Оценить:
 Рейтинг: 0

Террористы

Год написания книги
2001
Теги
<< 1 ... 3 4 5 6 7 8 9 10 11 ... 26 >>
На страницу:
7 из 26
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля

Ландо, переминаясь с ноги на ногу в десятке метров от этой сцены, поморщился.

– Сил нет, Иван Платонович, слушать такое. Разъясните: пустили ли вас тогда в «Альпийскую розу»?

Каляев вздохнул.

– Савинков со скандалом выхлопотал столик в задней зале, подальше от гостей.

– А потом?

– Мы с Борей долго говорили. Он кокаин нюхал. А Куликовский молчал. Только в конце ужина обмолвился, что переоценил свои силы и не может дальше работать в терроре. Потом полночи по Москве бродил, как лунатик, переживал страшно. Видно, не судьба ему.

– Не судьба? – удивился Максим. – Ошибаетесь. Впрочем, вы просто не можете знать, что после вашей казни в Шлиссельбурге, Куликовского арестовали, посадили в полицейскую часть на Пречистенке. Он оттуда сбежал. А потом явился на прием к московскому градоначальнику, и расстрелял его в упор. Герой.

– Значит, его тоже казнили?

– Приговорили. Заменили бессрочной каторгой. Наверное, уже бредет в кандалах по этапу.

– Не странно ли? – бормотал Каляев. – В день второго покушения на великого князя за бомбой не явился. А Шувалова – самолично порешил. Значит, передержка вышла…

Каляев снял шапчонку, пригладил соломенные волосы на макушке, которые упрямо топорщились. Он выглядел жалко.

– Я сегодня, то есть, тьфу, тогда, главное Боре высказал. И вам скажу, Максим Павлович. Вы только не перебивайте, послушайте. Очень важное скажу! Вот, например, в Македонии террор самый массовый. Каждый революционер террорист. А у нас? Пять, шесть человек, и обчелся? Остальные в мирной работе. Но разве социалист-революционер может работать мирно? Ведь эсер без бомбы – это уже не эсер.

Глава 5. ИЗОБРЕТАТЕЛЬ В ИЗГНАНИИ

Германская Империя, предместье Мюнхена, 1910 год, октябрь

По немецким газетам, назревала Большая Война. Максим чувствовал это. Если не к войне – так зачем бы это «Пантере», германской субмарине, красоваться у берегов Марокко, опасаясь вторжения Франции? К чему бы итальянской эскадре обстреливать Триполи? Зачем России посылать экспедиционный корпус в Персию?

Не будет войны, и, слава Богу. А если грянет? Тут аппараты Ландо могли бы эффективно помочь пехоте и кавалерии с воздуха.

Уйдя от Жуковского, Максим пытался подработать, как мог. Он придумал новый замок противопехотной пушки, глубинную бомбу для поражения субмарин, прибор для дальнего обнаружения вражеских цеппелинов и много всякого другого.

За границей, он держал переписку с Коровиным, который отчасти разделил судьбу Ландо. И в городе Льеже приучал бельгийский браунинг к русским патронам. Но оружейник мало, чем мог утешить Максима: ему на чужбине не очень везло.

С другой стороны, возрастающая убойная сила изобретений иногда угнетала Максима. Он впадал в меланхолию. Он зажигал лампаду у иконы св. Георгия и молился, как мог.

Ну, вот так, например:

– Не сердись, святой, что я попросил у тебя огня. Необходимо придать оружию новую мощь, чтобы поразить врагов России. Аминь.

Победоносец, будучи человеком военным, понимал Ландо, молчал и многое ему прощал.

Начнись война, Ландо был готов отдать родине новинки даром, хотя многие его идеи отвергали бюрократы из военного ведомства. Даже несмотря на поддержку Колчака – власти не могли ему простить женитьбу на княгине Татьяне Леонтьевой.

Максим писал очередное письмо Государю.

«Ваше Императорское Величество!

