Жизнь прожить – не поле перейти. Книга 3. Семья

повернётся, но сделаю всё, чтоб ни вы, ни Мария нужды не знали. В город меня не тянет. А дом срубить и хозяйство завести сил хватит, да и Мария не белоручка. Она у Данилы и Алёны всем работам обучена сызмальства. Война, видно, к концу скоро придёт. Не одолеть белым простого люда. Мужик к большевикам шатнулся, как распознал за что белые воюют – за единую и неделимую Россию с поляками,

финнами и азиатами. Мне одной России вдосталь, а если кто с нами мирно жить захочет, то я не против. Мировая

революция мне не к надобности – пусть, кто хочет, тот и

творит её – хоть японец, хоть француз. Работа мужицкая

вечная и самая нужная. Должно вскорости полегчать!

Сколько ж это можно терпеть! Я и царю и власти кровь свою лил, а теперь и за себя постоять хочется. Жизнь она мозги на место должна ставить.

– Хорошо, коли так думаешь, сынок. Вот и мать

успокоится, что к дому тебя тянет. Сходи, ка, посмотри,

может раки наползли.

С десяток раков в сетке обосновались и шевелили

длинными усами.

– Вот, не зря и посидели, передохнём и к ночи ещё травы навалим.

Когда вернулись, Василий уже сооружал из жердей,

ветвей и сена обширный шалаш. В четыре косы работа

заспорилась. Мария с Натальей шли за Фёдором и менялись на ходу. Через полчаса они подотстали на длинных покосах и слышался только их смех, видно, быстро сдружились и нашли о чём говорить. Фёдор махнул на них рукой и отправил к граблям. Там они из трав повыбирали зверобоя и душицы, чтобы заварить чай и переворачивали с Меланьей подсохшую траву. Мужики, молча, сосредоточенно и медленно, как лодки против течении, плыли по зелёной глади луга. Степан вёл этот караван с остановками. Утирали рукавом пот со лба, звенели бруском по лезвию косы и вечером, по холодку коса, со свистом валила траву на тёплую землю. Надоедливые слепни в жару липли на мокрые спины и испытывали терпение и волю мужиков. Из под фуражек по лицу бежал пот. Обожжённые солнцем шея и плечи ныли от боли. Ничего не поделаешь – страда! Роздых будет зимой. Меланья кипятила второе ведро коричневого, крепко заваренного травами чая. До темноты два раза после обеда садились у костра подкрепиться под развесистой берёзой. Трава наполняла воздух запахами лета. Суп, мясо, раки и снедь, что осталась после свадьбы, утрамбовывалась в желудках. «Не полопаешь- не

потопаешь!» – вспомнил Степан солдатскую мудрую

присказку. По полчаса, после трапезы, мужики лежали в теньке, закрыв глаза. Наталья щекотала травинкой

храпящего Василия. Мария сидела молча у изголовья

Степана, накрыв его лицо платком, и понимала, что был разговор с отцом касавшийся устройства дальнейшей

жизни. Степан ей уже намекнул, что, возможно, придётся переехать в город и это тревожило её. Оторваться от

привычной жизни было нелегко, хотя сестра расписывала преимущества городской жизни, где не нужно было вставать спозаранок и до вечера заниматься хозяйственными делами. Если у мужа есть денежная работа и паёк, то жене можно и поспать и забот поменьше. Степан чувствовал её тревожные ожидания и успокоил её ещё на свадьбе сказав на ухо: «Как только в городе обустроюсь и определюсь и решим как быть. Я без тебя никуда».

По окончании отпуска Степан явился к военкому, который встретил его как старого знакомого. Без всяких предисловий вручил ему две бумаги. Одна была приказом на назначение инспектором по военной боевой подготовке, а другая – ордером на получение жилища на предъявителя. Сказал, чтобы в финансовом отделе получил месячное

денежное содержание и документы на продовольственный паёк. Объяснил где отыскать предоставленное жильё и кому предоставить ордер. О предстоящей работе сообщил, что для Степана, как кадрового военного с большим боевым

опытом, дело посильное – организовать и инспектировать боевую подготовку в милицейских частях, вооружённой

охране и запасных воинских частях на территории губернии и новообразованной республики от Камы до Урала. Все бумаги лежат в кабинете; будет у него и телефон и

секретарь. Подчиняться будет непосредственно военкому. Командировки и средства на это- по приказу.

– Вот тебе ключи от кабинета и от дома, знакомься с

людьми, читай приказы на доске объявлений, со всеми вопросами ко мне без стеснений. Как свадьбу справил?

– Весело!

– Вот и хорошо! Дом сегодня же посмотри и жену перевози, работу мы ей подыщем. Каждый день сбор у меня в кабинете. Да, зайди к интенданту и подбери для себя соответствующую форму. Колчак в Москву шёл на парад, а трофеи все у нас теперь.

