Секретные материалы

Секретные материалы
Анатолий Рыбак

Между крупными державами в период холодной войны продолжается соревнование во всех отраслях науки, включая космонавтику. Поэтому вслед за русским космонавтом на планету Зук немедленно отправляется американский посланник на аппарате «Аполлон». Академики планеты радушно встречают пришельцев и принимают решение о немедленном проведении научного эксперимента в здешних условиях. Но совершенно неожиданно на орбите планеты появляется еще один космический корабль…

Анатолий Рыбак

Секретные материалы

Часть первая.

Петр Петрович Виноградов

1.

Человечество всегда тяготело к Космосу, так, наверное, было и в те незапамятные времена, когда первые люди бродили по нашей планете в поисках мамонтов и прочей живности, необходимой для пропитания. Естественно, что гоняться за стадом древних слонов было занятием не из легких, поэтому время от времени их взоры обращались к звездам, где охота могла быть не такой хлопотной, как на Земле, и гораздо более безопасной.

Иной раз, отбившись от своего племени, якобы по нужде или какой другой причине, какой-нибудь неандерталец валялся на травянистой лужайке, всматриваясь в звездное небо и почесывая незнакомую с ножницами шевелюру увесистой дубиной. В его первобытном мозгу возникали сцены великолепной охоты на ближайшей звезде, и, поскольку она была огромной, становилось понятно, что на ней есть, где развернуться по-настоящему. Оставалось только добраться туда.

С тех пор много чего изменилось. После массового падежа мамонтов и прочего зверья, которых не спасли от вымерзания ни огромные размеры, ни даже наличие густой шерсти, их место заняли другие твари, правда, несколько мельче размерами. Не имея особого крупного размера и слишком уж роскошного волосяного покрова, человек все-таки умудрился выжить, хотя в его голове так и продолжали роиться те же мысли, что и у пращуров, передавшиеся ему, очевидно, по наследству.

Во время очередных затяжных народных гуляний, отбившись от своего коллектива якобы по нужде или какой другой причине, какой-нибудь слесарь шестого разряда или водитель первого класса валялся на травянистой лужайке, с тоской всматриваясь в звездное небо и почесывая пятерней давно нестриженую голову. Его думы были не о парикмахерской, в современном мозгу возникали сцены великолепной жизни на ближайшей звезде, и поскольку она была огромной, становилось понятно, что на ней всего того, чего позарез было нужно, должно было находиться в предостаточном количестве.

К сожалению, добраться туда курьерским поездом или даже на современном аэроплане было делом невозможным, поэтому человек, подогреваемый страстным желанием собрать на Марсе неслыханный урожай «Штрифеля» и «Белого налива», с неслыханным энтузиазмом приступил к поиску транспорта, на котором всю эту продукцию можно было бы вывезти на «материк», то есть на Землю.

К великому сожалению, благие намерения так и оставались только благими намерениями.

2.

«Утверждают космонавты и мечтатели, что на Марсе будут яблони цвести», – с воодушевлением пел кинолог Петр Петрович Виноградов.

Он с удобством расположился в мягком кресле, доставшемся ему от самого генерального конструктора. Кресло находилось в довольно просторной комнате, где мирно дремали две собаки, одну из которых звали Чижик, а другую – Пыжик. Комната располагалась в небольшой пристройке, притиснутой к многоэтажному зданию, и находились все эти строения в непосредственной близости от Байконура.

В обязанности Петра Петровича входило выполнение многочисленных заданий, связанных с поиском и приобретением кормов для подопечных, но основной его работой был отлов собак и их интенсивная дрессировка. В связи с подготовкой к полету космонавта Юрия Гагарина их контору хотели закрыть, но правительство хорошенько подумало и заявило, что пусть космонавты летают до Луны и не дальше, а чтобы утереть нос американцам, позарившимся на другие планеты, достаточно будет и собак.

Его сослуживец и близкий друг – Сидоркин Иван Захарович – неоднократно предлагал съездить на городскую свалку, где собак было навалом, гораздо больше, чем ворон. По его мнению, там можно было подобрать такой бродячий материал, что просто пальчики оближешь, но Петр Петрович сомневался, и все раздумывал, имеет ли этот бродячий материал такой богатый жизненный опыт, который позволит не возиться долго с тренировкой.

– Позавчера поступила информация от знающих людей, что на свалке появился рыжий пес, откликавшийся на кличку Бобик, – не мог угомониться Иван Захарович. – Вначале он прошел на задних лапах перед директором, выпрашивая что-нибудь съестное, а когда тот не обратил на него внимания, ухватил за штанину и не отпускал до тех пор, пока на территорию коммунального объекта не прибыли собачники во главе с участковым инспектором. Как только они появились на свалке, Бобик оставил руководителя в покое, и, убегая от преследовавшей его группы, запутал следы так хитро, что даже опытный участковый не смог в них как следует разобраться.

– И что же здесь такого интересного, что могло бы заслуживать нашего внимания? – спросил Петр Петрович, переворачивая лист секретной инструкции, где самым подробным образом описывалось обеденное меню собаки-космонавта.

