По скользкой дороге перемен. От стабильности Брежнева до наследства Ельцина

Не лирическое отступление о «еврейском вопросе»

Ой, не шейте вы, евреи, ливреи!
Не ходить вам в камергерах, евреи!
Не горюйте вы завтра, не стенайте –
Не сидеть вам ни в Синоде, ни в Сенате.

    Александр Галич, «Предостережение».

Читатель, вероятно, уже обратил внимание (по названным мною фамилиям), что эмигрировали евреи. Это естественно. В то время начался их активный отъезд в страну обетованную и другую заграницу – по доброй воле и не очень. В «МК» была довольно значительная прослойка журналистов этой национальности. Сами же они мне как-то со свойственной им самоиронией рассказали об анекдотическом, но реальном редакционном случае. Кто-то из них вошёл в отдел культуры и хотел поделиться осенившей его важной мыслью: «Вот мы, русские, считаем…» Он запнулся, все переглянулись и загоготали: в комнате не было ни одного этнического русского!

Схожая ситуация была и, скажем, в «Вечерней Москве», где главным редактором был еврей. Да и вообще в некоторых отраслях журналистики. Много евреев было также в культуре, медицине, науке, торговле, обслуживании, строительстве. «Много» – конечно, относительно иных сфер деятельности.

Это давало защитникам коммунистического режима повод отрицать преследование евреев в СССР, за что упрекали нашу страну на международном уровне и даже вводили санкции (в США: поправка Джексона – Вэника). Признаюсь, какое-то время и я так думал. Я доказывал знакомым зарубежным журналистам, что в нашей стране евреев не ущемляют в правах. Посмотрите, говорил я, сколько знаменитостей, обласканных властью, среди актёров, музыкантов, учёных и т. д. Пока не столкнулся с реальной действительностью. Ведь сытый голодного не разумеет. Отдельные примеры личного успеха евреев и в определённых сферах деятельности – это не система.

В «МК» редактором отдела учащейся молодёжи был Борис Иоффе, приютивший тогда у себя будущую знаменитость талантливого мальчишку Юру Щекочихина. Отделом писем руководил Игорь Ачильдиев. Про Вишнепольского и Альперовича я уже говорил. Александр Шифрин даже дорос до заместителя главного редактора. Однако когда вакансия главного была свободной, его на этот пост не назначили. И он знал почему. Нет, не из-за того, что, как он утверждал, в его роду были какие-то титулованные предки из Испании, а из-за пресловутого «пятого пункта». Поэтому он даже не комплексовал по поводу стоп-линии в карьере.

И ничего удивительного, что моя коллега по отделу Ирина Прусс как-то иронично заметила, что быть мне заместителем главного редактора «МК». Намекая на мой безукоризненный пятый пункт анкеты и опыт работы в комсомоле.

У евреев, вечно гонимых практически во всех христианских (не говоря о мусульманских) странах за «грехи» перед Богом, точнее перед его сыном, выработался мощный инстинкт выживания. Что делает честь представителям этой национальности.

Напомню, что ещё Александр III, закручивая гайки после реформ своего отца, освободителя от крепостного права, много чего запретил евреям: проживать в крупных городах, заниматься некоторыми профессиями, получать высшее образование и т. д. И не случайно, что евреи оказались в первых рядах борцов против самодержавия, они видели в этом и освобождение от национального гнёта.

И за советскую власть они активно боролись. Достаточно сказать, что военный переворот в Петрограде был совершён благодаря выдающимся организаторским и ораторским способностям председателя здешнего Совета рабочих и солдатских депутатов Льва Троцкого (Бронштейна). Это признавал и сам Сталин: прочтите его заметку в большевистской газете по поводу первой годовщины октябрьского переворота.

Победу большевикам добывали такие соратники Ленина, как Лев Каменев (Розенфельд) и Григорий Зиновьев (Радомысльский). Каменев был избран первым руководителем большевистского государства. После смерти Ленина он возглавлял Совет труда и обороны, вёл заседания политбюро ЦК ВКП(б). Много лет был председателем Моссовета.

