Совесть русского народа. Василий Белов и Валентин Распутин

При чтении фамилий погибших захватывает дух. Я вижу по дрожащим губам Белова, как он ведет пересчет русских добровольцев. Насчитал десять фамилий. Все молодые. У каждого остались в России родители, друзья.

– Они отстояли честь России, – прошептал он. – Все десять – мученики за Россию. Погибли за Сербию, а спасли честь России.

Слова Белова были понятны. Мы уже говорили с ним о предательстве Сербии официальными властями России. Оправдывались и перед сербами. Это, мол, не мы, не простые граждане страны, сморим в рот Америке, заигрываем с ней, поддакиваем, и не требуем, как положено, прекратить вмешательство в боснийские дела. Это не мы, а ельцинские чиновники, вскормленные западными ценностями, оставили сербов один на один с бедой и против всего озлобленного и обманутого мира.

– Помнишь, Анатолий, героя романа Льва Толстого «Анна Каренина» Алексея Вронского? – неожиданно спрашивает Белов.

– Помню, – говорю я.

– Прообразом его стал русский полковник Николай Раевский. Легендарная личность. Доброволец. Храбро сражался в войне с турками летом 1876 года. За храбрость сербы его свято чтут. Он погиб в бою под городом Алексинац. Вместе с ним были его друзья, которые также оставили спокойную жизнь в России и отбыли сражаться за Сербию. Многие из них также погибли. Точно как эти ребята. Или точнее, эти ребята погибли как Николай Раевский. Те сложили головы в праведной освободительной борьбе против Османской империи, а эти – в борьбе с мусульманами, позарившимися на чужие земли, и американскими идеологами «нового мирового порядка».

– Сербы говорят, что у них есть памятник Раевскому?!

– Это его сестра графиня Мария Раевская после смерти на месте гибели воздвигла церковь.

Настоятель храма протоиерей Василий Тарасьев, называющий Белова не иначе как глубокочтимый, признался, что мысль увековечить память о русских парнях-богатырях пришла ему в голову сразу после их героической смерти. У отца Василия интересная судьба. Старший Тарасьев – дворянин древнего рода, сын генерала русской армии. В прошлый мой приход в храм мне довелось поговорить с отцом Василием о судьбе их семьи, о том, как отец воспитывал его в русском духе, запрещал изучать чужой язык, и всегда повторял: «Родиться русским мало. Им надо стать, им надо быть». Общение с протоиереем оставило тогда неизгладимое впечатление. Как и встреча с настоятелем храма на русском кладбище в Сент-Женевьев-де-Буа во Франции. Оба они являли собой истинных хранителей памяти доблести и духа русских патриотов, вынужденно покинувших родину и оставшихся верными ей на чужбине. За каждым из них подвиги во имя России. И об этих подвигах, помнится, увлеченно рассказывал протоиерей отец Василий. Показал он нам с Беловым и свою коллекцию русских наград. Тут хранились ордена и медали за победу над турками и французами, за Ледяной поход и покорение Кавказа. Увлеченно рассказывал отец Василий про кортик корнета Салье времен первой Отечественной войны, про знамена русских полков, которые пропали странным образом после того, как их вывезли советские воины в 1944 году. Однако больше всего священник рассказывал нам с Беловым о трагических событиях сегодняшнего дня, о тех, чьи имена вписаны в белый мрамор, – о современных русских добровольцах.

– Бытует несколько несправедливых мнений об этих ребятах, – спокойно продолжал говорить протоиерей Тарасьев. – Будто они приехали воевать за деньги. Платят им якобы по тысяче долларов за каждую боевую операцию. Это неправда. Чудовищная ложь, придуманная врагами сербов. Им хочется испачкать грязью правое дело, добрый порыв постоять за православных братушек. Они представляют их наемниками, обвиняют в том, что они якобы втягивают Россию в войну, дают американцам повод обвинять Россию в соучастии в войне. Это тоже все не соответствует действительности. Они достойные России сыны. Россия должна ими гордиться. Неправда и то, что они уголовники, сидели в тюрьмах и теперь вот сбежали сюда разбойничать.