– Как это «ну и что», неужели это не указывает на незаурядные способности пса?

– Ты только послушай, что пишут эти умники, – прервал его друг. – На первое – суп на курином бульоне с протертыми фрикадельками и большой мозговой костью, на второе – котлеты с макаронами, политыми грибным соусом, и на третье – сахарная косточка с брусничным киселем.

– А зачем же фрикадельки перетирать? – удивился Иван Захарович.

– Вот именно, я им постоянно доказываю, что сахарную косточку необходимо поливать грибным соусом, а макароны с котлетами заливать как можно гуще гороховым киселем. Так что там насчет Тузика?

– Бобика, – поправил его сослуживец. – Лично я так думаю, что пес отстал от цирковой группы или научной экспедиции.

– А при чем здесь экспедиция? – удивился Петр Петрович.

– А при том, что в экспедицию не берут кого попало. Разве ты не слышал о собаках-спасателях, которые, рискуя собственной шкурой, выводят хозяев из зоны артобстрела в безопасные места, а потом еще зализывают раны на их телах и выдергивают зубами осколки?

– Это ты про что рассказываешь, про горячие точки что ли?

– Ну почему обязательно про военные действия, ведь приходится и в мирные дни обстреливать снежные вершины, чтобы направить лавину в нужное русло. Однажды послали нас в Приэльбрусье на отлов одичавшей собаки, поселившейся у одной из вершин, – начал свои пояснения Иван Захарович. – Мы все гадали, на какой из них располагается ее логово. С западной стороны ее видела группа скалолазов, но с восточной доносился вой, причем в ночное время. В общем, выбрали все-таки восточную, поскольку она пониже, да и на западную сторону уже покарабкались представители ООН.

– Ну, ты даешь, – перебил его сослуживец, – это получается, что с одной стороны вулкана выливалось больше, чем с другой?

– Я точно не помню, как он там извергался, может быть, с одной стороны проход лаве заградила какая-нибудь каменюка, но дело не в этом. Все дело в том, что разница в двадцать один метр между восточной вершиной и западной не играет существенной роли на земле, но там, в горах, каждый лишний метр – это чуть ли не новый мировой рекорд.

– Не пойму я тебя: ты что альпинистом был?

– Да каким там альпинистом, приказ-то исходил от райкома комсомола, а его секретарь Борька Савченко сказал, что если мы, сукины дети, не выполним директиву райкома партии, то он такие характеристики накатает, что с ними и в захудалый совхоз не примут.

– Нашли чего пугаться!

– Это точно, молодыми были, дураками неопытными.

Петр Петрович хотел поинтересоваться относительно опытных дураков, но решил не перебивать друга.

– Выписали командировку на целый календарный месяц. Мы все думали, зачем так долго, но после того, как целую неделю карабкались и докарабкались до отметки двести пятьдесят метров, наш старший связался по радиостанции с управлением. Он попросил продлить командировочное время до трех месяцев и выслать вертолет с продуктами питания из расчета на полгода. Как назло, на связи находился Борька Савченко, он доходчиво объяснил, что если через десять дней собака не будет отловлена и привита от бешенства, то снимать нас оттуда никто не станет, а прививок от полного одичания еще никто не придумал.

Уже через три часа мы были на отметке триста метров, где натолкнулись на базу альпинистов. У костра сидели два матерых специалиста, заросшие до такой степени, что в ночное время их можно было принять за парочку снежных людей. Мужики с большим старанием помешивали ручкой ледоруба варево в казане и уж больно энергично размахивали руками, очевидно рассказывая друг другу что-то очень интересное.

Их энтузиазм стал понятен, после того как один из наших зацепился за пустую бутылку и чуть не улетел в трехсотметровую пропасть. Надпись на бутылке гласила, что это грузинское вино «цинандали» № 1, а запах свидетельствовал о недавнем употреблении ее содержимого. Приняв нас за проверяющих, мужики засунули бутылку с надписью «гурджаани» № 3 за рюкзак, который случайно приоткрылся, и среди многочисленных банок с говяжьей тушенкой показалась непочатая емкость с этикеткой, утверждавшей, что это – «мукузани» № 4. Чтобы заговорить зубы, альпинисты стали разглагольствовать о возможной перемене погоды в ближайшие четыре часа. Потом они стали еще усерднее перемешивать варево сразу двумя ледорубами, чтобы таким образом показать проверяющим рабочую обстановку в лагере, причем один из них старался утопить в булькавшей жиже огромный мосол, который, судя по всему, не так давно принадлежал горному барану, отловленному скорее всего браконьерским способом. Чтобы не отвлекать их от такого важного занятия, старший нашей группы принялся исследовать территорию в поисках недостающей бутылки с вином под номером два.

