Битва за Балканы. В лабиринтах дипломатии

Читателю, вероятно, будет интересно узнать, как развивалась далее эта любовная интрига?

Чтобы самому догадаться об этом, достаточно вспомнить слова из арии герцога Мантуанского в опере Джузеппе Верди «Риголетто», которые в русском переводе звучат так: «Сердце красавиц склонно к измене и к перемене, как ветер мая…»

Надежда Сергеевна не устояла перед чарами и молодостью отпрыска императорского дома – его высочества князя Николая Максимилиановича Романовского, герцога Лейхтенбергского.

Затухающая в Петербурге сплетня вокруг имени канцлера и его молодой пассии на сей раз своё змеиное жало направила против потомка двух императоров. Герцога Лейхтенбергского называли так, потому что его мать Мария была любимой дочерью Николая I и пасынка Наполеона – сына Евгении Богарне.

Герцог Николай Лейхтенбергский

Великий князь был младше Надежды Сергеевны на четыре года. Он отличался приятным обликом и изысканными манерами. Близкий к цесаревичу Александру Александровичу князь В.П. Мещерский, издававший газету «Гражданин», так описал внешность герцога: «Росту он был выше среднего, лицо бледное, волоса почти тёмные, много изящного и нарядного в манерах и в сложении, и в лице приветливость и оживление; в движениях что-то медленное и небрежное».

Великий князь отнюдь не был прожигателем жизни. «По внутреннему своему миру, – писал В.П. Мещерский, – он был образован, любознателен, восприимчив и предпочитал свою собственную домашнюю жизнь придворной».

Царь высоко ценил его качества, наделив своего племянника множеством обязанностей. Любимым из них для герцога было президентство в Императорском Санкт-Петербургском минералогическом обществе, что отвечало и его научным интересам. Он много занимался исследованиями в области химии и кристаллографии минералов и горных пород, участвовал в научных экспедициях по центральным губерниям России и Уралу. Им опубликован на эти темы ряд серьёзных научных работ. Один из найденных им минералов в его честь носит название лейхтенбергит.

Долгое время плотные завесы тайны окутывали любовную связь герцога и «всесильной Надин». Они удачно использовали чрезмерную занятость делами канцлера и то, что Горный департамент находился на Дворцовой площади, в здании Главного штаба. По счастливой случайности здесь же располагалась и казённая квартира Александра Михайловича Горчакова. Удачно распутывавший злонамеренные происки недругов России на внешнеполитической арене, князь узнал о сопернике лишь спустя четыре года, когда герцог заявил о своём желании жениться на Надежде Сергеевне.

Для канцлера это было потрясением, равносильным шоку от разорвавшегося рядом снаряда.

Но сильный характером Горчаков сумел справиться с мучившими его переживаниями и не только простить измену своей любимой, но даже хлопотать перед императором о разводе Надежды Сергеевны с мужем, чтобы она имела возможность выйти замуж за герцога Лейхтенбергского.

Уговорить мужа согласиться на бракоразводный процесс и, чтобы он взял на себя вину о якобы совершённом им прелюбодеянии, удалось лишь, выплатив ему 120 тысяч рублей (огромная по тем временам сумма). Кроме того, пришлось подкупить и двух свидетелей.

Дальнейшая судьба любовников заслуживает своего захватывающего романа с трагическими перипетиями. Весь царский двор восстал против их женитьбы. Они решают выехать из России. Но последовал секретный запрет: «всесильной Надин» не выдавать паспорт для поездки за границу. Положение усугублялось тем, что Надежда ожидала ребёнка. Наконец, не без помощи канцлера она получает паспорт и выезжает из страны.

Через месяц герцог тайно пересекает границу. Его выезд был необходим, чтобы записать новорожденного на его имя. Но негласное вето, наложенное императором на процедуру развода госпожи Акинфовой, не позволяло оформить всё законным образом. Начинаются мытарства влюблённых по Европе, пока великий князь Николай Лейхтенбергкский не получил от своей тётки в наследство небольшое поместье Штайн в Баварии. Зарегистрировать брак им удалось в Женеве лишь спустя одиннадцать лет после начала любовной драмы. В 1878 году после смерти матери герцога – великой княгини Марии Николаевны, император разрешил развод Надежде Акинфовой.