Во время хрущёвской «оттепели» мы с удивлением узнали из повести Эммануила Казакевича «Синяя тетрадь», что Ленин, вопреки фильму Михаила Ромма «Ленин в Октябре» и пропагандистским печатным материалам, скрывался в Разливе не один, а вместе с Григорием Зиновьевым, накрываясь с ним в шалаше одной шинелью! Именно Зиновьев был по должности вождём мирового пролетариата – он семь лет возглавлял исполком Коммунистического интернационала. Долгие годы был председателем Петроградского (Ленинградского) совета.

Ещё напомню о таких влиятельных большевиках, как юридический глава Советского государства (председатель ВЦИК) Яков Свердлов, глава ВЧК и потом Совета народного хозяйства Феликс Дзержинский, видный деятель международного рабочего движения Карл Радек (Кароль Собельсон), весьма успешный нарком финансов Григорий Сокольников (Гирш Бриллиант), создавший конвертируемый (!) советский червонец и успешно боровшийся с громадной инфляцией под лозунгом «Эмиссия – опиум для народного хозяйства»… Да, много их, «сынов Иудеи», было в революционном движении, сподвижников Ленина, строителей советской власти. Кстати, и у самого Ильича дед по женской линии был евреем, но, чтобы поступить в Медицинскую академию, а это иудеям тогда не дозволялось, Израиль Моисеевич Бланк принял православие и стал Александром Дмитриевичем. Но до какой же степени проник антисемитизм в сознание, что об этом «постыдном прошлом» вождя мирового пролетариата до перестроечных времён запрещали публично говорить!

Сталин, занявший сугубо административный пост генерального секретаря партии, умело лавируя между группировками и пользуясь их идейными разногласиями, поочерёдно уничтожил почти всех самых влиятельных деятелей-евреев в большевистском руководстве.

Сразу оговорюсь, чтобы не было недопонимания, он и русских, и грузин, и других преследовал не менее жестоко. Но евреев при Сталине не только репрессировали, но и практически отлучили от управления страной. Сравните национальный состав руководства большевистской партии в 1917 году и, скажем, в 1929 и далее. Да, из новеньких выдвинулся Лазарь Каганович, этакая большевистская посредственность, специалист по «организационной партийной работе». Но он не в счёт. Лазарь-то как раз и помогал вождю расправиться с теми, кто мешал тому строить социализм на свой манер. Не против был предать и родственников.

Вот как пишет о будущем «железном наркоме» Борис Бажанов в книге «Воспоминания бывшего секретаря Сталина»:

Лазарь Моисеевич Каганович замечателен тем, что был одним из двух-трех евреев, продолжавших оставаться у власти во все время сталинщины. При сталинском антисемитизме это было возможно только благодаря полному отречению Кагановича от всех своих родных, друзей и приятелей. Известен, например, факт, что когда сталинские чекисты подняли перед Сталиным дело о брате Кагановича, Михаиле Моисеевиче, министре авиационной промышленности, и Сталин спросил Лазаря Кагановича, что он об этом думает, то Лазарь Каганович, прекрасно знавший, что готовится чистое убийство без малейшего основания, ответил, что это дело «следственных органов» и его не касается. Перед арестом Михаил Каганович застрелился.

Потом еврейская прослойка в высших эшелонах совсем истончала. Остался только Вениамин Дымшиц, переживший в советском правительстве аж пять его руководителей – от Сталина до Рыжкова. В последние годы занимался материально-техническим снабжением Страны Советов. То есть человек был на хозяйстве, а чисто политические вопросы не решал. Может, он был талантливым (по-советски) хозяйственником, а может, его и держали-то на высоком посту, чтобы продемонстрировать, что евреи у нас не преследуются. Хорошие, правильные, «свои» евреи. А со всякими отщепенцами, диссидентами нам не по пути строительства коммунизма.

