Мальчик с котомкой. Избранное

– Все знают, что я с деньгами иду. А вдруг какой-нибудь вербованный захочет ограбить меня… Не пойду дорогами, пойду вдоль реки тропами.

И он спустился к реке. Но не прошел и пяти километров, как почувствовал, что мысли его путаются, и время от времени Лешка словно проваливался в пустоту. Несколько раз он умывался в реке, но сонливость продолжала одолевать. И вот, переходя по бревну, брошенному через высохший ручей, он покачнулся, ноги его соскользнули с бревна, и Лешка упал в траву.

…Проснулся уже утром следующего дня.

Его голова лежала на коленях у Любашки и она гладила его волосы рукой.

– Проснулся, – ласково сказала она.

Душа Лешкина взмыла под небеса от счастья.

– Это ты одним днем, выходит, обернулся? – Спросили она Лешку. – Надо было в Барсуках ночевать. Зачем в канаве-то? Мало ли чего? Коровы пойдут, наступят…

Лешка хотел сказать, что он торопился на свидание к ней. Но не сказал, постеснялся.

– Пойдем, – предложил он Любашке, – искупаемся. – Вода классная!

– Нельзя мне с тобой купаться, Лешенька, – сказала Любашка.

– Это почему? – Удивился Лешка.– Всегда можно было, а теперь нельзя. Я отвернусь, а ты зайдешь в воду…

– Нет, Леша. Все равно нельзя.

Она глянула на него ласково и выдохнула:

– Я, Леша, папу твоего люблю.

– Так я его тоже люблю…

– Нет, Леша, я по-настоящему люблю. Как женщина.

Лешка замер, пытаясь осознать сказанное. Казалось, что сияющий солнцем день рухнул на землю. В глазах стало темно.

– Ты только никому не говори. А то мамка и братья меня со свету сживут…

Лешка сидел молча, не в силах выдавить из себя ни слова. Он все понял. Понял, почему уходил по вечерам отец, почему он среди рабочего дня появлялся на берегу реки с удочкой, почему так весел и радостен был в последнее время…

– Ты, иди, Леша, тебя ждут! – Сказала Любашка и слегка подтолкнула его.

Он подхватил ружье, мешок с деньгами и побрел дальше к видневшемуся на высоком берегу поселку. Слезы бежали по его лицу, и Лешка не стесняясь размазывал их по щекам.

Несколько раз встречные лесорубы и покосники спрашивали его:

– Чего, Васька, несешь ли деньги-то?

– Несу.

– Много ли несешь-то?

– Сто девяносто пять тысяч! – Машинально отвечал Лешка.

– Ого! С премиальными, значит, нынче…

– А чего плачешь?

– Устал сильно…

К началу рабочего дня он был уже в Сосновом. Начальник лесопункта, увидев Лешку, все же спросил:

– Пришел, значит?

– Пришел…

– Ну, так вот поставь мешок в кондейку к кассиру. Иди, умойся. Да приходи к вечеру за зарплатой. Тридцать рублей выпишу тебе.

Глава 3. Перед грозой

Чтобы рассказать историю этого лесного поселения, мне надо начинать повествование с тысяча девятьсот шестнадцатого года. С села Уваровки.

Данила Андреянович Житьев вернулся с германского фронта.

Он пришел при Георгиевском кресте. Во время обстрела они ушли на сторону противника и вытащили из блиндажа какого-то важного австрияка и приволокли на себе в свое расположение.

Был ему в ту пору двадцать лет. Он был красавцем писаным, чернооким, черноволосым, кучерявым, дерзким и бойким: в кулачных делах не было его сильнее и ловчее. Да и на фронте он себя показал.

Но тут пришло ему от войны освобождение. В деревне умерли родители, не оставив после себя на хозяйстве никого…

И вот знакомый доктор в полковом медсанбате сделал ему «белый билет»: «Ты, Данила, больше на земле нужен, чем под землей… Тебе крестьянский род продолжать надобно… Иди-ка ты во свояси.»

И он пошел. А дома от родительских могил да разоренного хозяйства едва с катушек не съехал.

Вокруг царила настоящая анархия. Власти не стало. Но народ плодился, пахал свои наделы, гулял праздники…

Ждали передела земли. И это ожидание, видимо, открывало в народной стихии какую-то потаенную нездоровую энергию, которая вот-вот должна была прийти в движение. Та энергия, которую даже война не могла по-настоящему разбудить.

…Три ближайших деревни: Уваровка, Врагово и Жидовиново жили немирно. Обязательно на каждом празднике затевалась буза.

Уваровские считались самыми отчаянными.

С понедельника парни вырубали колы и замачивали их в бочках с водой, чтобы в субботу с этими колами идти гулянку к соседям. Так старики рассказывали, по крайней мере. Так это было или нет, кто теперь подтвердит, все давно к праотцам ушли.

И вот вчерашний разведчик Данила Житьев, отчаянная головушка, то ли от безделья, толи от одиночества, попал в шайку отчаянных парней, с которыми и ходил на гулянки озоровать.

Видимо, войны ему не хватило удаль свою растратить. Бывало, врывались они с разбойничьим посвистом в избы, где пировал народ, и учиняли дебош: вышибали окна и выбрасывали на улицу парней и мужиков.

«А мы ломали, вышибали

Из окошек косяки…