Осторожно! Время!

– Да я рад бы вернуться, но как?

– Пойдем, пойдем!

Мы подошли к стене, она раздвинулась, и мы шагнули в кабину. Легкий шелест и вот мы уже в бункере один к одному как тот, из которого я вылетел.

– Дай посмотреть раритет, – внук протянул руку.

– Что посмотреть? – не понял я.

– Ключ к обратному Пи-эффекту.

– А-а! – сообразил я, достал из кармана и вложил в протянутую руку тритиевый патрон.

Внук внимательно рассмотрел его, вернул и тихо сказал: – Пора! Прощай, дед! Или до свидания!

Мы обнялись, пожали руки, Михаил – внук шагнул в кабину и исчез. Вслед ему я зачем-то громко воскликнул: – Всему свое время! Время собирать камни! – И тут же встрял Первый Миша: – Давай работай, философ! – Второй следом подвякнул: – Соломонию он тут развел, библиофил хренов! Домой пора!

Когда всё было готово, послышался знакомый голос: – Опять беспокоить меня будешь?

– Каюсь, буду! Прости меня, Время! – и нажал на кнопку «выстрел» Раздался грохот, из коллектора рванулось пламя, я рефлекторно зажмурился, а когда открыл глаза, то первым делом глянул на часы. Они шли и показывали 00.30 минут. Я подорвался и бросился к тому месту, где была кабина, но ничего, кроме монолитного бетона, не обнаружил.

– Ура! – заорал я, – вернулся! Я вернулся! Я дома!

Несмотря на то, что домой я попал поздно ночью, проснулся я рано и весь измаялся, ожидая, когда время доползет до десяти часов. Это время открытия цветочного магазина по субботам, а сегодня как раз была суббота.

«Чего тянуть? Раз все проверено временем и внуком!» – и я решился.

В одиннадцать с огромным букетом роз я стоял перед дверью Машиной квартиры. Открыла дверь сама Маша и с широко открытыми от удивления глазами переводила взгляд от моего лица к букету и обратно. Наконец. послышалось тихое: – Заходи, Ми-миша.

Из комнаты в прихожую вышли родители Маши и с одинаковыми выражениями лиц замерли статуями.

Я тоже замер и почувствовал, как в ямке за левым коленом забилась жилка. Обычно это случалось в моменты сильного волнения. В голове проскочила от Первого Миши совершенно не ко времени мысль: «Надо же! Когда в будущее летал такого не было».

– Да говори же ты что-нибудь! – изнутри подтолкнул меня Второй Миша.

Первый прикрикнул: – Цветы преподнеси и на колено припади, идиот!

Я протянул Маше цветы и промямлил: – Вот.

«Что «вот», идиот?» – воспалился Первый Миша, и я опомнился, бухнулся на колено и выпалил: – Маша! Я люблю тебя! Навсегда! На все времена! Выходи за меня замуж!

Маша после небольшой паузы еле слышно прошептала: – Я, я согласна!

Я взял Машу за руку, мы повернулись к ее родителям и я по стародавнему обычаю поклонился в пояс и сказал: – Я прошу руки вашей дочери! Благословите!

Первый Миша приказал: – Обними Марию, обними!

Второй добавил: – И поцелуй, крепко поцелуй!

Я обнял Машу и, крепко целуя, услышал голоса обоих внутренних Михаилов: «Остановись, Время! Ты прекрасно!»

И время для нас действительно остановилось, и улетели мы с Машей из московской прихожей в дальние дали прелестные, в небеса небесные, в края чудесные, и чувствовали мы только сладость губ и слышали только биение влюбленных сердец. Но недолго длился наш сладостный полет. Заданный тихим голосом будущей тещи вопрос: – А где вы будете жить? – тут же приземлил нас и вернул в тесную прихожую. Вопрос, разумеется, был адресован в основном мне, вопрос, понятное дело, житейски важный, но почему-то он меня задел за живое и даже обидел, причем обидел за Машу. Дескать, нет чтобы спросить: «Маша, а любишь ли ты этого женихастого пришельца и уверена ли в его чувстве? И вообще – в чьи руки мы тебя отдаем?» Так нет! Сразу утилитарно – бытовое «а где жить будете?» Не совладав со своим раздражением, я выкинул коленце и по-булгаковски, помните встречу на Патриарших прудах, бухнул: – А жить мы будем в вашей квартире! – Типа пошутил! Но тут же вспомнил опять же булгаковское выражение относительно того, что квартирный вопрос москвичей портит, да еще увидев выражения лиц Машиных родителей, напряг всё свое обаяние, широко улыбнулся и сказал: – Шутка, конечно!

Тут же в голову от Первого Миши прилетело: – Этак ты дошутиться можешь! – Второй Миша прокомментировал просто: – Идиот! Что тут скажешь!

– Так все же …э… где вы будете жить? – мягко и даже смущенно вступил в разговор будущий тесть и своим вопросом неожиданно совершенно успокоил меня и снял обиду за Машу, поскольку в голове у меня появилась простая и очевидная для этой ситуации мысль: «Они увидели меня и сразу поверили в глубину моих чувств к Марии! Да, да! И потому, как люди, умудренные жизненным опытом, минуя лирику, сразу перешли к житейской практике»

– А жить мы будем в соседнем подъезде, – серьезным тоном ответил я и пояснил, что в соседнем подъезде проживает мой друг Николай Сизов, который по контракту скоро уезжает на год служить в армии, в общем воевать уезжает. Квартира – однушка – осталась ему от бабушки, а меня он попросил присматривать за квартирой, но главным образом за бабушкиным фикусом, который она очень любила и наказала поливать раз-два раза в месяц.