Степан осмотрел запылённый обширный беспризорный кабинет, проверил телефон, глянул на гору бумаг с которыми предстояло разбираться. Получил деньги и довольствие, подобрал форму, так чтоб не ударить в грязь лицом и принять начальствующий вид. Выбор был большой. Ситца в стране не производилось, а вот защитной военной формы еще при царе была запасено и прислано союзниками на многомиллионную армию, которая разбежалась и была ликвидирована. Красной армии и белой было чем поживиться. Одних войлочных шлемов как у

средневековых рыцарей названных «будёновками» – горы. Переобмундировался в кабинете. Телефон пока не звонил. Пообедал в столовой и в благодушном настроении сел в

скверике на скамью. Глянул на часы и решил передохнуть, прежде чем отправится на поиск жилища и подумать о произошедших в его жизни переменах. К нему подсели два франтоватых парня с бидончиком пива и принялись медленно тянуть его. Потом достали потрёпанную колоду карт и принялись играть в «очко», комментируя свои удачи. В Степане проснулся дремавший азартный инстинкт и интерес, появившийся в лейб-гвардии полку от безделья, и где Степан был весьма удачливым игроком. У нижних чинов он постоянно был в выигрыше и почитал себя мастером. Карты давно в руки не брал, но, как оказалось, тягу к ним не утратил, стоило лишь их увидеть. В кармане у Степана находились советские денежные знаки имевшие ограниченное хождение и вялая торговля ещё местами теплилась. В новоявленной Башкирской автономии

торговля по договору с Российской Федерацией была

разрешена и туда торговцы летели, как мухи на мёд. Уфа ещё не входила в состав Малой Башкирии и деньги здесь имели значение больше символическое, хотя тайком

торговля шла. Парни, заметив интерес Степана и, отметив серебряные часы, что он им продемонстрировал когда

сверял время, стали его подначивать сначала на игру в «фарт» без «интереса», а потом соблазнили и на «интерес». Степан согласился, но только с новой колодой. Парни согласились и из недр большого кармана достали две

колоды нераспечатанных карт и предложили Степану

самому распечатать любую колоду. Степан вытащил пачку малополезных денег. Парни переглянулись. Один быстро

сбегал ещё за пивом, видно знал местных торговок. Принёс и три кружки. Один из парней, что был покрупнее, заявил что язва замучила, а другой пил и всё больше веселел и постоянно подливал Степану. Игра пошла на деньги и Степану всё фартило. Весёлый парень проигрывался

постоянно и чертыхался. Чем больше пива оседало в животе Степана, тем меньше стало везти. Пачка денег истощилась, а азарту добавилось. Голова кружилась и росла злость. Крепкий парень предложил сыграть на часы, Степан

отказался, но в кармане почувствовал ключ от нового жилья и предложил сыграть на квартиру,

продемонстрировал ордер и бросил его на кон.

Удостоверившись что есть документ, и, взяв на кон ключ, выгребли из необъятных карманов все свои деньги, что обнаружились, и, кроме денег, поставили на кон два

перстня. Гора денег и сверкание камней, которые стоили больше приданого Марии, которым он не захотел

рисковать, а вот гора ценностей на фоне бумажки с ключом разожгли страсть. И карта пришла хорошая. Тощий объявил перебор и тяжело вздохнул. Степан открыл свои карты и с нетерпением ждал что вскроет, так и не представившийся, крепко сбитый с бегающими цепкими глазами парень. Медленно, одну за одной, с равнодушным видом, он выложил карты на доску столика в сквере. У Степана по спине побежал холодок, как перед атакой из окопа, и зашумело в голове. «Бывалый» картёжник сгрёб всё лежащее на столе. Ключ и ордер уплыли вместе с камушками и ворохом дензнаков в кожаный саквояж. Планы, которые только что строил Степан, рухнули и виноват в этом был он сам. Всю ночь он просидел в сквере. Город был безлюден. Раза два где-то протрещали выстрелы. Милицейский патруль один раз проверил документы. « Неужели всё рухнет и ему не оправдаться! Что делать?».

Два следующих дня Степан провёл в командировке в Чишмах. Когда вернулся то ему сообщили, что в его отсутствии в дом проникли два известных неуловимых грабителя и устроили там гулянку. В результате,

купеческий дом, со всем содержимым, предназначенным по ордеру Степану, сгорел дотла с тяжёлыми последствиями. Два, с трудом опознанные трупа, большая опорожнённая

бутыль самогона и обгоревший саквояж с камнями и

золотыми николаевскими монетами были обнаружены на пепелище. Что послужило причиной пожара выяснять не стали: пьянка, не затушенная лампа, папироса или