства), в то время как вы выходите из лифта, входите в подъезд, подходите к автобусной остановке, становитесь в очередь – словом, когда вы появляетесь на людях. Посмотрите (проявляя чисто исследовательский интерес), как привычно простреливают глазами коридор ваши высокообразованные коллеги, когда они выходят из служебных кабинетов (не из пещер), как едят глазами всех проходящих мимо стайки мило щебечущих профессоров и доцентов. Спрашивается: зачем это мышлению человеческому?

Мышлению, т. е. тому, что и делает человека больше, чем представитель фауны, – как раз и незачем, а вот телу на всякий случай надо: чтоб не съели. В джунглях непременно надо принять к сведению тот факт, что за тобой всегда кто-то может охотиться, даже когда добычу преследуешь ты сам.

Но почему-то точно так же поступают и высококультурные мужи в стенах университетов.

Вот наблюдения, сделанные учеными, анализировавшими поведение обезьян. Альфа-самец, т. е. вожак обезьяньего стада, так же хорошо узнаваем среди своих подчиненных, как и президент крупной фирмы. Он прилагает немалые усилия, чтобы быть самым заметным. Он держится очень прямо, чтобы казаться более высоким, говорит громким голосом и подолгу смотрит собеседнику в глаза не моргая, в то время как его подчиненные ходят с натянутыми улыбками, бегающим взглядом и вообще стараются съежиться, чтобы почтительно оттенить привилегированную и величественную фигуру лидера.

Ясно, что громкий «командирский» голос, пристальный взгляд – это методы насилия, психологического воздействия с целью покорения более слабых (что является, конечно, прелюдией к уничтожению). Все это – из области примитивной (хочется сказать «примативной») борьбы за жизненное пространство. Человек «орущий» и «пялящийся», т. е. достаточно типичная фигура начальника или оформившегося в качестве лидера, есть наиболее непосредственная проекция альфа-самца в мире «человеческих» отношений.

Чем меньше развит ум – тем больше шустрят глаза, нос, уши, руки. И хитрость успешно заменяет интеллект в отношениях человеческих. Так, например, психолог-практик цыганка без труда обведет вокруг пальца теоретика-психолога, будь он хоть трижды профессор. Вот из таких «говорящих сами за себя» картинок-ситуаций и вырастает миф о ненужности и бесполезности науки и образования. Обладатели завидных носов, ушей и бегающих глаз убеждены, что ученые – всего лишь неконкурентоспособные слабоумцы. Интеллект всегда неполноценен с точки зрения хитрости. Следовательно, чем ниже образование – тем выше ум. С таким всенародным принципом дальше Чечни не заберешься по лестнице общественного прогресса.

Вот и получается, что люди умные, а значит в разумных пределах нейтрализовавшие варварски прущий наружу скот, оказываются в вечных заложниках у скотолюдей, презирающих цивилизационные навыки как свидетельство слабости.

Кто сумел понять это, тот не может уже романтически любить своих соплеменников, да и людей вообще. Человек, облагороженный вуалькой негустого культурного флера, – ближайший родственник обезьяны, которая во многих отношениях оказывается лучше царя природы, потому что ей неведомо, что значит поступать по-скотски, а что – по-человечески. Кем-то замечено, что индусы даже в самых заджунгленных деревнях не позволяют себе ввинчиваться глазами в проходящего мимо чужестранца, несмотря на его экстремальную экзотическую привлекательность. Они чувствуют, что «есть глазами» означает не что иное, как «есть», съедать, лишать жизни. Нашим же родимым бабулям, занимающим снайперские позиции на скамейках у подъездов, в этом смысле далеко до индусов, поэтому, наверное, лагеря в недавнем прошлом и были переполнены их внуками, да и сегодня тюремные бараки не пустуют.

