Карточные фокусы

2. После того, как зритель вложит свою карту в колоду, фокусник немедленно выполняет вольт, перенося эту карту на верх колоды.

3. Приподнимаясь из-за столика, чародей вкладывает карту зрителя куда-то в середину колоды – так, чтобы данная карта оставалась выдвинутой из колоды (со стороны ее правого длинного ребра) на 2– 4 см (рис.32а).

4. Волшебник выполняет "Карточный водопад", при этом выдвинутая в сторону карта вылетает из карточного потока автоматически (рис. 32б).

– Вы показали удачное фокусное использование жонглерского "Карточного водопада", – сказал я Кармелю. И добавил: – Того «Водопада», который впервые явил российскому зрителю французский гастролер Бернар-Мариус Казнев.

С этого момента в наш разговор вклинилась тема политики.

– Робер-Удэн, – черкнул на листке Саймон. И, тыкая пальцем в написанные буквы, с трудом проговорил: – Он тоже участвовал в политической акции.

Да, это было правдой. Осенью 1856 года великий французский иллюзионист посещал Алжир с иллюзионно-политической миссией. Его задача не выходила за пределы привычной для него деятельности – демонстрации развлекательных мистификаций. Иной являлась лишь окраска представлений – Робер-Удэн всячески подчеркивал свое всемогущество. Согласно инструкции, полученной им еще в Париже от полковника Неве из политического бюро министерства иностранных дел, сверхзадачей каждого исполняемого трюка должна являться одна и только одна идея – Франция всесильна, и бороться с ней бесполезно. Когда алжирский вояж Робера-Удэна завершился, стало ясно – серьезного воздействия на арабское антиколониальное движение он не оказал. С иллюзионной точки зрения гастроли великого чародея прошли необыкновенно удачно – он не «завалил» ни одного трюка, а эффективность их исполнения оказалась выше всяких похвал. Скажем, после иллюзиона «Расстрел», когда зрители стреляли в маэстро из пистолетов, а он с улыбкой выплевывал «пойманные» зубами пули на тарелочку – по окончании этого опасного триллерного трюка многие зрители вскочили и с криками "Шайтан! Аллах!" бросились прочь из театра. Успех и далее сопутствовал ему, однако после его отъезда арабская освободительная борьба разгорелась с новой силой. Фактически, хитроумная затея Министерства иностранных дел провалилась.

– Они оба – непревзойденные артисты, – с усилием выталкивал слова Саймон Кармель. – Оба! Только Робер-Удэн мастер крупных иллюзионов. Механическая техника. А Казиев – престидижитатор. Ловкость рук. Трюки с картами. В этом разница.

Рис. 32

Под сводами "Старого рояля" зазвучала музыка. Полились проникновенные мелодии ансамбля Поля Мориа – лирические и зовущие к наивности чувств. Отчего-то подумалось о криках чаек над пустынным пляжем, о прогулках по узким улочкам с уходящими вниз тротуарами, о юной любви, когда по ту сторону единственного окна льет бесконечный дождь… О любви?! Но ведь ей было 24 года, а ему – 47 лет.

– Хорошая музыка, правда? – донесся до меня голос Кармеля. – Если хотите, можете называть меня Семой. Я улыбнулся.

– Она – королева, – сказал я. – А он – заезжий фокусник.

– Социальное неравенство, – подтвердил Саймон.

– Но он – француз, – продолжил я. – Красавец мужчина. Галантен и образован, умеет держаться и очаровывать. Неотразимый маэстро волшебства – правители 70-ти государств, где ему доводилось показывать свое мастерство, наградили его орденами. Однако, ведь она – королева!

– Мадагаскара! – внушительно произнес Кармель.

– Верно, Сема! – кивнул я. – И двукратная разница в возрасте.

– Невзять ли нам еще по чашечке кофе? – предложил Саймон. Я согласился. А музыка уже заполняла душу, растекалась, и ее напевные ритмы будоражили воображение.

Мадагаскар. Сколько дней плыл до него Бернар-Мариус Казнев?

И что он знал о нем?

Этот остров, четвертый по величине в мире, именовался "Восточной Францией" еще при Людовике XIV – в 1658 году Этьен де Флакур издал "Сведения о Великом острове Мадагаскар, гласящие об отношениях между французами и жителями этого острова с 1642 по 1657 г.", рассказав о своем губернаторстве в Форт-Дофине, небольшом французском поселении на юге Мадагаскара. Из этого мемуара европейцы узнали о мерина, крупнейшей этнической группе острова, о других народностях с экзотическими названиями – бецилеу, сакалава, ангавдруй и т. д. Там же говорилось об экспедиционной привлекательности Мадагаскара – после открытия морского пути в Индию этот огромный остров с его удобными бухтами, обилием продовольствия и пресной воды очень подходил в качестве промежуточного пункта.

