Как предать наглеца забвению

– Красного?

– Верно, красного. А вы, выходит, в курсе, что я его люблю?

– Да! Я все-все про вас знаю! – восторженно воскликнула Рита, радуясь, что может поддержать разговор. – И какие напитки вы предпочитаете, и где любите отдыхать, и всю вашу биографию. Я ни одного сюжета на вашем канале не пропускаю.

– Приятно. Да, приятно это слышать от такой симпатичной девушки, как вы! – польстил ей Швайнштерн.

– Ну что вы… Я самая обычная… – Рита потупилась.

«Не страшная, но я видал и получше», – подумал Швайнштерн, но вслух серьезно сказал:

– Вы себя недооцениваете. Куда хотите поехать?

– Не знаю… – Рита и так была на седьмом небе от счастья, что ей вообще позволили тут посидеть.

– Тогда просто покатаемся по центру.

Водитель завел двигатель, и лимузин тронулся с места. За окном проплывали знакомые городские пейзажи, но Рита не обращала на них внимания. Сама она не знала, что сказать, а артист не стремился ее разговорить. Его лицо было грустным.

– А знаете, – сказал вдруг Швайнштерн, – я так одинок…

– Вы? Но ведь вокруг вас так много людей! – удивилась Рита, пробуя мелкими глотками ликер. – У вас ведь есть подруга, девушка?

– Вот видите, а говорите, что все обо мне знаете! – упрекнул ееШвайнштерн и грустно покачал головой. – А о такой простой вещи даже не подозреваете…

– Да что вы! – мгновенно прониклась сочувствием Рита. Ей вдруг очень захотелось чем-нибудь помочь такому замечательному человеку.

– Увы, – продолжал давить на жалость артист, – я совсем один. А так, знаете, хочется иногда теплоты, внимания…

Телохранитель, сидевший напротив, сделал вид, что зевает, чтобы не расхохотаться в голос. Не далее чем позавчера он сопровождал своего клиента после дикой оргии, которая, впрочем, продолжалась и здесь, прямо в машине. И Швайнштерн не выглядел тогда ни грустным, ни одиноким. Артист сурово посмотрел на телохранителя, и тот мгновенно сделал вид, что его что-то очень заинтересовало за окном.

Впрочем, Рита ничего этого не заметила. В машине было тепло, и ликер уже начинал действовать расслабляюще. Швайнштерн опрокинул в себя уже второй бокал красного и предложил:

– А давайте поедем в ресторан? В вашем присутствии я уже не чувствую себя таким одиноким. Вы мне поможете скрасить мой скромный обед.

Было всего часов десять утра— время для обеда, прямо скажем, раннее. Однако Риту это не смутило.

– Хорошо, – радостно согласилась она, мигом забыв и о своих занятиях, и о мрачном утре, и, увы, об оставшемся дома Викторе.

Глава 9

Впрочем, дома Виктор как раз не сидел. Вместо этого он отправился на улицу, чтобы совершить небольшую прогулку— разумеется, в сторону, противоположную той, в которой находилась его работа. По иронии судьбы, примерно через полчаса мимо него проехал лимузин Швайнштерна, в котором восседала счастливая Рита, незаметная за темными стеклами машины. Сама девушка тоже не увидела Виктора,да и Швайнштерн не обратил на него никакого внимания. Сам же Виктор только проводил лимузин взглядом и побрел дальше.

Всю прогулку он прокручивал в голове вчерашний разговор с шефом.

– Что ты творишь?! – спросил шеф, едва они вышли из операторской. Он говорил спокойно, но по его лицу было видно, как он взбешен.

– Швайнштерн – бездарность! – запальчиво воскликнул Виктор.

– И?.. – поинтересовался шеф.

– Я не хочу с ним работать.

– Ошибаешься, Витюша: это он теперь вряд ли захочет работать с тобой, а также и со всеми нами.

– Геннадий Петрович… – начал оправдываться Виктор.

– Да ты хоть знаешь, сколько денег он нам готов отвалить за эти чертовы записи?! – взревел шеф. – Я же предупреждал! Этот контракт очень важен для нас. А ты, со своими идиотскими принципами, нас подставляешь!

– Да знаю я! – с досадой отозвался Виктор. – Но этот олух вообще не умеет петь. Даже в ноты не попадает!

– Да мне все равно, куда он там не попадает! Хоть струей своей в писсуар – мне до лампочки! Главное, что он нам платит за свою халтуру. И мы, Витюша, очень нуждаемся в этом бабле. Поэтому мы заткнем и свои уши, и твое воспаленное самомнение, вернемся в студию и продолжим записывать все это дерьмо!

Виктор подавленно молчал, упрямо глядя в пол.

– Ладно, – смягчился шеф, ошибочно принимая его молчание за раскаяние. – Тебя бы следовало уволить. Но ты лучший наш оператор, поэтому на первый раз прощается. Швайнштерна допишет Рудик. А ты сегодня и завтра лучше побудь дома, чтоб не попадаться ему на глаза. Отпуск, само собой, за свой счет. Премии в этом месяце тоже не будет, увы. Все, собирай вещи и уходи. И девицу свою прихвати. Нечего их сюда водить! Тоже мне, цирк нашли!

Шеф подтолкнул Виктора к входу в операторскую. Не говоряни слова, Виктор отправился за вещами. Он понимал, что перегнул палку, но виноватым себя не чувствовал. С его точки зрения, он просто старался выполнять свою работу хорошо, а разговор, подслушанный Швайнштерном, – не более чем просто случайность. Конечно, ему следовало сразу извиниться, а не вступать в перепалку с артистом, но уж очень Виктору не нравился ни сам Швайнштерн, ни его песни.

Гуляя, Виктор сожалел только о том, что вся эта неприятная сцена произошла в присутствии Риты, и дал себе слово обязательно поговорить с ней, когда она вернется с учебы.

Виктор присел на лавочку и, пригревшись на солнце, даже немного задремал. В кармане затренькал телефон. Это звонил Рудик.

– Ты где? – поинтересовался напарник.

– В отпуске. За свой счет.

– Из-за вчерашнего?

– Вроде того.

– Представляешь, условились вчера с этим… – Тут Рудик вставил крепкое словцо. – А он не пришел. Сидим, ждем его, как идиоты.

– Сочувствую.

– В общем, звонил его продюсер. Сказал, сегодня Швайнштерна не будет. Шеф не в духе, на всех орет. Так что тебе, и правда, лучше побыть дома.

– Да я и не собирался приходить.

– И не надо. Ну, да ладно. Пока.

– Пока.

Виктор взглянул на часы и присвистнул. Был почти полдень. Однако ж, спал он, выходит, долго. Телефон снова зазвонил. На этот раз это оказался шеф.

– Витюш, «приятель» твой новый, говорят, занемог, авот других клиентов писать надо. Дел невпроворот. Ты бы подъехал, а? А в отпуске побудешь завтра, когда Рудик будет записывать эту мартышку.

– Хорошо, Геннадий Петрович. Я подъеду минут через сорок.