Студёное море

Последним доводом в свою пользу для Афанасия Петровича стало отсутствие на постоялом дворе хороших конюшен.

– Пропадут ваши красавцы гнедые там ни за что, ни про что!

Воевода, в конце концов, согласился, и Хватовы приняли предложение Старостиных прожить у них до весны. Оля даже осталась довольна этим решением мужа, поскольку гостеприимство хозяев ей понравилось с первого дня пребывания в этом доме. С этого момента жизнь Хватовых на севере стала спокойной и размеренной.

Алексей Васильевич целыми днями пропадал в городе по служебным делам, решая вопросы укрепления таможенных постов на побережье Студёного моря, а также подготовки морской экспедиции на Новую Землю.

Оля много читала, а также музицировала. С детства она хорошо играла на клавесине и пела, неплохо знала немецкий язык. Этому в юности её учила княгиня Вяземская.

Дарья полностью взвалила на свои плечи обязанности стряпухи, причем готовила еду в господском доме для всех. Марья Игнатьевна была в восторге от её кулинарных способностей. Нравилась её стряпня и Афанасию Петровичу, особенно щи русские и блины с припеком. Кроме того, Дарья убиралась в комнатах всего большого дома и стирала белье. В общем, бедной крепостной девке работы хватало…

Порфирий занимался лошадьми и топил бани. По воскресным дням он парил своего барина воеводу Хватова и хозяина дома купца Старостина. А когда в банный день к купцу приходили гости, Порфирий демонстрировал им свое искусство парить и делать массаж. Многие приходили к купцу в гости именно в банный день.

Евдокия часто помогала Дарье стирать и гладить белье, а по вечерам при свете свечи до поздней ночи вязала тёплые шерстяные вещи: кофты, носки, варежки. А потом дарила их домочадцам, подругам и просто знакомым. Особенно хороши у нее получались детские вещи…

Узнав от Дарьи о решении воеводы пожить у купца до весны, Евдокия обрадовалась. Неожиданно в её личной жизни произошло событие, которое перевернуло всю её душу. «Стало все как-то не так! – думала она и постоянно мучилась. По ночам вспоминала слова своей матери: «Когда в нашу жизнь вмешивается любовь, все становиться непредсказуемым». Часто стало непонятно, за что ругать мужа:

– Ну и лентяй же ты, Порфирий, – увидев как-то вошедшего в комнату мужа, крикнула Евдокия. – За весь день пальцем о палец не ударил.

– Ну и что? – гордо заявил банщик, сел на скамью и небрежно откинулся назад, прислонившись к тёплой печке.

– Да хоть бы дров принес! – буркнула Евдокия.

– Принесу, ещё не вечер! – огрызнулся Порфирий – О своем новом дружке заботишься?

– Ты это о ком?

– Да ходит тут один в папахе, высматривает все, чтобы сподручней лакомый кусок оттяпать…

И действительно, казак Пантелей у Евдокии стал частым гостем. Однажды, после двух выпитых чарок, между банщиком и казаком произошел такой разговор:

– Не нравятся мне твои частые посещения в мое отсутствие и излишнее твое любопытство, – посмотрев прямо в глаза своему новому другу, сказал Порфирий.

– А что тут плохого? Я ведь не подсматриваю и не подслушиваю, чтобы наябедничать о вас барину.

– Все равно, нехорошо брат!

– Ну, это ты зря! Умные люди считают, что любопытство – один из способов познания… А нам, казакам, знать надо ох как много! Недаром говорят: «Любопытству нет предела!» Так что греха я за собой не вижу. Наоборот, стремлюсь к этому.

– Ну, ну! Только любопытствуй поосторожней, а то и по носу можешь получить.

Дни летели, а напряжение в семье Порфирия только нарастало. Бывая у Дарьи, Евдокия жаловалась ей:

– Хочу ребеночка, а мой-то никчемный как мужик. Хотя мне его и жалко. Тихий, работящий… Уж сколько лет живем вместе, привыкла.

– Вот он результат твоей жалости, – заметила Дарья. – Так и будешь мучиться, живя меж двух огней. А кончиться это может плохо. Недаром в библии сказано: «…посеешь ветер – пожнешь бурю!»

Не выдержав мучений и угрызения совести, Евдокия как-то вечером заявила мужу:

– Какой же ты нерешительный, Порфирий! Постоянно что-то мямлишь, переживаешь, медлишь… В этом нашем деле надо давно поставить точку.

Порфирий всю ночь не спал, ворочался и кашлял. Утром он сел за стол и строго посмотрел на жену. После тягостного молчания она призналась мужу:

– Он меня спросил: «Любишь ли ты суженого?»

– Ну и что же ты ему ответила?

Евдокия опустилась на колени, посмотрела на мужа, и слезы в два ручья потекли по её щекам.

– Прости, Порфирий. Виновата я… Грешна перед тобой!

– Убить тебя мало! – сжав кулаки, крикнул Порфирий. – Ступай к нему и живи, как знаешь…

Он резко встал, развернулся и шагнул в сени, громко хлопнув дверью. Евдокия вздрогнула, подняла голову и сквозь слезы, как в тумане, увидела дубовую дверь, которая от удара медленно со скрипом слегка приоткрылась. В образовавшуюся щель ворвался луч света. «Что теперь будет?» – вихрем крутилась в её голове одна и та же мысль, а сердце сжималось то ли от страха, то ли от радости… «Это судьба! – думала она. – А против судьбы идти бесполезно».

