– J’ espe’re que nos relations seront toujours bonnes… (Я надеюсь, что наши отношения будут всегда хорошими…)
Справившись с охватившим его волнением, лорд Лофтус заверил императора, что приложит все силы к такому развитию двусторонних отношений.
Александр II с улыбкой пожал ему руку и произнёс:
– Vous pouver compter sur moi… (Вы можете рассчитывать на меня…)
Присутствующие при этом послы других держав, замечавшие малейшие нюансы в поведении царя, словно опытные охотники, выслеживающие опасного зверя и знающие все его повадки, не пропустили мимо своего внимания подчёркнуто дружеский жест императора по отношению к англичанину. Для них это было не просто неким намёком, но очевидным сигналом, чтобы попытаться разгадать тайные мотивы такой царской милости.
Преуспевший в обольщении придворных дам Рустем-паша довольно скоро узнал от одной из фрейлин царицы, что у императорской четы были для этого причины сугубо личного характера. На выданье была их дочь – великая княгиня Мария Александровна. По обоюдному мнению царя и царицы, подходящей партией для неё мог быть принц Альфред герцог Эдинбургский, второй сын королевы Виктории и принца Альберта Саксен-Кобург-Готского.
Марии Александровне к тому времени было около двадцати. По обычаю, введённому Екатериной Великой, она сразу после крещения была пожалована орденом Святой Екатерины и обвязана розовыми лентами, так как по уставу, лента этого ордена имела светло-красный цвет. Отец и мать, как, впрочем, и братья, очень любили её. Она платила им взаимностью. Особенно доверительные и нежные отношения сложились у неё с отцом. Об этом, в частности, свидетельствует одно из его писем:
«Ее рождение, – писал он, – стало нашей радостью и счастьем… Когда она занимается в классной комнате, наши расписания не совпадают, и мы можем играть только изредка, но по воскресеньям она вся моя и мы непременно гуляем вместе… Вчера, когда пришло время, я не мог не отправить ей телеграмму о том, как думаю о ней и о наших прогулках».
Жена австрийского посла фрау Амалия фон Хаффнер, знавшая, наверное, все щепетильные тайны петербургского Двора, на одном из раутов поделилась с супругой лорда Лофтуса Эммой Марией Гревилл, что в детстве Марию за переваливающуюся походку в царской семье любовно называли Уточкой. У её братьев тоже были прозвища: у старшего Александра Александровича – Бульдожка или Мопс, у Владимира – Кукса. Сергей удостоился сразу двух – Сижик и Гега.
Домашним образованием Марии сначала занималась няня-англичанка Китти, прозванная на русский манер Екатериной Ивановной. А с пяти лет великую княжну воспитывала гувернантка Анна Фёдоровна Тютчева, старшая дочь великого поэта. Этот выбор для любимой дочери сделала царица, искренне полюбившая за многие достоинства Анну Фёдоровну, бывшую у неё с 1853 года фрейлиной.
К счастью для своей воспитанницы, Анна Фёдоровна была, пожалуй, одной из самых образованных представительниц прекрасного пола тогдашней российской столицы. Великолепное образование она получила в Мюнхенском королевском институте. Её отличали незаурядный ум, тонкая, чувствительная душа и сильный характер. Анна Фёдоровна искренне полюбила великую княжну. И с учётом особого положения своей воспитанницы сумела найти такие формы воздействия, которые позволяли ненавязчиво устранять недостатки её поведения.
Довольно скоро императрица заметила исключительный педагогический талант Анны Фёдоровны. Об этом она поделилась с мужем, который охотно принял её предложение поручить Анне Фёдоровне заботу о воспитании и своих сыновей Владимира и Сергея. Царские дети души не чаяли в своей воспитательнице, которая сумела развить как их интеллектуальный, так и духовный потенциал.
Повзрослевшая великая княгиня Мария Александровна отличалась привлекательностью и русской миловидностью, хотя по крови она более была немецкого происхождения.
Её знакомство с принцем Альфредом состоялось осенью 1868 года в немецком Гейдельберге. Через три года они встретились вновь в Дармштадте. На третий день его королевское высочество «бросился в атаку», предложив великой княжне руку и сердце. Эта стремительность и бесцеремонность в столь судьбоносном деле не понравились Марии Александровне.