Сказанное, однако, относилось к побережью. Центральная же территория осваивалась медленно – разве что немногими заезжими миссионерами (протестантами, направленными Англией, либо католиками, посланными Францией). А начало регулярных посещений Великого острова европейцами следует, по-видимому, отнести к началу XIX века, когда Радама I, правитель Имерины (государства, в котором проживали мерина), воитель и преобразователь по натуре, движимый мечтой о создании крепкого отечества, в 1813 году замыслил организовать собственное (состоящее из коренных жителей – малагасийцев) полурегулярное войско численностью около 10 тысяч человек, для чего пригласил военных инструкторов из Европы – англичан и французов.

Но Радама I прожил всего 37, лет, и вожди мерина, чтобы сохранить власть над остальными малагасийскими народностями, в 1828 году провозгласили мпанжакой (королевой – на малагасийском наречии) 38-летнюю жену умершего правителя – Ранавалуну I. Та сразу взяла курс на свертывание отношений с Европой, и в 1835 году все миссионеры были высланы с Мадагаскара.

Политические тенденции знамениты, как известно, не постоянством, а способностью через определенное время разворачиваться в противоположном направлении. Так и здесь – после смерти Ра-навалуны I в 1861 году ее 32-летний сын, принц Ракуту, короновавшийся под именем Радамы II, полностью открывает Малагасийское государство для европейцев – он разрешает продажу иностранцам земли, сдает треть Мадагаскара в бессрочную аренду, отменяет таможенные пошлины. Вожди мерина выражают глубокое возмущение его политикой, и в 1863 году Радама II погибает во время дворцового переворота. А зарождающаяся престолонаследническая традиция отнюдь не отменяется – королевой Великого острова становится Расухерина, одна из бывших жен Радамы II.

Далее разгораются внутридворцовые коллизии. Расухерина вступаетв брак с праиминиситра (премьер-министром – на малагасийском языке) Имерины, носившим труднопроизносимое имя – Райнивунинахитриниуни, но их супружеская жизнь длится всего лишь год. В 1864 году на арену политической борьбы выходит энергичный Райнилайаривуни – родной брат того самого праиминисит-ра с труднопроизносимым именем. И развивает высокую активность – свергает своего незадачливого братца, занимает его должность, становясь законным премьер-министром и женится на Расухерине. Чем, скажите, не сюжет для нового «Гамлета» на мадагаскарском материале?

И не только для «Гамлета». Райнилайаривуни, бессменно оставаясь премьер-министром до 1895 года, побывал мужем трех королев подряд – какой, интересно, европейский государственный деятель сумел бы похвастаться такой биографической подробностью? Для сомневающихся – хронология: Ра-сухерина умирает в 1868 году, и ее место занимает другая жена Радамы II, 39-летняя Ранавалуна П, после кончины которой (в 1883 году) на тот же пост заступает ее двоюродная сестра, 21-летняя Рана-валуна III. Оттого мадагаскарская политическая звезда оказывается аналогом уже не шекспировского короля Клавдия, а… Кстати, каким он был в действительности?

Конечно, это случайность, но год появления Райнилайаривуни на свет совпал с годом смерти Радамы I. Желающие могут разглядеть в этом перст судьбы, но люди недоверчивые к подобным выводам тоже будут правы, ибо гороскоп Райнилайаривуни, составленный придворным малагасийским астрологом, оказался не радужным, а удручающим – из него следовало, что в будущем данный ребенок доставит своей семье массу неприятностей. Для современных родителей это, конечно, не ахти какая трагедия – кто из них, по здравому рассуждению, гарантирован от детских пакостей? Но здесь-то речь идет о малагасийцах первой половины XIX века, да не простых земледельцах, а входящих в дворцовую элиту. И отец с матерью, внемля гороскопу, крайне жестоко обошлись с маленьким Рай-нилайаривуни – они не только отреклись от собственного дитя, но вдобавок отрезали ему крайние фаланги на левых среднем и указательном пальцах. Исход мог оказаться и еще более печальным, если бы не жалость близких родственников – они взяли малыша на воспитание, и в 6-летнем возрасте Райнилайаривуни стал посещать класс английского миссионера Гриффита, где выучился читать и писать.

Впоследствии отец одумался и признал мальчика, но не в запоздалом раскаянии, а по трезвому рассуждению. Дело в том, что с 10 лет будущий премьер-министр, чтобы раздобыть себе средства на пропитание, был вынужден заняться торговыми операциями, и настолько умело повел бизнес, что вскоре даже разбогател, так как европейцы, привозившие товары, сразу оценили пунктуальность и честность юного коммерсанта и начали контактировать именно с ним. Короче, оправдалась пословица-помоги себе сам, тогда и родители тебе помогут. Видя успехи сына, его отец, являвшийся фаворитом Ранавалуны I, включил свои связи, которые быстро сработали, и молодой Райнилайаривуни, выдернутый из сферы купли-продажи, стал секретарем королевы. Сходные перемещения происходят, вероятно, везде, но далеко не каждый из перемещенных являет на новом месте талант крупного политика. А Райнилайаривуни уже в 25-летнем возрасте снискал доверие особого рода – ему было поручено наблюдать за использованием королевской печати. А еще через некоторое время он приступил к активной реформаторской деятельности. Так что негативный прогноз придворного астролога не оправдался. Если Райнилайаривуни и причинял неприятности, то в большинстве случаев самому себе.

