Ангел-хранитель

Дождь лил по-прежнему, и, судя по все усиливающемуся холоду, ночка предстояла еще та… Олег надел капюшон и, взглянув на терпеливо сидевшего подле радиостанции Кошкина, пошел проверять боевое охранение.

Насквозь промокшие бойцы, соорудив навесы и завернувшись в плащ-палатки, пытались согреться и хотя бы немного поспать. Куда там! Вымотанное за день тело, хотя и подпитанное холодными кашами и тушенками, никак не могло найти в себе достаточного количества энергии. Иногда все же бойцы проваливались в сон, чтобы через несколько минут проснуться от бьющей тело дрожи. Не лучше было и тем, кто оказался в охранении. Кузнецов почти физически ощущал исходящее от бойцов состояние бесконечного холода. Сам промерзший до костей, он чувствовал, как задеревенели сжимающие оружие пальцы, вздрагивают чуть приподнятые над землей плечи, кривятся посиневшие губы, а зубы выбивают дробь.

Осторожно ступая по темному лесу, старший лейтенант добрался до тыловой тройки.

– Чи, товарищ старший лейтенант, это вы? – тихонько окликнул его сидящий под деревом боец. По голосу Кузнецов угадал сержанта Гудина.

– Замерз? – вместо ответа поинтересовался группник и осторожно опустился рядом. Под деревом было суше. Капли дождя, растекаясь по кроне, скатывались, образуя круг и оставляя корням и стволу сущие крохи.

– Дубак, – не стал лукавить Гудин. – До утра зубами нащелкаемся. Надо было бушлаты брать.

– Надо, – согласился Кузнецов. – Умная мысля приходит опосля.

– Это точно, – поддакнул ему сержант и осторожно покосился на светящийся циферблат часов.

– Скоро меняешься? – правильно истолковав движение Гудина, уточнил Олег и, желая узнать, который час, невольно приподнял собственную руку.

– Через пятнадцать минут, – все тем же шипящим шепотом ответил сержант, и его взгляд вновь вперился в окружающий мрак. БН-третий, практически бесполезный в темноте сегодняшней ночи, заботливо укрытый в пакете, лежал рядом.

– Ну, тогда бди. – Олег выпрямился и, развернувшись, зашагал в направлении своей дневки. Уже подходя к несшему службу радисту, он понял, что ходьба по ночному лесу, даже несмотря на беспрестанно льющийся дождь, оказала свое благотворное влияние – старлей почувствовал, что начинает согреваться.

– На связь выходил? – на всякий случай уточнил он, прежде чем забраться под брезентовый полог.

– Только что, – выдавил радист. Кузнецов одобрительно кивнул (только кто это увидит в такой темени?), отвел в сторону свешивающийся до земли край пончо и, разогнувшись, лег на своей коврик.

Некоторое время он ворочался, устраиваясь поудобнее, и только собрался уснуть, как:

– Командир. – Голос Димарика было невозможно спутать ни с чьим иным.

– Да, – зло отозвался уже начинавший засыпать группник. – Что случилось?

– Фонарики, командир! – Олега буквально подбросило. Он вывернулся и, едва не разломав свое творение, выбрался наружу.

– Где и сколько? – Старший лейтенант почувствовал, как в кровь устремился выбрасываемый организмом адреналин.

– Там, – Димарик неопределенно махнул рукой, – много.

– Кошкин, выходи на связь! – коснувшись рукой плеча радиста, приказал Кузнецов, но внезапно передумал. – Хотя подожди. – В голове у группника щелкнул какой-то предохранитель. – Выйдешь, если услышишь выстрелы. Но с места не уходите, оставайтесь здесь, понял?

– Да, понял. – Старший радист на всякий случай щелкнул тумблером, включая радиостанцию, и надел на голову наушники.

Они шли, стараясь двигаться тихо, но спеша как можно быстрее добраться до тройки Маркитанова.

– Вон они, видите? – Присаживаясь на корточки, Димарик показал рукой в направлении соседнего хребта. – Видите, сколько фонариков? «Чехи»! – уверенно заключил он.

Старший лейтенант посмотрел туда, где Маркитанов увидел противника.