Но неудача не сломила герцога Эдинбургского, который и не думал сдаваться. Он сумел убедить свою мать – королеву Викторию, обратиться с официальным посланием к российской императрице по поводу брака её сына и великой княжны.
Ответ незамедлительно был направлен в Лондон, из которого следовало, что выбор остаётся за великой княжной. Император полагал, что этот брак мог бы способствовать развитию межгосударственных российско-английских отношений. По всей видимости, он сумел найти нужные аргументы, чтобы склонить к этому свою любимицу. Летом 1873 года Мария Александровна вновь встретилась с принцем Альфредом в Дармштадте. На это раз принц получил её согласие выйти за него замуж.
Вскоре в Лондон со специальной миссией направляется особо доверенное лицо императора – шеф жандармов и начальник Третьего отделения граф Петр Андреевич Шувалов. Официальным поводом его миссии были консультации по вопросам политики Российской империи в Средней Азии.
Канцлер Горчаков подал царю идею, что именно под таким предлогом следовало командировать графа Шувалова и попытаться внушить королеве и её правительству мысль о вполне мирных намерениях российского императора в чувствительном для Великобритании регионе.
Неоднократные непринуждённые беседы Александра Михайловича с посланцем королевы дали ему основания утверждать, что любая активизация действий России на этом направлении была предметом особой заботы Форин-офиса.
В беседе с лордом Лофтусом канцлер Горчаков постарался донести до его сознания тот внешнеполитический принцип, который он многократно повторял своим иностранным коллегам и подчиненным сотрудникам Певческого моста:
– Прошу, милорд, заверить её королевское величество в том, что политика российского императора основывается как в Средней Азии, так и в других землях на таком безусловном правиле: «любое расширение территории государства ослабляет его могущество».
Пётр Шувалов
И улыбнувшись, он в своей мягкой манере, словно сообщает какую-то тайну, дал понять послу, что не далее, как сегодня, он получил от своего посла в Лондоне барона Ф.И. Бруннова депешу о готовности его высочества принца Альфреда герцога Эдинбургского посетить Санкт-Петербург с неофициальным визитом.
В том и заключалась пикантная тайна миссии графа Шувалова, чтобы конфиденциально довести до сведения королевы согласие императорской четы и их дочери на брак с герцогом Эдинбургским и желание видеть его в своей столице с визитом вежливости. По возвращении на родину, Пётр Андреевич, по совету канцлера, посетил лорда Лофтуса. После тривиальных слов вежливости он с радостным блеском в глазах сообщил:
– Вы знаете, excellency, я получил истинное наслаждение от того милостивого приёма, который мне был оказан её величеством королевой. И хотел бы просить Вас передать мою благодарность за то подчёркнутое внимание, которое мне было оказано правительством её величества…
С особым чувством удовлетворения хочу сообщить Вам, что государь император очень доволен результатами моей миссии и той «примирительной диспозицией», с которой правительство её величества приняло наши дружественные и мирные уверения в отношении политики российского императора в Средней Азии. Государь поручил мне категорически заверить её величество в том, что у него нет никаких намерений – захватить Хиву и расширить свои владения в Средней Азии. Тем не мене, хотелось бы верить, что правительство её величества встретит с пониманием возможные неконтролируемые события, которые вынудят нас принять неотложные военные меры.
Граф посчитал уместным в этой беседе также затронуть и другие темы, которые выходили за рамки его миссии. Он назвал «абсурдным и преувеличенным» пониманием в современной Европе того, что называется «Восточным вопросом» и политики России в отношении Турции.
Тоном, исключающим всякие сомнения, граф продолжил:
– Абсурдно, некорректно и не отвечающим действительности трактуется вымышленное желание Петра Великого якобы завладеть Константинополем. Каждый разумный человек в России разделяет убеждения, что возможное приобретение Россией Константинополя неизбежно и немедленно могло бы вызвать её потери в Европе.
Он только не добавил, не из чувства скромности, конечно, что почти слово в слово повторил мысль императора Александра II.
