У остывшей реки

…Поставив на стол пакет с провизией и сбросив легкую курточку, Панина улыбнулась Николаю:

– Ну что, «достойно завершим неделю»?

У Силаева настроение было не ахти. Зина стала выговаривать за частые выпивки и вечерние задержки. Она не понимала, что можно делать вечерами на полудохлом предприятии? А она и на работу бегай, и с детьми управляйся, и квартиру убирай. И все в одни руки. Одно хорошо: Зина, по совету Николая, ушла с завода и теперь заведовала детсадом. Так что Санька с Манькой и на работе были у нее под присмотром.

Силаев возражал, что завод хоть и чахлый, но их кормит, Зинина зарплата не ахти какая. Так что претензии не принимаются. И в качестве примирения прочитал из Высоцкого: «На грубость, Зина, нарываешься!..»

– Что такой кислый? – Панина игриво потрепала Николая за ухо.

– А чему радоваться?..

– И все равно: выше голову, товарищ! – Света опять настроилась на шутливую волну.

Потом они выпили. По случаю хорошей новости о возможном повышении Панина принесла бутылку виски. Николай порадовался за нее: пустячок, а приятно.

Силаев, поначалу встретивший подругу настороженно (мало ли какой у нее бзик сегодня, в прошлый-то раз разревелась ни с того ни с сего), после выпитого виски повеселел. Панина как бы между прочим опять начала склонять Николая сменить работу. Но тот отнекивался. Как бросить завод, когда столько связано с ним. Уйди он с директором, и все растащат: станки на металлолом, а цеха под торговлю или в аренду. Итак москвичи уже не раз подъезжали с заманчивыми предложениями. В глубине души он тяготился нынешним положением. Заказов нет и просвета не предвидится. По зарплате и налогам нарастают долги. Дальше будет только хуже. А Светлана продолжала гнуть свое:

– У нас под зама главы по жизнеобеспечению прокуратура копает. Наверное дожмут…

– Это который все земельные участки в городе скупил?

– Нет, участки у предкомзема. А этот приватизировал горводоканал и электросеть.

– Ну, так пусть поменяет канары на тюремные нары! За все в жизни надо платить!

– Согласна. – Светлана достала из лежащей на столе пачки сигарету. – Вот и приходи на его место! Производство знаешь и в коммуналке разберешься. Да и в городе о тебе неплохо говорят.

Силаев взглянул на Светлану с явной неприязнью:

– Ты вроде неглупая женщина, а… дура! В администрацию берут своих и наших, а я кто?

– У меня нормальные отношения с главой. Давай поговорю насчет тебя…

Николая задел покровительственный тон и он неприятно хохотнул:

– А может, ты уже договорилась с ним… через диван?..

Светлана обожгла его взглядом. Коричневые зрачки ее еще больше потемнели. Она медленно встала, взяла сумочку, бросила в нее сигаретную пачку.

– Дурак ты. И кончишь плохо…

И медленно побрела к двери.

– Ты вроде не жаловалась!.. – Грубо и зло бросил он вслед.

Этими грубыми словами, которыми он сейчас оскорбил Панину, его самого припечатали однажды в далекие студенческие годы.

Как же прекрасно было то время! В группе Николая училось тридцать шесть человек. После первого курса отсеялось десять. За учебу спрос был строгий: никакого разгильдяйства или пропусков занятий. От имени преподавательского состава аббревиатуру МВТУ студенты, шутя, расшифровывали так: «мы вас тут угробим». Правда, было и другое определение: мужество, воля, труд, упорство. Таких, мужественных и упорных, к концу учебы оставалось в группе два десятка.

На энергетическом факультете их группа была, пожалуй, самая толковая. В разных конкурсах неизменно в числе лучших. Лучший аккордеонист Юрка Королев из города Ливны Орловской области; художник-самородок с Урала Витек Миронов; Олечка Некрасова из города Арзамаса – круглая отличница, умница и заводила во всех студенческих делах; и он, Колька Силаев – штатный стихоплет на все случаи жизни.

О Юрке Королеве надо сказать особо. Недаром он был родом из города ливенских гармоней. До МВТУ учился в музыкалке, однако, проучившись два года, бросил. Но и за это время в совершенстве овладел инструментом. Когда брал в руки аккордеон, все замирали. Как же он играл!..