Я, помню, страшно удивился, увидев, в каком состоянии они собирались покорять вершину, и даже поспорил с нашим медиком, что им не дотянуть даже до ближайшего ледника, который смог бы охладить бутылочку Кахетинского № 8, замеченную мною возле их палатки, и так необходимого для приведения их в чувство. На вопрос нашего старшего: «Ну, как там, на вершине?» мужики хотели ответить по всем альпинистским правилам, но, узнав, что мы не являемся ни представителями горнолыжного спорта, ни какого-либо другого, заявили: «А что мы там забыли?» и достали початую бутылку «гурджаани» № 3, добавив к нему еще и «саперави» № 5, чем вызвали у нашего медика вполне обоснованные сомнения. Очевидно, они употребляли полезный для здоровья продукт по какой-то особой схеме, но вполне вероятно, что она состояла из нечетных цифр, а «мукузани» № 4, продолжавшее лежать на дне рюкзака между банками говяжьей тушенки и Кахетинское № 8 предназначались для кого-то другого.

Мужики оказались штатными поварами и боялись высоты до такой степени, что в лагерь их доставили на страховочных тросах, а отправляться назад они даже не собирались. Они подтвердили, что информация о бродящей собаке достоверна, и даже показали пальцами в то место, откуда очень часто доносился ее дикий вой. Они также сообщили, что настоящего альпиниста никаким воем нельзя напугать, но из лагеря стали пропадать продукты питания, а их было жаль.

Получив разрешение разбить лагерь рядом с ними, мы плотно пообедали, после чего немедленно забрались на отметку 301 м, где располагались наши палатки, и прилегли на надувные матрацы. Вздремнуть не пришлось: раздался грохот падавших камней, после чего на наши палатки, словно с неба, свалились представители ООН. Они заявили, что им поручено оказать посильную помощь в предстоящей поисковой операции, но на деле оказались слабаками и уже через несколько часов, как только выдули всю нашу воду, послали двух своих на ледник, чтобы те наковыряли побольше льда.

В общем, поспать не довелось. Проснулись мы от дикого воя и вначале подумали, что это воют ооновцы на леднике, пытаясь оторвать от него порядочную глыбу, необходимую всей их группе как опохмелочный материал. Хорошо еще, что удалось растолкать поваров, уснувших здоровым, почти беспробудным сном; они немного позвенели чем-то в палатке и показали пальцами на скалу.

Обычно вой раздавался в ночное время, но тогда нам крупно повезло – уже светало и воющих голосов было несколько. Выпросив у местных мужиков с десяток ледорубов, мы отправились в свою первую вылазку. Бог услышал наши молитвы, и долго бродить по горам не пришлось. За небольшой скалой мы обнаружили бородатого мужика, который, судя по всему, собирался с нее прыгать. После третьей банки тушенки, вскрытой прокуренными зубами, он рассказал историю о появлении его в этих дивных краях.

– Постой-ка, я так понял, что ты собирался увязать свою историю с появлением на свалке Тузика, – перебил рассказчика удивленный Петр Петрович. – Мне понятно, что выл мужик, но совершенно непонятно, какая связь между ним и этим?… Как его?…

– Бобиком, – подсказал Иван Захарович.

– Вот именно!

– Выл действительно мужик, но рядом с ним находился новый друг, отзывавшийся на кличку Мухтар, хотя на самом деле являлся Бобиком. Мужик оказался альпинистом-одиночкой, правда, уже помолвленным с альпинисткой-одиночкой, но в трудную минуту она бросила своего любимого и совершенно неожиданно покарабкалась на вершину вслед за многократным чемпионом мира из Зимбабве. Пес, как только мог, подбадривал потерявшего моральный дух альпиниста и даже гонялся за горными баранами, чтобы порадовать нового хозяина свежим шашлычком. Несмотря на то, что по внешнему виду бараны не отличались от домашних сородичей, в зубы они не давались, и приходилось лазить за продуктами на базу альпинистов, откуда однажды были принесены не только серые сухарики и полпачки рафинада, но и бутылочка отличного грузинского вина.

Вначале ему показалось, что мир открылся по-новому, но когда действие напитка закончилось, неудержимо потянуло к обрыву. Ему захотелось стать стремительной ласточкой, он гордо расправил «крылья», но кто-то очень волосатый неожиданно впился зубами в штанину. Пес не побоялся страшно щелкающих челюстей и алчного взгляда, в котором угадывалась внезапно появившаяся страсть к корейской кухне. Он удержал своего нового хозяина от необдуманного поступка и стал подвывать ему, чтобы таким образом усилить звук и привлечь внимание штатного психолога, перемещавшегося от базы к базе в поисках новых пациентов.

– Я вот к чему веду, – стал подводить черту рассказчик, – описание внешнего вида пса, появившегося на свалке, свидетельствует о том, что это и есть тот самый Мухтар-Бобик. Несмотря на то, что он отзывался на одну кличку, надпись на ошейнике указывала на другую, хотя вполне вероятно, что ранее ошейник принадлежал совсем другой собаке. Впоследствии так оно и оказалось. Да, вот еще что, – вспомнил Иван Захарович, – после того, как собака была опознана (в том смысле, что оказалась Бобиком), к ней стали принюхиваться, точнее, проявлять интерес представители ООН. Пришлось наобещать им с три короба, а на прощальном банкете применить местную чачу, после которой они забыли свои настоящие фамилии и испанец Гарсия стал называть себя Филом, а китаец Цао Ю заявил, что он Кацусика Хокусай.