В это время груз сложнейших международных проблем, как на Европейском континенте, так и в Азии, навалился на хрупкие плечи стареющего канцлера. Шло постепенное освоение Россией территорий в Средней Азии.

Горчаков убеждал царя в необходимости вести дело к миру в конфликте с Бухарским эмиратом. Англичане, пользуясь временным влиянием на эмира, настаивали на продолжении выгодного им конфликта. Канцлера поддерживал и назначенный генерал-губернатором Туркестана генерал-адъютант Константин Петрович фон Кауфман.

В Европе назревало противостояние между Пруссией и Францией. Отто фон Бисмарк, ставший канцлером в 1867 году, сумел по итогам австро-прусско-итальянской войны навязать австрийцам мирный договор, по которому к Пруссии отошли Гессен-Кассель, Нассау, Ганновер и Франкфурт-на-Майне. А по итогам завершившейся три года до этого войны с Данией Пруссия присоединила Шлезвиг-Гольштейн. Столь значительное усиление своего северо-западного соседа весьма обеспокоило Францию.

В назревавшем конфликте Горчаков стремился занять нейтральную позицию. Он отдавал должное той линии, которой придерживался Бисмарк во время восстания в Польше в 1863 году. Тогда из всех европейских держав только Пруссия оказала поддержку России.

Возглавлявший прусское правительство Бисмарк направил в Петербург генерала фон Алфенслебена для подписания двухсторонней конвенции о сотрудничестве в подавлении восстания. Когда Англия, Австрия и Франция выступили с коллективным демаршем в пользу поляков, канцлер Горчаков решительно заявил, что происходящее в Российской империи – это её внутреннее дело, и она сделает всё возможное для восстановления порядка.

Канцлер хорошо понимал, что в тех условиях западные державы воевать за интересы польских повстанцев не будут, их антироссийские демарши сведутся лишь к демонстрации недовольства и отчётливо выявят расстановку сил в Европе.

Ведя дело к отмене Парижского договора, Горчаков стремился заручиться поддержкой Берлина. По предварительной договорённости между российским и прусским канцлерами летом и осенью 1866 года в Петербурге побывали с визитами генерал-адъютант прусского короля Мантейфель и прусский кронпринц Фридрих (неформально его называли «Фрицем»). Стороны договорились о том, что Петербург не будет препятствовать созданию Северо-Германского союза во главе с Пруссией, а Берлин поддержит Россию в отмене ограничительных статей Парижского трактата.

Ещё одной головоломной проблемой для канцлера Горчакова стала судьба Аляски. Её продажу предложил в своей депеше, поступившей в министерство иностранных дел в сентябре 1866 года, российский поверенный в делах в Вашингтоне Эдуард Андреевич Стекль. Он утверждал, что уступка Русской Америки предоставит реальную возможность правительству сосредоточить все свои средства, которые в течение многих лет впустую тратились на колонии в Северной Америке, на развитие Восточной Сибири и российских поселений на Амуре.

Стекль настаивал на том, что этим шагом Россия исключит в будущем какую-либо возможность столкновений с США, поскольку дальнейшая экспансия США в Северной Америке неизбежна и что никто ее от этого не сможет остановить.

«Наша роль заключается в доминировании над Востоком. Роль Соединённых Штатов заключается в осуществлении абсолютного контроля над американским континентом», – писал он Горчакову.

Стекль предлагал даже бесплатно передать Аляску Соединённым Штатам, если их правительство откажется платить за неё. На это он получил категоричный ответ Александра II:

«Прошу не говорить ни единого слова об уступке без компенсации. Считаю опрометчивым подвергать соблазну американскую алчность».

Идею о продаже Аляски перед Крымской войной в секретной записке высказывал императору Николаю I генерал-губернатор Восточной Сибири Николай Николаевич Муравьев. Он на практике убедился, сколь сложно управлять дальневосточными территориями, не имея развитых дорог и оперативных средств связи. У России не было флота, способного конкурировать с английским.