Как предать наглеца забвению

– Слушаюсь, ваше благородие!

Рудик вскочил и бросился к небольшой дверке в стене. Через минуту он появился за стеклом, там, где полагалось быть исполнителям, надел огромные наушники, валявшиеся здесь же и скорчил страшную рожу Рите. Та улыбнулась.

– Обормот… – беззлобно ухмыльнулся Виктор. – Не обращай внимания. Он всегда такой.

– Он милый… Ой, а Рудик нас слышит?

– Нет. Видишь вот этот тумблер. Когда он переключен в нижнюю позицию, человек за стеклом не может слышать ничего из того, что здесь говорится. Можешь даже орать во весь голос.

– А что же он тогда сейчас слушает в наушниках?

– Так, пробную фанеру. Мы всегда ее ставим для проверки.

– А Швайнштерн тоже будет фанеру слушать?

– Конечно. На музыкальных инструментах, насколько мне известно, он сам не играет,так что – да, только запись. Хочешь, подшутим над ним? – кивнул Виктор на Рудика.

– Давай!

Виктор поколдовал над пультом и включил заранее записанную музыку, припасенную к приезду Швайнштерна. Операторскую огласили монотонные и однообразные биты, от которых самому Виктору захотелось убежать. Однако Рите они нравились, и она даже стала что-то напевать под нос, отбивая такт рукой по колену. Рудик за стеклом скорчил еще более страшную рожу, чем до этого, и исполнил весьма необычный танец, напоминающий собой что-то среднее между диско восьмидесятых и балетом «Лебединое озеро». Рита так и покатилась со смеху. Продолжая подскакивать и подпрыгивать, Рудик скрылся из виду. Затем снова появился, чтобы вернуть наушники на место и раскланяться перед благодарной публикой в операторской. Он так комично присел в замысловатом реверансе, что в этот раз даже Виктор не смог удержаться от смеха.

Глава 5

Швайнштерн подъехал к студии, как всегда, с грандиозной помпой. И с не менее грандиозным опозданием. Виктор уже в сотый раз взглянул на часы, а Рита так и вовсе приуныла на своем табурете. Только Рудик сохранял веселый настрой и беззаботность – такой уж у него был характер.

Недовольно морща нос, Швайнштерн проследовал из роскошного лимузина в помещение студии.

– Юр, это же какая-то помойка… – жаловался он продюсеру.

– Не стоит судить по первому впечатлению, – оправдывался тот. – Невзирая ни на что, это самая лучшая студия звукозаписи, поверь мне. Здесь создавались многие популярные треки, сделавшие своих исполнителей знаменитыми. К тому же, ее владелец – мой старинный приятель. Все будет в ажуре!

– Сомневаюсь… – Швайнштерн кутался в простецкого вида толстовку, пытаясь скрыть от любопытных взглядов свое легко узнаваемое лицо, сплошь покрытое татуировками.

На артисте были зауженные джинсы с дырами на коленях и ярко-желтые кеды. Это был не тот костюм, к которому привыкли фанаты, но, тем не менее, даже перечисленные атрибуты одежды обращали на себя внимание недоумевающих офисных служащих, спешивших по своим делам, пока Швайнштерн с гордым и независимым видом шествовал по коридорам здания.

У входа в студию на втором этаже их уже ждал владелец, он же шеф Виктора.

– А, Юра, привет! – сердечно поздоровался он с продюсером, будто не замечая присутствия Швайнштерна.

– А, Гена! Приветствую, приветствую… – не менее радостно откликнулся Юра и пожал руку владельца студии.

– Что-то вы припозднились.

– Да, нас изрядно подвели пробки, – соврал продюсер первое, что пришло в голову.

В самом деле, не сообщать же деловому партнеру и старому знакомому, что Швайнштерн вздумал утром напиться и ему, продюсеру, пришлось изрядно попотеть, чтобы поставить артиста на ноги.

– Что ж, – прищурился Гена, прекрасно понявший, что старый приятель врет и никаких пробок в это время на дорогах уже не может быть. – У нас все готово!

– Мы тоже готовы. Вот, позволь тебе представить нашу восходящую звезду, человека огромного таланта и души. Тимур Швайнштерн.

– Очень приятно! – Гена изо всех сил старался не скривиться в презрительной гримасе при виде артиста в клоунских кедах, и только многолетний опыт и профессионализм помогли ему справиться с этой проблемой.

Швайнштерн за все это время не сказал ни слова, со скучающим видом поглядывая по сторонам. Протянутую руку он то ли не пожелал заметить, то ли просто опасался за свежий маникюр. Однако Гену это не обескуражило. Кому, как не ему, было знать, что главный здесь Юра, что бы там ни воображал себе этот напыщенный юнец.

– Приступим к делу! – воскликнул он. – Вам, молодой человек, сюда, в надежные руки наших операторов. Ну, а мы с тобой, Юр, зайдем ко мне и обсудим кое-какие детали.

– С удовольствием! – продюсер помог Швайнштерну справиться с дверью, а сам отправился вслед за Геной.

Артист вошел в полумрак студии. Впрочем, операторская была ярко освещена, и через уже упомянутое окно в помещении проникало достаточно света, чтобы не споткнуться обо что-нибудь в темноте. Швайнштерн уселся на специальный стул для исполнителя, надел наушники и пододвинул к себе микрофон.

– Ну, наконец-то! – обрадовался Виктор, завидев артиста, и щелкнул тумблером. – Добрый день!

Рита смотрела во все глаза и, казалось, тут же забыла те томительные часы ожидания, которые ей пришлось провести на неудобном гостевом табурете.

– Привет! – откликнулся Швайнштерн. – Что тут надо делать?

– Когда я подам сигнал, на табло перед вами включится обратный отсчет. Потом загорится оповещение: «Идет запись», и одновременно в наушники пойдет фонограмма. Вы должны приготовиться.

– Угу…

– Какую песню будете исполнять первой?

– «Белый лимузин».

– Добро. Готовы?

– Да.

– Стартую отсчет! – Виктор щелкнул тумблером своего микрофона, отключая любые звуки из операторской, и запустил фонограмму.

Дождавшись начала музыки, Швайнштерн запел:

– «Эх, ух, вот так! Лимузин! При делах!»

– Эх, ух? – недоуменно пробормотал под нос Виктор и переглянулся с Рудиком. Слова песни он слышал впервые. – Что за треш?

Рудик пожал плечами и немного подкрутил басы.

– «Это я, такой крутой! Лимузинчик белый мой!» – продолжал Швайнштерн.

– Стоп! – Виктор остановил музыку.

– Что такое?

– Вы не попали в ритм, когда пели «лимузинчик белый мой». Ударные прозвучали чуть раньше.

– Вот черт! – выругался Швайнштерн и добавил несколько витиеватых нецензурных выражений.