Священник сделал паузу в разговоре, пристально посмотрел на мемориальную доску, перекрестился и добавил очень важные слова:

– Все ребята, приезжающие из России, заходят, как правило, в нашу церковь. Заходят помолиться, причаститься, за советом, с просьбой передать весточку… В августе 1993 года ребята, воевавшие, кажется, еще в Македонии, привезли в церковь на хранение свое знамя – знамя русского добровольческого отряда-2. Они признались мне, что воюют за веру, за братушек-сербов. Сербы вообще ценят русских за храбрость и отвагу. Их бросают на самые опасные участки. Посылают за линию фронта. Многие погибли, но никто не посрамил своего имени. Я молюсь за них, за всех.

Осмотр знамени не занял у нас две минуты. Молодые православные ребята выбрали для своего отряда монархическую символику – черно-желтобелый штандарт. Точно такого цвета знамя мы с Беловым увидим и в Сараево у третьего русского добровольческого отряда.

Выходя из церкви Святой Троицы, мы с Беловым обменялись мнениями: мол, как это важно для ребят, что церковь молится за них. И они для настоящих русских людей всегда будут не наемниками, а последователями Николая Раевского. В наше время, когда официальная Россия оставила сербов на растерзание, и никому не позволяет возвеличивать подвиги добровольцев, как это было во времена Раевского, пусть хоть церковь помолится за них, и тогда эта молитва внесет правду в историю, ибо нынешние добровольцы еще в более сложных политических и военных условиях спасали в Сербии честь России.

– А где можно встретиться с кем-нибудь из русских ребят? – робко спросил напоследок Белов.

– Чтобы увидеть ребят, надо ехать, глубокочтимый Василий Иванович, на передовую, в окопы. В окопах сейчас их жизнь.

Через пару дней русские ребята встретили нас на юго-восточной окраине города Сараево. Еще утром они стояли на дежурстве, а после обеда прибыли в назначенное место. В этом районе базировался РДО-3, то есть русский добровольческий отряд под номером 3. По представленным нам сведениям, отряд входил в состав Новосараевского четнического отряда Сараевско-Романийской бригады. Сербским отрядом командовал воевода Славко Алексич, а русским – уволенный в запас мичман морской пехоты Александр Шкрабов. Летом мичман, по прозвищу Саша-рус погиб во время атаки под Олово. До его смерти в отряде были и другие потери – погибли Виктор Десятов, Александр Бочкарев, Анатолий Астапенков. Благодаря русскому отряду, этот район, окруженный с трех сторон мусульманами, принадлежал сербам. Просьба генерала Милошевича вести себя здесь осторожнее имела под собой веские основания. И мусульмане, и сербы превратили этот район в постоянное место для наступлений, атак, диверсий, засад.

Здешний район частных домов прозябал в тишине под легким, неведомо откуда падающим редким снегом. Яркий дневной свет разливался по всей округе. Отчетливо, как на картинке, были видны каждый дом, каждый сад, каждое дерево. Не просматривалось только небо. Вместо него над нашими головами раскинулась бездна. И эта сплошная белая бессодержательная пустота делала город, несмотря на мертвую тишину, сказочно красивым. Выпавший снег на улицах и дорогах никто не потревожил. Был он пышным, как вата, и цветом белее сахара, белее пены во время бритья.

Группа молодых парней, одетых в защитного цвета униформу, переговаривалась у сада, разделяющего две двухэтажные хижины. Одна хижина фасадом выходила во двор, а другая – в небольшой сад с щуплым кустарником.

«И никакой конспирации!» – радостно подумал я.