Завершая встречу, граф с чувством полного удовлетворения самим собой за проведённую беседу по вопросам, которые не входили напрямую в компетенцию руководимого им ведомства, сказал:
– Хочу заверить вас, милорд, что вопрос Средней Азии между Россией и Англией ныне определённо решён на предстоящие двадцать пять лет. А приближающаяся матримониальная связь между королевской и императорской семьями вселяет надежду на длительное и сердечное взаимопонимание между двумя государствами.
Лорд Лофтус оставался, как сфинкс, неподвижным, с непроницаемым взглядом. Чтобы показать гостю своё расположение, он иногда чуть улыбался, слегка изменяя линию, красиво обрисовывающую его губы.
Он-то знал, что королева и её Тайный совет имели другие виды на будущее развитие отношений Соединённого королевства с Российской империей.
В начале 1874 года начался ожидаемый визит в Санкт-Петербург герцога Эдинбургского. Ему был оказан сердечный приём. Улицы города были украшены флагами России и Великобритании. 23 января в Большой церкви Зимнего дворца состоялось бракосочетание великой княжны Марии с его королевским высочеством принцем Альфредом герцогом Эдинбургским.
Венчание проходило сначала по православному, а затем по англиканскому обряду. Великая княжна стала герцогиней Эдинбургской. Но она осталась православной. Мария Александровна получила от отца огромное приданное в 110 тысяч фунтов и ежегодное пособие в 20 тысяч фунтов.
В своей депеше в Лондон посол Лофтус сообщал:
«В Зимнем дворце был дан банкет в рассадку за столами, на котором присутствовало до 700 гостей. Я был удостоен чести сидеть напротив императора. Справа от меня был канцлер князь Горчаков, а слева – германский посол принц Ройс. Гости наслаждались бесподобным исполнением самых популярных арий итальянскими вокалистами Аделиной Патти, Албани и Николини. Невозможно описать восторг, который испытали присутствующие на этом банкете, завершившемся балом с участием не менее трёх тысяч человек. Я был удостоен чести танцевать с венценосной невестой. Бал длился до полуночи. Затем герцог и герцогиня Эдинбургские, сопровождаемые императором и членами его семьи, на специальном поезде отбыли в Царское село».
Через непродолжительное время после этого торжества англичанин имел честь получить аудиенцию его величества императора.
Возможность многократно видеть царя за время своей посольской миссии позволила ему достаточно хорошо изучить, в каком настроении в тот или иной момент пребывал российский император.
У сына Туманного Альбиона во время аудиенции не было ни капли сомнений, что ему представился вполне подходящий случай, чтобы возобновить свои поздравления в связи со счастливым событием, которое, как он выразился, «объединило королевскую и императорскую семьи».
– Я уверен, ваше величество, – сказал он, – что это создаст интимные, подлинно сердечные чувства дружелюбия между двумя народами.
В светло-голубых глазах императора отразилась тень каких-то сложных, непередаваемых чувств.
– Прошу вас, – сказал он с обаятельной улыбкой, – передать её величеству моё искреннее желание развивать дружеские отношения с Англией в интересах мира, цивилизации и гуманизма, а также мои заверения, что мы не проводим агрессивной политики в Средней Азии.
Сделав секундную паузу, царь продолжил:
– Что касается недавней экспедиции в Хиву, то осуществить её нас принудило противозаконное поведение хана в отношении торговых караванов, пересекающих его земли. Поэтому я полагал настоятельно необходимым положить конец грабежам и разбойничьим захватам.
– Да, ваше величество, – удачно вставил Лофтус, – я убеждён, что это войдёт яркой страницей в историю славы вашей империи и положит конец рабству в Хиве и соседних ханствах. Действительно, на мой взгляд, нет никаких других средств, чтобы покончить с практикой похищения людей, к которой в последние годы прибегают туркменские племена.
Далее император коснулся тех опасений, которые появились в английской прессе относительно продвижений России в направлении Индии.
– Эти опасения я считаю несостоятельными, – твёрдо заявил он. – Прошу сообщить правительству её величества, что меры, которые мы предпринимаем, чтобы понудить хивинского хана не допускать жестокого обращения с путешествующими торговцами, не должны волновать общественное мнение в Англии. У нас также нет намерений – проводить экспедицию против туркмен. Но если они будут атаковать русских поселенцев, то непременно стяжают последствия от своих действий.
В заключение беседы император тепло пожал руку Лофтуса и с мягкой улыбкой произнёс: