Жизнь прожить – не поле перейти. Книга 2. Война

27 710, строевых рядовых – 1 092 181. Всего в армии

1 332 066. грамотных солдат – 604 737, малограмотных-301 878).

Степан с Петром и ещё десятка два человек были определены в лейб-гвардии Волынский полк, что квартировал в Царстве Польском.

(Справка. В пехотные полки императорской лейб-гвардии был особый отбор. Полков было всего одиннадцать.

Первые полки- Преображенский и Семёновский создал царь Пётр из подростков двух сёл, давших

название"потешным полкам» юного Петра. В

Преображенский полк набирали рослых, светлоглазых блондинов из Западных губерний и по старой традиции- третья, четвертая и пятая рота полка носила бороды. Измайловский полк, возлюбленный императрицами, комплектовали кареглазыми брюнетами из Малороссии и Центральной России. Волынцы набирались из податного населения Казанского военного округа из стройных и широких в плечах, светловолосых призывников с Поволжья и Приуралья.

В память об императоре Павле Первом, охаянном придворными историками и большом любителе военных потех, негласно набирали невысоких, курносых блондинов и веснущатых рыжих рекрутов из Северных губерний. Полк

создал сам Павел и солдаты обликом должны были походить на него).

Через два дня группа будущих волынцев, вместе с

полутора сотнями новобранцев, что отправлялись в Царство Польское, загрузились на вокзале в Уфе и отправились на западные границы Российской империи- прямо под нос германцу. Стриженые и помытые в бане, получив

временное обмундирование, призывники проводили прощальным взглядом вокзал и в теплушках прокатились по всей европейской России. По дороге подцепили вагоны в Симбирске и Самаре с новобранцами с Поволжья и к Москве сформировался эшелон.

Начальник эшелона распределил офицеров и унтер-офицеров к каждому вагону и расписал новобранцев по полкам. К Варшаве двигалась почти тысяча новобранцев. На расспросы любознательных о том- куда путь лежит, следовал ответ: «Куда Макар телят гоняет».

Дорога оказалась долгой. Из теплушек, что возили русское воинство на неудачную японскую войну, видели как позади остались Волга и Днепр и вскоре явились станции с названиями на двух языках. Один из унтеров сообщил, что катят по землям Царства Польского. Для офицеров был отдельный вагон и они в теплушках появлялись крайне редко, оставляя новобранцев на попечении строгих и малоразговорчивых унтеров. «Далече занесло» -думал Степан. Лёжа с Петром на одних нарах, перебирали в своей

памяти и в разговорах свою жизнь деревенскую, слушали разговоры, гуляющие по теплушке, о"прелестях» будущей службы от «знатоков». Заводили разговоры и беседовали с такими же рослыми и крепкими, светловолосыми спутниками. Выяснилось, что многие из них были тоже переселенцами, заполнившими с недавних пор большие пространства Приуралья. Горячую пищу готовили на ходу в хозяйственном вагоне – отдельно для офицеров, отдельно для унтеров и новобранцев. Старослужащие унтер-офицеры

и подпрапорщики постепенно становились разговорчивыми и стали делиться премудростями будущей службы. Вывод был утешительный- не тяжелее чем с батюшкой на пашне. Сноровистому мужику одолеть её проще чем самому хозяйство своё вести. Ежели нет войны- живёт солдатик на всём готовом. За него командиры должны думать и заботу являть. Будешь исправно команды исполнять, так и будешь жить беззаботно и деньки считать, когда службе конец придёт. Дай бог, чтобы война не явилась, а там работа иная ждёт. Там другой урожай жать придётся и если ты обучен, то и легче выжить и домой не инвалидом явиться. А труд солдатский и уважения и сноровки требует, а это всегда в жизни сгодится. Старослужащий подпрапорщик, участник японской компании, с одной Георгиевской медалью и отметиной на щеке, в кругу притихших внимательных, слушателей, рассуждал:

– Убиваь грех большой, но куда от этого деться, если с тобой тоже сделать хотят. Тут и выбора нет – если только присягу порушить и своих товарищей под монастырь подвести. Страшно ведь не только в первый раз в бой идти. Бесстрашный дурак и в войске не нужен. А кто страх свой одолеть может и головой соображает, а не задним местом, и хитёр и обучен, и товарища не бросит -тот и есть воин. Терпи и трудись, а с ними и к победе явись. Главное же, сынки, знать твёрдо за что смерть принять готов. Вот к примеру, зачем нам тот япошка был, что с ним войну затеяли? Чего мужик с ним не поделил? Может, оно

кому – нибудь и была надобность его поколотить, только не мужику. Присяга присягой, а желание его проучить у солдата и не было. Геройствовали – вон, даже, за подвиг медалью наградили, а вышел конфуз. Другое дело, когда силой идут жизнь твою рушить и землю поганить, и близким твоим смерть несут. Конечно умирать страшно.

Своей волей на смерть идти мало кто готов -это подвиг, а бывает и так, что легче умереть, чем позор по жизни нести.

Главное в науке солдатской – победить, да так, чтоб и самому в живых остаться. Наука- трудная и труд – тяжёлый,

а война наказывает тех кто науку эту не постигнет. Кто в

полк Волынский попадает, тот знать должен, что строгостей там больше чем в других полках. Его и император опекает и

готовиться он не только для парадов. Офицеры три шкуры спустят и семь потов сгонят, чтоб ни в битве, ни на смотре

императора не подвели. Славы и опыта боевого у него

вдосталь, Честь большая в нём служить!

Собравшиеся вокруг новобранцы, поглощая сухой паёк, мотали на ус, у кого он пробивался, и втискивали в память простую проповедь бывалого вояки. В дороге явились и затейники, что дренчали на балалайке и растягивали меха гармони и в конце пути из вагонов неслись бодрые песни.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Варшава-столица Царства Польского, вошедшего в

состав России после разгрома Наполеона и Венского конгресса, установившего длительный мир в Европе под покровительством российского императора – победителя Александра Павловича, закрепившего за Российской короной новые земли, удивила широкими, мощёными улицами и площадями в центре. Многочисленные дворцы и замки средневековой архитектуры, католические костёлы и трёх- четырехэтажные, красного кирпича, дома встретились на пути Степана. Он никогда раньше не бывал в большом городе. Уфа показалась ему маленьким провинциальным городком по сравнению со столицей польских королей.

Варшава, когда -то, была центром огромного государства, простиравшегося от Балтийского до Чёрного моря и называвшегося Речью Посполитой. Литовцы и многие славяне входили в состав государства, где правили польские короли, в последние двести лет слабеющие от напора вельможных князей-панов и мятежей разноязыких подданных. Было время, когда польские короли воевали исконно русские земли и сажали своих ставленников на Московское царство и сидели шляхтичи -дворяне в Кремле. В Варшаве зрели планы собрать силой и лестью всех славян и сделать Московию частью своей, самой крупной в Европе империей. Но, кичливая польская знать и шляхта вольно себя чувствовала в стране. Сами избирали и свергали своих королей. Польские магнаты имели свои армии; часть из них были выходцами из Руси и после монгольского нашествия потянулись на Запад и на политической карте явилось Великое княжество Литовское и Русское, где русский язык, наряду с литовским, был государственным и славяне оставались православными. Соединившись с польскими землями, для совместного отпора немецкому натиску на Восток, под главенством польских королей, в Речи Посполитой, польские и литовские магнаты и

шляхта -дворяне стали прибирать украинские (крайние) и белорусские земли, перенося на них крепостнические порядки. Казаки Запорожские много раз поднимали сабли на на шляхту и при Алексее Михайловиче-отце Петра Великого, пришли добровольно в подданство Российское под руку и защиту московского государя.

Начался упадок Польши. Короли стали марионетками в руках Франции, Австрии, Пруссии и России. Польскую независимость, поражённую анархией самовластья знати, внутренними смутами и мечтаниями о величии, прекратили три раздела Польши, произведённые в конце 18 века сильными соседями. Пруссия, Россия и Австрия расширили свои владения. России отошли бывшие земли Руси с белорусским и украинским населением. А после разгрома Наполеона, в армии которого на Москву шли десятки тысяч поляков за обещанной корсиканцем свободой в созданном Герцогстве Варшавском, часть польских земель, под названием – Царство Польское, вошли в состав России. Царством управлял один из братьев императора российского, что сидел в Варшаве. В Польше была русская администрация, русская армия и особая Конституция, дарованная Александром Павловичем, дававшая права автономии. Поляки были на службе в армии и чиновничьих кабинетах, в правительстве. Шляхта дважды поднимала народ на восстания, но безуспешно.

Волынский лейб-гвардии (императорской гвардии) полк и был специально создан для охраны особ императорского дома. Варшава была одним из красивейших городов Европы. В самом центре города, в прекрасном дворце одного из бывших магнатов Мостовских, квартировал полк, куда и определили Степана с Петром и новыми товарищами. Группу новобранцев построили на Варшавском вокзале и провели по мостовой широких улиц города к трёхэтажному зданию с двумя большими флигелями и широким центральным входом, перед которым возвышались четыре колонны в греческом стиле. Русские парни, явившиеся из деревень срединной России из, затерявшихся в полях и лесах, деревянных срубов и пыльных или грязных улиц, на мостовые величественной Варшавы, крутили головами и многие, не видевшие

городов, дивились на всё, что представало перед их широко открытыми глазами. Степан, входя под своды дворца,

кожей своей и сознанием ощутил вхождение в новую жизнь.