Мы двинулись к ребятам. Снег слегка проваливался под ногами и скользил. По краям дороги он бугрился, и тоже лежал чистым. Парни заметили нас, встрепенулись и с одеревеневшими лицами молча стали следить за нами. Чем быстрее уменьшалось между нами расстояние, тем больше они переживали. Думали, наверняка, о том, как мы, столичные депутаты, отнесемся к ним. Примем их за защитников сербов или посчитаем наемниками, о которых зло пишут некоторые московские газеты? Мне доводилось читать такие дешевые материалы. Особенно часто они появлялись почему-то в «Известиях». Даже подзаголовки говорили сами за себя – «Как вербуют русских наемников в Югославию». Никакого вопроса в конце предложения не стояло. Зато мифов и издевательств журналист преподнес несведущему читателю предостаточно. Герой статьи некий разорившийся фермер Сергей, хозяйство которого спалили и «раскулачили» в Подмосковье, уехал воевать в Сербию Ему, монархисту, получившему за доблесть югославское гражданство и дом под Белградом, журналист приписывает такое признание: «Мы стреляем по живым мишеням не из-за денег. Лозунг «Вера, верность и Отечество!» для нас превыше всего». Да разве монархист, да еще исповедующий такой девиз, названный издевательски лозунгом, назовет людей, даже если они враги, живыми мишенями? Никогда.

– Здравствуйте, ребята! – непринужденно и располагающе обратился к добровольцам Сергей Бабурин. – Мы привезли Вам привет из России. У нас там холоднее погода, зато у вас здесь дни горячие.

– Здравствуйте! – откликнулись разноголосицей ребята.

– Спасибо, что откликнулись на наше предложение поговорить, – еще бодрее и увереннее сказал Бабурин.

Военные сразу оценили добродушие знакомого политика, и их лица успокоились, просветлели. Лишь у одного широкоплечего солдата, более старшего по возрасту, сохранялось суровое и холодное выражение, а в раскосых глазах бегал пугливый огонек. Бабурин поздоровался со всеми за руку, подошел и к широкоплечему. Рядом с ним уже стоял Белов и бодро говорил: «Дайте мне хоть обнять вас, дорогие мои!». Тут «пал и последний бастион». Доброволец улыбнулся, распростер руки. Поздоровались со всеми и мы.

Тот же парень-крепыш взволнованно произнес первые слова:

– Нам сказали: идите, будет Белов! А мы не поверили… Игорь, ты говорил, что это все «байки».

Игорь оцепенел, будто встал над пропастью, поправил на поясе ремень, смущенно посмотрел на писателя. Сосед толкнул его плечом, ощущение неловкости постепенно прошло. Долговязый молодой человек с высоким загорелым лбом, ободряюще потряс руку писателя. Никто Белова не представлял – всем почему-то сразу стало понятно, кто в подошедшей группе живой классик литературы.

Белов оказался настоящим Беловым – небольшого роста, со скуластым лицом и белесой бородой. Для них это стало понятно с первых минут общения. А вот меня Василий Иванович удивил. Обычно он был немногословен и застенчив. Сегодня его словно кто-то «уколол», ввел в организм инъекцию бодрости и стремления быть в эпицентре внимания. Правда, он, совершенно ошеломленный таким вниманием, все же сохранил хладнокровие и внешнее спокойствие,

– Скучаете по родному дому? – спросил Белов.

– Есть немножко.

– Бывает.

– А у меня дома нет, – сказал один из добровольцев.

– Как нет? – удивился Белов. – Дом, он у всех есть. Ты откуда приехал? Где твои родители?

– У меня и родителей нет, – не без некоторой неловкости вынужден был объяснить невысокого роста парень. – Родом из Красноярска. Жену и двоих детей, чтобы не преследовали, пришлось перевезти в другое место жительства.

– Как тебя звать?

– Юрий Шарапов, – нехотя представился парень. – Мой дом пока здесь. И во мне уже течет сербская кровь.

Никто из нас не стал спрашивать, почему в человеке, рожденном в сибирском городе, течет сербская кровь. Возникла неловкая пауза. Мы молча смотрим на Шарапова, а он на нас.