В принципе мышление «от глаз», от зоопсихологии – это бегство от ума, дезертирство с человеческого фронта в сторону альфа-самцов, ибо не думать – значит облегчать себе жизнь, значит «облегчаться». З. Фрейд давно уже подметил, что люди скрываются в неврозах как в защитном сооружении, из которого их непросто вытащить психоаналитику. Примерно таковы же механизмы и функции авторедукции в зоологию. Дегенерация – самый легкий способ избегания проблем человеческого существования.

Настоящее бремя – понимать, ибо от большой мудрости ничего, кроме печали, не рождается. Однако никому не уклониться от ответа на вопрос, кем же ему все-таки быть – ну, хотя бы в первую очередь: человеком или зверем?

Как бы то ни было, все же пока несомненным остается то, что род людской стремится к идеалам человеческим, и Бог как идеализированный человек все еще остается частичным регулятором жизнедеятельности многих людей.

Раздел 2

Философия мышленияПсихика требует обмана

* * *

Сознание требует правды.

Как быть?

Человек должен знать о своих психических слабостях. Раз психика требует миражей и не может без них нормально функционировать, специализируясь на их производстве, пусть она их и получает. Но сознанию, интеллекту, чтобы сохранить свою функциональную дееспособность, нужна только правда. Зачем унижать человеческое мышление скрещиванием его с психикой, приводящим в результате к подчинению психике?

Разум должен предоставлять человеку жесткую правду о самом себе. А уж как быть с этой правдой: замечать ее, не замечать, отвергать или культивировать – эту задачу пусть решает психика. Надо совмещать разные потребности, надо научиться жить и в режиме психического благоприятствования, и в режиме надзора со стороны сознания. Человечество бесконечно запутывает простую, в сущности, проблему.

Религия и искусство всегда творят комплиментарный по отношению к человеку образ реальности. Психике нужна «приятная» реальность – и она ее получает. Нечего удивляться, что люди с восторгом откликаются на такую реальность. Было бы странно, если бы они вели себя как-то иначе. Миражи (замещение реальности) – это защита от реальности. Видимо, наиболее эффективная защита.

А что может предложить интеллект?

Поскольку психика живет по своим законам, то никакой интеллект не в силах удовлетворить жаждущую обмана психику, которая выражает потребности человека; и она блестяще несет свою службу. Интеллект во имя сохранения душевного здоровья может предпринять только одно: подсказать, как тоньше обмануть психику. Как показывает практика, реально доступен, возможно, единственный способ: чтобы не сойти с ума, надо локализовать или заблокировать те зоны психики, которые «в ужасе» от реальности. Лучше не трогать все «невыносимое» и духовно «переключаться» на иные заботы – и тогда время лечит. Тогда отпадает необходимость обращаться к религии, к великим обманам и мистификациям или к наркотикам (в самом широком смысле).

Если же постоянно муссировать «болевые очаги» – психике не останется ничего другого, как искать спасения в сотворении приемлемой реальности. В этом случае абсолютизация субъективного – неизбежна. На свет являются сонмы богов, божков, идолов, предрассудков, вер, идеологий и т. п.

Правда обладает мощным терапевтическим потенциалом, если, приняв ее к сведению, научиться как бы не замечать ее. Надо обучиться искусству обманывать самого себя, понимая, что именно обманываешь себя. Вот, по существу, альтернативный путь сохранить душу, не теряя головы. Это и есть способ максимально свободно реализоваться в сфере духа, приспособившись к своей психической зависимости. Все прочее – грандиозный обман и недостойная манипуляция.

В режиме правдивого, неискаженного взгляда на себя способны существовать очень немногие. И если кто-то собрался пополнить их ряды, то лучше честно констатировать: он собрался примкнуть к компании полных изгоев.

Дозировка правды и неправды – вот кардинальная проблема существования (экзистенции, как сказали бы шаманы от науки). Любой здравомыслящий вынужден делать реверансы, льстить людям, манипулируя их и своим сознанием, поскольку иначе выжить нельзя. Проблема самообмана и обмана других – насущная жизненная проблема. Те, кто может и хочет, имеют право быть полноценными людьми и трезво судить зачумленное идеологией человечество.

Где-то здесь нащупывается смысловой предел философии.