Негласно эта линия – отлучение евреев от реальной политической деятельности – последовательно проводилось на всех уровнях. Даже на низовых. В первичных организациях компартии на предприятиях и в учреждениях практически невозможно было с пятым пунктом стать их руководителем. А в обкомы, горкомы, райкомы и прочие «комы» даже на рядовые, инструкторские должности таких принимали только в силу кадрового голода в отдалённых районах. Да и директорские должности заполнялись с учётом анкеты. И всё это негласно, закулисно, по тихому, по предварительному просеиванию и строгому взращиванию молодых кадров. Конечно, были исключения, особенно в тех сферах, о которых я вначале упомянул. Или там, где приоритет тех или иных специалистов был непререкаем, скажем в науке, связанной с ВПК.

На бытовом уровне лично я не заметил махрового антисемитизма. Мне могут возразить: потому не заметил, что я не еврей, а если бы, мол, им был, то заметил… Возможно. Но именно в моём бытовом окружении антисемитизма не было. Ни родители, ни соседи, ни знакомые, ни коллеги по работе это не проявляли.

Помню лишь, что в доме отдыха парни раскрыли паспорт, оставленный соседом по комнате, и обнаружили, что на самом деле его звали не Мишей, а Моисеем. Ну, похихикали, но ему так ничего и не сказали, чтобы не обидеть.

Помню также урок, преподнесённый мне в моём шестилетнем возрасте. Тогда, во время войны, я без присмотра болтался на улице. Обиделся на мальчишку, который что-то мне не дал и стал обзывать его: «Жид, жид по верёвочке бежит. Верёвка хлопнула, жида прихлопнула». Он не был евреем, а слово «жид» для нас означало не национальность, а жадность человека. Ко мне подошла женщина. Остановила меня, строго посмотрела на меня и грустно-грустно сказала, скорее попросила: «Не надо так говорить». Была ли она еврейкой, не знаю. Мне стало стыдно, и это слово я перестал употреблять. И, скажу откровенно, мне неприятно было читать это слово в русской классической литературе, например, у Гоголя…

Но в целом в стране бытовой антисемитизм, конечно, процветал. Это особенно заметно по тюремной татуировке и анекдотам. Бывший тюремный надзиратель, по совету отца-фольклориста ставший собирателем зэковской нательной живописи петербуржец Данциг Балдаев показал мне огромное число своих зарисовок, в том числе и антисемитских образцов. Но практически все они были идеологизированы: в сионизме обвиняли… большевиков, КПСС. Видимо, это следствие распространённой в народе (и, мне кажется, поддерживаемой некоторыми советскими слоями) версии, что все наши муки, бедность и ментовская вседозволенность возникли из-за того, что в семнадцатом году революцию сделали евреи, ради «жидовского фуфла – коммунизма». Кстати, по утверждению, «истинных российских арийцев», реформы девяностых годов тоже затеяли «сионисты», чтобы уничтожить русскую нацию. Даже распространяли списки самых злостных из них – политиков, журналистов, писателей. Видимо, для наводки…

Анекдоты про евреев мне нравятся, когда их рассказывают сами евреи. Но никогда не любил анекдотов про евреев, где их показывали, жадными, предателями… Убеждён, что подобные антисемитские анекдоты намеренно распространялись, дабы власти могли списать свои экономические ошибки и поражения в войне на предательство внутренних «врагов». Это так просто, по принципу: «если в кране нет воды…», то причём тут райисполком?

Но думать, что все евреи мечтали сбежать из «советского рая», это преувеличение. Я возвращаюсь к разговору о редакции «МК».

Работал там в моё время великовозрастный сотрудник Роман Карпель. Он тогда уже разменял шестой десяток, а всё ещё рядовой корреспондент, не продвинулся. То ли по карьерной причине, то ли действительно по какому-то внутреннему убеждению, но он вдруг захотел вступить в компартию.

Однако приём интеллигенции был дозирован. Большевики создавали-то свою партию как классовую, пролетарскую. А в эпоху уже победившего социализма кто же не захочет идти в ногу с руководящей силой и в её сплочённых рядах? Разумеется, люди, желавшие сделать карьеру, должны были связать себя с членством в КПСС. На некоторые руководящие должности не коммунистов вообще не утверждали.