Домой Порфирий вернулся поздно ночью и, выпив стакан водки, молча, лег спать. Евдокия долго сидела и плакала, пока муж не захрапел. Накрыв его одеялом, она легла рядом и моментально заснула. Их жизнь, как старая полноводная река, снова вернулась в прежнее русло. Казак Пантелей, если и появлялся у них, то только по праздникам. Узнав о проделках мужа, его жена Марийка, как грозный атаман, взяла нагайку и сказала, словно рубанула саблей с плеча:

– Не смей ходить по чужим хатам и просить, чтоб тебе налили вина. Твоя хата здесь, где жена и дети!

С тех пор Пантелей заглядывал к Порфирию крайне редко и то крадучись, как его соседский кот Васька. В такие случайные вечера, заглянув на огонек, он здоровался, снимал папаху, садился за стол и ждал, когда Порфирий нальет два стакана водки. Евдокия в это время словно нехотя накрывала стол белой скатертью, ставила на него хлеб, в мисках соленые огурцы, квашеную капусту, большие куски вяленого и жареного мяса.

Порфирий, по обыкновению, молча выпивал свой стакан водки и, не закусывая, уходил к своим лошадям на сеновал. Одевшись в овчинный тулуп, он поглубже зарывался в пахнущее клевером сено и моментально засыпал. Возвращался домой под утро, дрожа всем телом от холода. Евдокия смущенно смотрела на мужа, наливала ему в стакан водки, кормила вкусными котлетами из оленины, укладывая спать, укутывая как ребенка в пуховое одеяло. Порфирий, согревшись, снова засыпал богатырским сном.

3

Алексей Васильевич не любил безделье и сразу же включился в работу по выполнению заданий, которые были даны ему московскими приказами перед убытием на север: беседовал с купцами и промышленниками Архангельска о создании кораблей для промысла рыбы и морского зверя в водах Студёного моря, о претворении в жизнь царского указа, запрещающего иностранным купцам торговать в Мангозее, а при торговле в других местах – взимать с них пошлину в пользу государевой казны. Не забывал Алексей Васильевич и о решении проблем, связанных со снаряжением морской экспедиции на Новую Землю. Его мечта начала постепенно сбываться…

Много работы было и у Порфирия, поэтому возникшие семейные неурядицы как-то сами собой отошли в сторону. С приходом зимы карету пришлось заменить на легкие санки. Для того чтобы возить воеводу «с ветерком», кучер ежедневно менял лошадей. Он уже хорошо знал город… Часто с хозяином бывал на Соломбальской пристани, где подружился с кормщиком Антоном Слетковым.

На пристани жили рыбаки и грузчики – люди простые. Жили бедно, часто впроголодь, особенно в зимнюю пору. Но дружно – нужда сплачивала! К богатству относились философски, считая, что богатство – порок, который порождает зависть, а зависть – зло, ненависть, предательство и подлость…

– Людей подлецами делает сама жизнь, – деловито рассуждал Антон Слетков, раскуривая свою морскую трубку, с которой почти не расставался ни на суше, ни в море. – Подлецы могут оказаться и среди друзей, среди родных и даже среди влюбленных.

– Это ты попал в самую точку, – с усмешкой подтвердил Порфирий последние слова кормщика, вспомнив черную полосу в своей жизни месячной давности.

– Подлецы, – с уверенностью в своей правоте продолжал философствовать Антон, могут выстрелить из ружья в спину, ударить кухонным ножом прямо в сердце. Подлые люди – самые страшные люди на земле…

– Ну, это ты, Антон, уже лишку хватил, – возразил Порфирий. – Кто тогда есть тираны, разбойники, воры и душегубы?

Антон хотел сказать, что все они «одним миром мазаны», но промолчал. Он встал и протянул Порфирию руку.

– Бывай, друг! Мне ещё до вечера надо проверить на ладье паруса. Весной хозяин Афанасий Петрович на Соловки собирается сходить. Не дай Бог, паруса порваны. Море халатности не прощает… Кормщик на судне за всем должен иметь бдительный присмотр.

– Ты не один такой! – поддержал его мысль Порфирий. В нашем кучерском деле тоже надо смотреть в оба! Не дай Бог сломается колесо кареты или лопнет полоз санок в дороге – наказания не миновать. Не знаю, как твой купец, а наш воевода держит прислугу в строгости. В таких случаях одна надежда на его жену Ольгу Васильевну. Добрая душа… Оттого, наверное, и счастлива в жизни.

Алексей Васильевич работал много и целеустремленно. На днях посетил царского наместника Архангельска и долго беседовал с ним по всем вопросам, которые волновали его, как воеводу Мангазеи. Затронул и вопросы, связанные с указом царя Алексея Михайловича о снаряжении государевой морской экспедиции на Новую Землю за серебром.

Наместник – типичный московский князь солидного возраста с красивым лицом и царственной осанкой. Легкая седина придавала ему некую пикантность. Он с интересом и вежливо, не перебивая, выслушал гостя. В конце беседы тактично намекнул, что готов оказать содействие в постройке морских судов (поморских ладей и кочей), выделив для этих целей определенную сумму денег из городской казны.