О некотором смущении Шарапова тут же догадался его друг, назвавшийся Андреем. Он тоже был невысокого роста, но плотного телосложения, с густыми бровями и веселыми серыми глазами. Андрей просто и бесхитростно рассказал о подвигах сибиряка, в том числе и про последний бой:

– Его только что привезли к нам из Пале. В госпитале лежал. Привезли вместе с канадцем. Он попал в окружение. Долго вел бой, убил в нем сто шесть моджахедов. Получил четыре раны.

Выходит, во время операций сибирскому парню не раз обменяли кровь.

Белов спросил про канадца. Оказывается, он тоже приехал воевать за установление справедливости в Боснии. То ли книг начитался, то ли его древние корни как-то связаны со здешними краями… А, может, все гораздо проще: взял котомку и пошел из дома в волонтеры, чтобы зло никогда не торжествовало над добром. Ведь здравомыслящий человек не может не понимать, что сербы воюют не за захват чужих территорий, а за землю, исторически им принадлежащую и политую кровью их отцов и дедов. Это только зомбированные обыватели воспринимают ложь о «кровавых сербах», учиняющих этнические чистки, за чистую монету. Тысячи лет сербы жили рядом, например, с цыганами, венграми и ни одного не убили. Проблемы с албанцами вышли из-за того, что они стали выживать и изгонять сербов с их земель. И русский, и канадец это давно поняли, и вот теперь вместе дерутся за правду сербов.

Взгляд Шарапова во время разговора стал напряженным. Ему, видимо, не хотелось, чтобы приезжие политики знали о его подвигах. Вдруг все не так изобразят в Москве? И что потом ожидать от их пересказов? Не дай Бог какая-нибудь нехорошая весть долетит до жены. Он замолк и отошел в сторону. Добрые человеческие чувства, исходящие от посторонних людей, занимали здесь второстепенное место, так как они могли подвести, разжалобить, развязать язык. Известно – береженого Бог бережет.

Смутные представления о канадском добровольце развеял Игорь. Тот, как я и предполагал, нашел Сербию по карте, взял оружие в руки и пошел убивать мусульман из уверенности, что их зло нужно наказать. Рассказал Игорь немного и о тех русских ребятах, что погибли и похоронены на сараевском кладбище. Зато рассказ о себе Игорь свел к нескольким скупым фразам. Приехал он из Норильска. И баста.

– Я был на том кладбище, – признался Белов. – Видел русские могилы. Постоял. Помолился. Вспомнил про убитого на войне отца… Долго искал его могилу, да так и не нашел.

Про кладбище на краю пологого склона Белов всегда вспоминает неохотно. Мне он рассказал о скромных могилах, на холмиках которых стоят кресты с прощальными словами скорби и любви, только после прочтения моей новой книги под названием «Информационная война». В ней ему понравился раздел «Сербия – первая линия обороны России». Самому мне ни разу не довелось добраться до священного клочка земли, ставшего последним приютом для дерзких и отважных сыновей России. Даже в то время, когда в Сараево приезжали по приглашению Президента Караджича родственники русских погибших ребят, судьба развернула меня в другую сторону Сараево.

Помолчав, вспоминая про погибшего отца, Белов все-таки вернулся мыслью к сараевскому кладбищу. Две свежие могилы до сих пор бередили его душу:

– Нашел я две могилы, где похоронены муж с женой. Она – медицинская сестра, он – солдат. Им бы жить и жить… А вы, ребята, крещеные, православные? Ходите в церковь, обязательно! Молитесь. Сербы сильны православием. И вы силу обретете.

– Мы православные, – гордо заявил Игорь. – Недавно с ребятами ездили в Белград в церковь.

– Среди нас воюющих за деньги вы не найдете, – сказал стоящий за спиной Игоря боец в черном берете. – Мы не наемники. Деремся за братьев сербов да за веру православную. Сербы умеют и жить, и воевать. У них есть чему поучиться. Кроме веры, у них ведь идея настоящая есть. Хотят освободить землю предков. За свободу воюют. А у нас в России что происходит? Какая идея, какая свобода?! Бардак! Ворье! Нет, лучше здесь погибнуть вместе с братом сербом, чем у нас от бардака…