Так что вхождение нашего великовозрастного коллеги в «передовые ряды строителей коммунизма» не ожидалось лёгким. В райкоме могли и завернуть. И «допрос» на комиссии райкома окончился скандалом. Я пришёл с ним в качестве представителя партбюро, и был свидетелем, как он еле сдерживал себя, отвечая на ядовитые вопросы старых коммунистов (действительно – старых), пытавшихся докопаться до истины: а почему это он вступает только в пятьдесят с лишним лет? «Созрел, осознал», – упрямо бубнил Карпель. Он вообще был взрывной, а тут от «допроса» вспылил, стал отвечать дерзко. «Руководящая сила» этого не любит, надо быть покладистым, понимающим и принимающим правила игры.

Ему дали время остыть и подумать. В своё время я тоже получил «урок воспитания» на подобной комиссии, но мне в вину поставили не возраст, а мой категорический отказ парткому стать секретарём комитета комсомола. Уверенный, что на следующий раз ему дадут «добро», я успокаивал Карпеля. Просто не надо горячиться, спорить. Эти «старперы» ведут себя как пэры, как защитники отечества. Причём, я знал, что многие из них побывали в ГУЛАГе. Но теперь они – особая партийная каста, вершители судеб людей. И приходится подчиняться им, если не хочешь испортить свою биографию. Со второй попытки Карпель, справившись с негативным восприятием «допроса», был принят.

Однако приобщение к партийной касте не помогло ему в карьерном плане. Членство в КПСС ещё не гарантировало такого роста, это лишь подпорка. Не помогло в этом ему и сотрудничество с КГБ. Разумеется, об этой его связи тогда я не знал. Выяснил только сейчас.

Недавно в интернете я обнаружил статью Карпеля «Жрецы “Помойки № 8”» аж за 1960 год (29 сентября)! Тогда ни интернета, ни электронных версий не было. Как же карпелевская статья попала в анналы всемирной паутины? Ведь он не стал классиком советской журналистики. Единственно, чем он заслужил внимание интернета (помимо названной статьи), так это как соавтор путеводителя «Музей в Петрищеве» – об истории создания и об экспозиции музея Зои Космодемьянской. Зато стал весьма известным герой статьи Карпеля – Оскар Рабин. И именно из-за того, что история касалась биографии этого художника, в интернете опубликовали давнюю статью Карпеля. Я процитирую её:

Однажды я очутился на дому у художника Оскара Рабина. И то, чему я стал свидетелем, то, что пришлось мне увидеть, настолько меня ошеломило, что я еще долго не мог прийти в себя. Я убедился, что все эти люди – Анатолий Иванов, Игорь Шибачев, Оскар Рабин и другие – никакого отношения к нашему советскому искусству не имеют и не могут иметь. То, что ими превозносилось, оказалось гнуснейшей пачкотней наихудшего абстракционистического толка. Не говоря уже о том, что “произведения” Рабина вызывают настоящее физическое отвращение, сама тематика их – признак его духовной убогости. Как самое лучшее “творение” он выдает свою, с позволения сказать, работу “помойка № 8”. Судите сами, как широк кругозор этого отщепенца!

Но вот “приятели” мои обо всем этом и о самом Рабине мнения иного. Только тут, в гостях у него, я понял, что вся эта группка молодых людей – духовные стиляги, пустые, оторванные от жизни, наносящие вред нашему обществу. Так же, как Рабин, они топчут все светлое, человечное. Их суждения о жизни и искусстве могли бы показаться бредом сумасшедших, если бы я не был уверен, что они люди нормальные.

Это не собственные слова Карпеля. Это он цитирует якобы присланное письмо в редакцию. Я подчёркиваю – «якобы», потому что в советской прессе не обязательно было получать подобные письма, достаточно их самому сочинить, чтобы, отталкиваясь от инициативы рядовых читателей, оправдать свой интерес к теме, особенно когда это касается определённой ситуации, назначенных для критики личностей. То, что Карпель заранее исполнял задуманное, показывает, как он отнёсся к героям процитированного письма. Он просто облил их помоями:

И вот мы беседуем с одним из этой группки, с тем самым “теоретиком” так называемого “абсолютного искусства” Анатолием Ивановым.

