Уста августа
чуть прохладные,
пахнут рыжиками и яблоками.
То ль по Волге,
а то ль по Ладоге,
то ль на лодке,
то ли на ялике —
прикоснуться к воде августовской,
к пролетевшему летнему свету.
Породниться с душой августовской,
в душе августа —
опыт лета.
В душе августа
осень пульсирует,
и деревья вот-вот
листья сбросят…
Как не хочется катальпутироваться
Мне из августа —
в осень!
«Совсем не золото молчанье…»
Совсем не золото молчанье.
Как говорить себя заставить,
когда с бессмысленным отчаяньем
не в силах в строчки переплавить
свои надежды и тревоги?
Без грусти и без крика вроде,
по неизведанной дороге
моё —
несказанным уходит.
Я вслед пытался —
из гортани
летело непонятно,
дерзко.
Что ранее звалось словами,
теперь —
всего лишь лепет детский.
За что такая кара?
Снова
молчу и днями, и ночами,
и не могу найти я слово,
чтоб заглушить свое молчанье.
«Дерево пахнет свободой…»
Дерево пахнет свободой,
особенно это заметно,
когда свою крону наводит
на звёзды, глядящие бледно.
А звёзды,
когда ночами
одна тишина —
ни звука!
Пахнут немного печалью
и почему-то разлукой.
«А за окном опять гроза…»
А за окном опять гроза,
деревья радостно намокли.
И гром, раскатами грозя,
стучится прямо в окна.
Темно на улице… Темно.
Мурлычет что-то дождь. Не спится.
Стучится гром в моё окно,
никто другой не постучится.
Свадьба
Мы шумной свадьбы не играли,
не баловала жизнь рублём.
В провинциальном ресторане
её отметили вдвоём.
И под салат дрянной «столичный»
я пил дешёвое вино.
И было как-то непривычно
назвать тебя своей женой.
Оркестр размеренно пиликал,
и люди таяли в дыму,
И было что-то в наших ликах,
но только что – я не пойму.
По ним скользила отчужденность,
когда всё знаешь наизусть.
Была неловкость, принужденность,
совсем не свадебная грусть.
И вместе с тем светилось счастье,
как за окном вечерний снег.
…Промчались годы. Вижу часто
я свадьбы русские во сне.
Я сам – жених, весёлый, бойкий,
гармонь ревёт, аж нету сил.