Вслед за скорострельным минометом с использованием особых реактивных снарядов на основе идеи Кибальчича, предлагаю Вашему Высочайшему вниманию чертежи и описание орнитоптера, легкого летательного аппарата, которым можно быстро пополнить парк Императорского воздушного флота.

Машину можно доставлять на поля сражений в разобранном виде. Собрать же ее может любой унтер-офицер, окончивший реальное училище и имеющий технические навыки.

Смею надеяться, что орнитоптер совершит переворот в авиационном деле и поможет России стать еще более сильной державой.

Чертежи и расчеты прилагаются.

Штабс-капитан Максим Ландо, изобретатель».

Николай позвонил Столыпину: кто таков этот Ландо и почему он шлет ему безумные письма? Первый министр объяснил, что это муж террористки Леонтьевой, пребывающей в изгнании. Царю сразу припомнилась кандидатка во фрейлины императрицы, дочь якутского вице-губернатора и княжны Белосельской-Белозерской. По докладу Герасимова еще зимою 1905 года она намеревалась выстрелить в него на балу. Фамилия Кибальчича, участника покушения на деда, тоже не воодушевила императора, и он начертал на письме:

«Прошу вас, Петр Аркадьевич, оградите Нас от записок этого болвана».

До рокового выстрела в Киевском театре Первому министру и гофмейстеру Двора еще оставалось прожить два года.

Германия посеребренная!

Милая и навеки чужая сторона!

В Германии Максим поселился в ангаре на краю летного поля, спал на верстаке, готовил еду на самодельной керосинке. А когда Таню выпустили из тюрьмы, они купили дом, пустовавший неподалеку и так давно, что даже не все местные жители помнили, кто был прежним хозяином.

Впрочем, ангар был сараем, похожим на конюшню, а дом – пару комнат, зал и спальня, Максим прозвал его Фрегатом.

При романтичном названии Фрегат вел себя странно. По ночам дом то бурчал, то охал, то завывал по-волчьи. В комнатах стоял легко различимый и мерзкий запах, словно кто-то сдох. Из-за болезни Тани Максим не мог устраивать сквозняки. Но и проветривание помогало на полчаса, потом воняло по-прежнему.

Ландо ничего не мог понять.

Они уже хотели отказаться от покупки, вернуть деньги. Не получится, – пригрозить судом. Но как-то Максим отыскал на чердаке табличку, так искусно прибитую к балке, что не всякий мог обнаружить ее.

Табличка была гравирована мелкой готикой по латуни, датировалась серединой XIX века. Ландо разобрал текст, изумился. Сразу же объяснились причуды дома.

Вот что он прочел.

«От словаков-строителей – поганому Готлибу. Десятник Родомысл Попшечко шлет привет!

За то, что недоплатил 8 серебряных талеров, кормил подпорченной бараниной, старыми петухами и горохом для свиней, получи, собака, сюрприз! Не найти тебе, бюргерская морда, дюжины лебединых яиц, спрятанных в венцах, как не сыскать пивных бутылок, вмурованных в стены под крышей. Будешь жить, проклятый Готлиб, нюхая вонь разложения многое время, а по ветреной погоде, когда загудит дом дьявольским голосом, станешь сотрясаться от страха бессилия! Пусть мучается также в догадках жена твоя, мерзкая гусыня и потаскуха Магда, и дети, и их дети, и дети этих детей!

Господи, прости Твоих каменщиков!

Аминь!

07.05.1867».

– Какая низость! – поразилась Татьяна. – Как же должны были насолить эти Готлиб и Магда своим работникам?

– У мести нет времени, – отвечал Ландо, – она сродни страсти, а страсть безмерна.

Следуя найденной инструкции, он быстро отыскал горлышки бутылок, торчащие из кирпичной кладки, заткнул их пробками. Обнаружил и остатки лебединых яиц, в которых когда-то поселились осы, а затем, очевидно, перебрались в более подходящее место, и беспорядки прекратились.
<< 1 ... 3 4 5 6 7 8 9 10 11 ... 26 >>
На страницу:
7 из 26

Другие электронные книги автора Анатолий Эммануилович Головков