В первое мгновение ему показалось, что сержант прав и на хребте действительно засели бандиты. Мгновение спустя он почувствовал: что-то было не так. Присмотревшись, Кузнецов понял: фонарики не двигались. Он поднес к глазам бинокль и едва не выругался: сквозь редкие деревья соседнего хребта просвечивали огни поселка. Мыслей не было. Плюнув с досады, Олег молча сунул бинокль в руки сидевшего рядом Маркитанова и отправился спать дальше. Дождь продолжал идти…

– Товарищ старший лейтенант! Товарищ старший лейтенант!

– Что там еще? – Кузнецов не сразу узнал голос рядового Есина из тройки Маркитанова.

– Да там у нас… – дрожа от холода, начал говорить боец, и окончательно проснувшийся Кузнецов, наконец-то узнавший разбудившего его разведчика, продолжил:

– Фонарики нарисовались?

– Так точно, Маркитанов просил вас позвать.

«Вот черт. Знал, что я могу его и куда подальше послать, бойца отправил, жук. И ведь не отстанет. Придется вставать!»

Наконец-то пригревшемуся Олегу опять высовываться наружу не хотелось, но вздохнув, он выполз из-под плащ-палатки и вылез под непрекращающийся дождь. А майор Борисов продолжал мирно посапывать…

– Димарик! – Кузнецов хотел сказать: «Как ты меня задолбал», – но смолк на полуслове. На противоположном хребте он увидел фонарики, и они двигались.

– Бинокль!

В протянутой руке тут же оказался «БН-3»; поднеся окуляры к глазам, старший лейтенант увидел, что световые пятна действительно медленно, но уверенно двигаются по склону. Из-за разделяющего хребты расстояния Олег не мог видеть фигуры, но в том, что фонарики держали в руках перемещающиеся по хребту люди, сомнений не было.

– Есин, буди замкомбата! – приказал он, и боец, бесшумно развернувшись, растворился в чернилах ночного леса. А старший лейтенант подумал: «Надо поднимать группу», – и, повернувшись лицом к сержанту, спросил:

– Где Краснов?

– Дак, командир, будить пошел… Всех… Я приказал. – Говоря это, Димарик попятился. Кузнецов, наверное, его придушил, если бы не собирался отдать такой же приказ. Но оставить без последствий самоуправство не мог.

– Сержант Маркитанов, еще раз сделаешь подобное без моего разрешения, – с угрозой в голосе прошипел старший лейтенант, – и вылетишь из моей группы на фиг. Понял?

– Понял, командир. Я хотел как лучше…

– Как лучше, – уже примирительно проворчал Олег. – Сперва спрашивать надо. Ясно?

– Куда уж яснее… – Димарик снова почувствовал себя обиженным.

– Что тут у вас? – Подошедший Борисов взял в руки ночной бинокль и несколько долгих секунд всматривался в склон противолежащего хребта. – Далеко, – с непонятной тоской протянул он. – Даже если со всех стволов одновременно жахнем, вряд ли попадем. И артуху не вызвать. Эту сторону ската ей не достать. Знают, где идут. И перехватить не успеваем. Уйдут, гады!

– Успеем, тащ майор! Тут идти-то на три пука! – Димарик был неподражаем.

– Все равно не успеем! Четверть группы под вечер ели ноги волочила.

– А мы всех и не будем брать! – Строя планы, Маркитанов оживился. – Посильнее кого возьмем, человек шесть, и как раз в три прыжка добежим.

– Много их слишком, – принявшись считать фонарики, возразил майор. – Если даже на каждого по фонарику – два десятка, не меньше. На шестерых многовато.

– Тащ майор, так что из того? Мы же их всех сразу убивать и не собираемся! По магазину, по ленточке выпустим и отойдем! – воодушевленно шептал Димарик.

– А что? Может, ты и прав. Олег, кто у тебя в группе посильнее, давай сюда их живо!

– Есин – тыл, Краснов – головняк, сюда! Вперед! – Слегка обиженный – эти двое разговаривали так, будто его, командира группы, рядом и не стояло; как будто они забыли о его существовании, – Кузнецов отдавал приказы отрывисто и зло, будто выплевывал.