В их комнате в общаге на Лефортовской частенько собиралась молодежь. Отмечали дни рождения, сдачу экзаменов – да мало ли поводов у молодых и красивых! Приходили ребята с других факультетов. Лариска Маркина с конструкторского не пропускала ни одного сбора. И всегда просила Юрку сыграть «На тот большак, на перекресток». Тот не кочевряжился. У Некрасовой был свой «хит» – «На Муромской дорожке стояли три сосны»… Девчонки душевно пели, остальные им подпевали. Перед последним аккордом Юрка ногтем указательного пальца проводил сверху вниз по клавишам и там, внизу, растопырив пальцы, легко касался пятерней черно-белых планок. Инструмент издавал аккорд, венчавший всю мелодию, от которого теплела душа и замирало сердце. На две-три секунды замирала и студенческая компания, как будто удивленная тем, что на их глазах произошло маленькое чудо. На ровном месте, как бы из ничего. И вот этого аккордеонного короля крепко обидел Колька Силаев.

Студенческие посиделки не обходились без стихотворных спичей Силаева. Они у него были всегда к месту и в тему. Особенно нравились посвящения девчатам. Лене он говорил про самые стройные колени, Свете – про самые красивые глаза на свете, Люде – про прекрасные груди. Стих, посвященный Леоновой Люде, выучил наизусть весь курс. А студентки переписывали его в тетради. Николай и сейчас по происшествии стольких лет, помнил его от первой до последней строчки.

Что делать мне – скажите, люди!

Мои сорвало якоря.

Вы видели у Люды груди?

Не видели? Ну вот и зря!

И ни крючков, ни сбруи тесной,

Под кофточкой такой уют!

Они в душе моей небесной,

Как колокольчики, поют…

Ну и далее в том же духе.

По Юрке Королеву сохли многие девчонки, а он влюбился в красавицу курса Леонову с приборостроительного. Она была его землячкой из Мценска. Студентки Людку тихо ненавидели, а Юрке все прощали за классную игру.

Поначалу у Леоновой с «королем» все шло путем, многие думали, что дело – к свадьбе. Но потом красотка (у Лескова она героиня кровавой драмы) вильнула хвостом и попала в Колькины объятия. А Юрка снова стал предметом воздыхания молоденьких «бауманок». Но как только Люда стала намекать на семейную жизнь, Николай вспомнил пассаж из Аркадия Райкина: «Сигизмунд, остановись, что ты делаешь!» И Силаев позорно бежал, оставив красавицу с израненной душой и разбитым сердцем. Получилось как в поговорке: «поматросил и бросил»…

Людмила опустила крылья и стала похожа на подбитую птицу. Никто из парней на нее особенно не обращал внимания, и с Юркой у них так ничего и не склеилось. Вот тогда-то на одной из студенческих вечеринок Королев и припечатал Силаева:

– Стишки твои пошлые, и сам ты плохо кончишь!

Каждый понедельник в Приокске проходила оперативка по расследованию уголовного дела об убийстве мэра. Руководитель следственной бригады подполковник Емелин докладывал, что сделано за предыдущую неделю. Опросили жителей близлежащих домов, определен круг лиц, с которыми накануне встречался Силаев. Изучили записную книжку, ежедневник. Но ниточка, потянув за которую, можно было раскрутить весь клубок, не нащупывалась.

Фээсбешники отрабатывали контакты Силаева с московскими предпринимателями. Здесь маленькая зацепка наметилась. За два дня до убийства мэр встречался с московским бизнесменом Быковым, известным в криминальных кругах под кличкой Бык. Сразу же после убийства тот улетел на испанский курорт на острове Тенерифе. В турагентстве пояснили, что путевка тридцатидневная. Связались со столичными коллегами, все под контролем. Как только Быков вернется, с ним поработают.

В остальном как в тумане: вопросов много, а ответов кот наплакал. Свидетелей нет, улик, за исключением гильзы от ПМ, – тоже. Самого пистолета нет. Хотя киллеры, как правило, оставляют оружие на месте преступления. Видя, что следствие топчется на месте, областное начальство перестало ездить в Приокск. В оперативках участвовали заместители…

Недели через три после убийства губернатор позвонил облпрокурору.

– Федор Иванович, заехал бы ко мне, поговорить надо.

– Без проблем, Василий Петрович. Сегодня в четырнадцать устроит?

– Вполне.

Формальным поводом для разговора была предстоящая коллегия облпрокуратуры. Но главное – губернатор хотел подробно расспросить Сизова о расследовании резонансного убийства. Время идет, а сдвигов никаких. О чем довольно едко время от времени напоминают губернские СМИ.