Таким был человек, оказавшийся на одном из полюсов инцидента, датируемого октябрем 1886 года.

В 1883—1885 годах северное и восточное побережья Мадагаскара были охвачены огнем франко-малагасийской войны. Французы потребовали признать протекторат Третъей Республики над севером Великого острова, малагасийцы отказались, и тогда береговые порты и поселения подверглись артиллерийским обстрелам с посланной Парижем эскадры кораблей, а один из крупных городов Имерины – Таматаве – был захвачен французским десантом. Однако развить успех колонизаторам не удалось – помешали упорное сопротивление малагасийцев и масса тропических болот, провоцировавших вспышки лихорадки. Но и другая сторона не сумела изгнать захватчиков – малагасийское войско было еще недостаточно обученным и плохо вооруженным. В итоге появился мирный договор, по которому Мадагаскар обязывался уплатить 10 миллионов франков репараций (до погашения долга французский гарнизон оставался в Таматаве), а Ранавалуна III признавалась королевой всего острова.

Вот на каком историческом фоне пришел 1886 год. Этот год только начался, когда де Фрейси-нэ, французский министр иностранных дел, объявил о пересмотре позиций Третьей Республики – теперь Париж заявлял, что считает своим протекторатом уже не северную часть, а весь Мадагаскар. Райнилайаривуни резко воспротивился этой политической новации, и тогда на Великий остров прибыл 53-летний генеральный резидент Шарль ле Мир де Вилье, который потребовал ускорить выплату военного долга. Райнилайаривуни, и без того болезненно относившийся к французскому вмешательству во внутренние дела Малагасийского государства, на этот раз и вовсе был подавлен, заявив, что королевская казна пуста. Тогда де Вилье, ничуть не сомневавшийся относительно такого ответа, пустил в ход предложение, уже проработанное в Париже – обратиться за денежным займом к французским банкирам. Они, мол, помогут выйти из затруднительного положения.

Мышеловка, собственно говоря, почти захлопнулась, но многоопытный Райнипайаривуни продолжал метаться – он знал, что в государственных делах безвыходных положений не бывает. И случай пришел ему на помощь – премьер-министр вспомнил об англичанине А.Кингдоме, который приехал на Мадагаскар, желая получить там земельную концессию. Вояжер из Великобритании был приглашен во дворец, внимательно выслушал взволнованный монолог Райнилайаривуни, некоторое время поразмышлял, затем оговорил собственное вознаграждение, после чего согласился стать посредником между финансистами Соединенного Королевства и Малагасийским государством. Бизнес-колесо Провернулось весьма быстро – 26 июня Райнилайаривуни подписал соглашение с английскими банкирами из общества "Нью ориентал бэнк корпорэйшн". Те обещали ссудить его 20-ю миллионами франков из расчета 7% годовых.

Райнилайаривуни вздохнул спокойно. Зато забегал ле Мир де Вилье.

– Это черт знает что! – кричал он, багровея от злости. – Хитрый вредный старикашка! И он связался с Парижем.

– Но этот проныра – только премьер-министр, – ответили ему. – А официально Малагасийское государство возглавляет королева.

– Именно официально! – вскипел де Вилье. – Но на деле руководит он.

– Как королева относится к Франции? – был задан вопрос.

– По меньшей мере – нейтрально, если не сказать – положительно.

– Хорошо.

Так на сцене появился Бернар-Мариус Казнев. Престидижитатор, орденоносец и вообще видный мужчина. В октябре 1886 года он прибыл в Антананариву, столицу Мадагаскара. Ровно через 30 лет после алжирского политического тура Робера-Удэна.

И сразу попал к де Вилье.

– Я вкратце обрисую ситуацию, – после взаимных приветствий произнес генеральный резидент.

Казнев кивнул и весь обратился во внимание.

– Сперва о главных действующих лицах, – начал де Вилье. – Формально они – муж и жена.

– Ехать на край света ради супругов, состоящих в формальном браке – и такие расходы, – улыбнулся Казнев.

– У них есть еще другие формальности, и это все окупает, – отпарировал де Вилье.

– Боже, сколько формализма набрала эта пара!

– Еще только две. Она формально глава государства, а он формально не глава государства.

– О, это многое меняет.

– Ему 58 лет, а ей 24 года.

– Следовательно, он мудрее в 2, 4 раза. Я правильно считаю?