Кроме новой одёжки, явилось и новое устройство всей жизни на строгих воинских уставах и традициях службы в элитных частях русской лейб-гвардии. Спрос здесь был строже и надзор жёстче. Об этом их сразу предупредили и при нарушениях и негодности определяли в другие части, что в большом количестве находились на границах в Царстве Польском. Три европейские империи сошлись здесь. Степана с Петром определили в третью роту первого батальона. И попали они в первое отделение. Земляков старались держать вместе. Это, по мнению командования,

должно было содействовать сплочённости воинства. Четыре батальона в мирное время составляли полк. Самый близкий к нижним чинам командир, обычно, назначался из тех, кто нёс сверхсрочную службу и становился кадровым военным, или отличившимися солдатами третьего года службы, выделившимся из общей массы прилежанием и успехами. Взводные командиры, из прапорщиков, как правило, имели военное образование и отвечали за боевую подготовку, воспитание и здоровье своих подопечных. Они проводили с подчинёнными почти всё время и должны были явить, для продвижения по службе, аттестацию по

которой видно бы было, как растут в воинском мастерстве и духовном развитии его подчиненные. К лейб-гвардии было

особое отношение и жесточайший отбор в подборе нужных командных кадров. В Волынском полку, не столичном, и находящемся почти у границы на западном, опасном направлении, готовили не для парадов и празднеств, а для воинских дел. Однако во всей русской армии знали, что в полку, где шефом был сам император, с давнишних пор утвердилась жесточайшая дисциплина и строгое следование уставу, а офицеры из кожи лезли, чтобы сделать свой полк образцовым. От этого зависело продвижение по службе.

Полк был кузницей кадров для всей армии. Лучших солдат

сверхсрочников отправляли по другим полкам и государь —

император Николай легко узнавал подшефных волынцев в других полках, куда их направляли как образцовых солдат по выправке и расторопности и это тешило его самолюбие. Эта особенность чувствовалось с первых часов пребывания в казарме-дворце.

Командиром взвода был определен барон Тизенгаузен из прижившихся на русской службе немцев. В нём была та военная косточка, что закладывается долгим служением целой династии. Окончив военное училище и имея гимназическое образование, потомок древней династии, должен был ещё отвечать за приобщение к традициям полка и его славной истории. Молод, умён, красив, строен – всё при нём.

Командир роты на первом построении новобранцев в составе роты на плацу, подходя к каждому и знакомясь с новичками, сразу указывал им приставленных к ним двух учителей из старослужащих из отделения в котором предстояло начинать осваивать воинскую науку. Один

полагался для помощи и контроле на занятиях, а другой следил за поведением солдата в свободное время. Старались

чтобы в наставники попадали земляки, но это было затруднительно. Степану в наставники определили двух ефрейторов – старших солдат, третьего года службы. По военному делу определили Егора Петрова из Уфимской губернии. Перед строем объявили, что через неделю, все вновь прибывшие, предстанут перед командиром полка -генерал-майором от инфантерии Александром Фёдоровичем Турбиным. Это время ушло на то, чтобы подготовить новобранцев занимать место в строю и исполнять простые приёмы, дружно вливаясь в общий хор, отвечая на приветствия, и иметь бравый вид в подогнанной по росту одежде. В период подготовки, до принятия присяги, предполагались в индивидуальных занятиях физических и по строевой подготовке, гимнастике и фехтовании с оружием, добиться чёткости исполнения приёмов строя и управления телом.

Егор на совесть и толково делал своё дело и сошёлся с учеником, толковым и понятливым. В ушах и во сне звучали строевые команды: «Равняйсь! Шагом -арш!» Ноги, печатавшие строевой шаг по брусчатке, болели и крепкие парни к отбою валились с ног и быстро засыпали -кто мертвецким, кто беспокойным сном, чтобы опять несколько часов, на другой день, греметь по мостовой. Кормили, как быков перед убоем. Аппетит был зверский. В лейб-гвардии выделяли и дополнительное довольствие на мясо, чай и сахар. Весь лишний вес улетучился, как облака при сильном ветре. Мышцы крепли, тела распрямлялись и фигуры стройнели. Унифицированная форма плотно облегала фигуры, а парадная из коптёрки каптенармуса примерялась на новых владельцах и шилась в мастерской, для того, на кого не было подходящего размера. Дальше отрабатывались действия в строю поротно, побатальонно и в составе полка. Для выработки ловкости и силы использовались игры и состязания. Несколько малограмотных дополнительно получали уроки. Усиленно, с утра до вечера, готовились к

принятию присяги, которая должна была состоятся в день полкового праздника, который приходился на 12 декабря в день преподобного Спиридона-епископа Тримифунтского и покровителя небесного полка Волынского. Драли глотку, исполняя полковую песню, написанную в честь столетнего юбилея старшинства полка, который вёл свое начало с 1806 года. Отвечающие за своего подопечного"дядьки» не давали покою, пока не убеждались, что дело идёт на лад. Голоса новобранцев вливались в дружный хор. На вечерней строевой прогулке волынцы давали сигнал всей округе к отбою. Что будет в городе когда на праздник полк пойдёт парадным строем? Задрожит земля под тяжёлыми коваными сапогами, заколышутся деревья и зазвенят стёкла от воздуха выдуваемого оркестром и лёгкими воинства. Подожмут хвосты собаки и на галоп перейдут лошади.

По царскому слову на север далёкий

Волынский наш полк боевой