Слушаешь его, смотришь на него и диву даешься! Молодой, с высшим образованием, юрист по специальности, комсомолец – откуда у него вся эта ересь?..

И вот новоявленные примитивы XX века трогаются в путь. Дорога ведет их под Москву, в Лианозово, где обитает в небольшом захламленном домике знакомый Иванова – некто Оскар Рабин.

Когда-то были у него слабенькие способности к рисованию. Но желание славы оказалось намного выше его возможностей. А посредственностью слыть так не хотелось! И выход нашелся. Много ли таланта нужно для того, чтобы ляпать кистью, как заблагорассудится? Он начитался всяких западных журналов и книг о “творчестве” абстракционистов. Даже макаки и шимпанзе, узнал он, рисуют “картины”. Неужто ж он хуже?

И стал Рабин “творить”.

Каждый журналист имеет право на собственное мнение и оценку явлений, действий людей, тем более – творчества художников. Это сугубо личное восприятие. Но зачем же при этом лгать?! К моменту публикации данного пасквиля Оскар Рабин уже доказал свой профессионализм. И не за границей, а дома. Да, за «формализм» его исключили из Суриковского института. Но ещё весной 1957 года он принимал участие в выставке молодых художников Москвы и Московской области, летом того же года на выставке произведений молодых художников Советского Союза, устроенной в связи с VI Всемирным фестивалем молодёжи и студентов, получил почётный диплом за натюрморт. Был участником Международной выставки изобразительного и прикладного искусства в Центральном парке имени Горького. И этот человек «ляпает кистью», «посредственность»?

Попутно Карпель лягнул поэта Игоря Губермана и его коллег по самиздатскому альманаху «Синтаксис».

«Духовный стиляга» Оскар Рабин, как и водилось в те годы, начал искать творческое счастье на Западе. Сначала выставлялся на зарубежных выставках и в галереях. А на родине его преследовали за «несоветское» искусство. В 1967 году выставку на Шоссе Энтузиастов, где и он был представлен, прикрыли через два часа после открытия! Осенью 1974 года Рабин становится инициатором и одним из главных организаторов известной выставки работ художников-нонконформистов на свежем воздухе – в Битцевском лесопарке («Бульдозерная выставка»). Три года спустя он так надоел нашим спецслужбам, что они предложили ему «добровольно» уехать в Израиль. Оскар отказался. Тогда его поместили в КПЗ. И, когда настойчиво рекомендовали отправиться по туристической путёвке в Европу, он уже был вынужден согласиться. Правда, выторговал у чекистов – вместе с женой и ребёнком.

Обосновался в Париже. Стал вполне успешным, то есть покупаемым художником.

Уже в новой России, вспоминая прошлое и в частности нападки в советской прессе, начатые статьёй в «МК» Романом Карпелем, Рабин рассказал, что Карпель повинился перед ним, сказав, что его на Лубянке заставили написать этот поклёп… Да, два мира – два Шапиро.

Юрий Дружников (Альперович) в своих зарубежных воспоминаниях (интервью для газеты «Новое русское слово», Нью-Йорк, 2 октября 1992 года) так отозвался о Карпеле:

Меня учили жить старые газетные волки. Один из них, Борис Волк (настоящая фамилия), который работал в «Вечерней Москве», был гениальным учителем предмета, который я бы назвал так: «Теория и практика цинизма».

Другой – Роман Карпель, добрейший человек, работал в «Московском комсомольце». Больше всего на свете он любил кошек. И при этом написал либретто оперы «Павлик Морозов». Третий – Борис Иоффе, он же Евсеев, – мог один выпустить целую газету. Партийная исполнительность уживалась в нем с талантом открывателя подлинных талантов, которым он, однако, не мог помочь.

Закончу разговор о Карпеле. Юрий не знал, что «добрейший человек» и «любитель кошек» сочинял по просьбе КГБ, не догадывался? Или, по его мнению, это нормально, что всё уживается в одном человеке?