Так что на год жильем мы можно сказать обеспечены, а дальше видно будет, – закончил я и добавил, – это что касается жилья. А свадьбу, свадьбу мы сыграем…, – тут я увидел Машины глаза и почувствовал, как она незаметно, но ощутимо сжала мою руку, и закончил, – это мы с Машей решим. Тут я опять почувствовал Машину руку и поспешно дополнил: – Конечно, по согласованию с вами. – Маша опять, но теперь поощрительно, чуть сжала мне руку, и я понял, что ситуация выправилась.

– Ну что же мы тут стоим, проходите, проходите, а я сейчас чай поставлю.

– Да, да, проходите, – поддержал супругу будущий тесть, – чайку выпьем, познакомимся, о себе расскажете, о родителях.

Чаепитие прошло спокойно, по-домашнему. Вот только когда Маша вышла на кухню помочь маме, и мы остались с кандидатом в тести одни он вдруг спросил: – А что же так? Друг на войну, а ты?

– А меня не взяли, – ответил я, – сказали, что здесь от меня толку больше будет и развернули.

Тесть пожевал губами, но ничего не сказал.

Потом, когда мы с Машей пошли гулять и обсудили наше чаепитие и застольные разговоры, я вдруг почувствовал непреодолимое, можно сказать жгучее желание рассказать ей о моем путешествии и о нашем внуке, и о пи-тритиевом оружии, и о «Платформе иного времени» и о феномене Крюкова.

Я думаю каждому известно это состояние, когда тебя распирает изнутри и слова буквально вертятся на языке, а ты стискиваешь зубы, чтобы промолчать. И не поверите, но я сдержался и ничего не сказал. Потому что Первый Миша твердо заявил: – Молчи! Ты только что, шутник хренов, на волоске висел из-за своего языка, а теперь хочешь этот волосок порвать? – Второй был проще и грубее: – Ты итак иногда смотришься идиотом! Не надо переводить это в хроническую стадию. Понял?

Я понял.

Глава III. Непонятки, суета сует и напарник Филарет.

Путешествие путешествием, но завершить отстрел изделий «Т» все же надо было, как и подготовить и доложить отчет своему руководству и потом отправить Заказчику. Кто Заказчик, я думаю, вам понятно.

Да, так вот представляете с какими чувствами и с какими мыслями при отстреле я заряжал каждый патрон? И, конечно, я думаю вы уже догадались, что, отстреливая их один за другим, я каждый раз на всякий случай укладывал в карман страховочный экземпляр или по внуку – «ключ к обратному Пи-эффекту».

Отсюда и начались непонятки. И мой непосредственный шеф, а потом и Большой шеф не могли взять в толк почему отстреляны только девять изделий, а не десять? Но ведь не мог же я ни тому, ни другому сказать: а ну как меня опять непонятная сила выкинет куда-нибудь к черту в другое время? И как же я тогда без этого самого «ключа», а? А у меня Маша! И осенью свадьба!

Пришлось врать уважаемым людям, что последний – десятый патрон – несколько раз заклинивало в патроннике и вроде как из-за этого я и не решился на выстрел. Начальники смотрели на меня с сомнением, но стряхнуть мою лапшу со своих ушей не могли. Не идти же им стрелять самим, право дело! И потому махнули рукой и велели отправить изделие изготовителю без составления акта рекламации.

С этим вроде обошлось.

С отчетом было сложнее. Описать-то свои Пи-эффекты я описал и получилось это по-научному солидно и основательно, и даже, мне казалось, можно было бы и замахнуться на открытие или, если быть скромнее, на патент, но вот какая захреновина вылезла: в описании сути открытия или изобретения должна быть стандартная формула – «отличающееся тем…» и тут должно быть дано краткое и точное описание новизны изобретения и его отличия от того, что уже было изобретено или открыто до тебя. Понимаете? Это был камень преткновения, потому что объяснить мои Пи-эффекты я не мог и сравнивать их было решительно не с чем и, значит, ни о каких отличиях речь идти не может. Вот с чем я столкнулся! И тут мне в голову пришла спасительная мысль, что, мол, для того, чтобы познать суть Пи-эффектов требуется продолжить работу с изделиями «Т», но не в статике, а в динамике, то есть с отстрелом изделий по движущимся целям, что возможно даст основания для каких-то предположений или выводов, во всяком случае пищу для размышлений точно даст. И я так и сделал.

Мой непосредственный шеф отчет завизировал без прений, а вот Большой шеф перед тем как утвердить отчет долго листал его, возвращался к началу, отвлекался, смотрел то в окно, то мне в глаза и, в конце концов, выдал: – С твоими Пи-эффектами все непонятно, но интересно. Работу надо продолжить. Тему выделим как отдельное направление исследований, туда же включим и продолжение работы с изделиями «Т». И это будет, твоё, Михаил, направление! Гриф работ – совершенно секретно. Никому ни–ни, роток на замок!

Утвержденный отчет спецпочтой я отправил в тот же день.

Через неделю после этого началась суета.

Как сейчас помню, это был понедельник. Большой шеф с утра вызвонил меня к себе в кабинет. В кабинете шеф был не один. За приставным столом я увидел сидящего на стуле молодого, спортивного светловолосого парня.