Долина

Это была долина удивительной красоты, ранее ничего подобного эти немало повидавшие путешественники не видели. Несмотря на нехватку времени, некоторое время они просто сидели в полном обалдении, глядя вниз. И даже весьма суровый Живой, их командир, не терпевший пустого времяпровождения, сидел вместе со всеми, повторяя иногда лишь: «Да-а, братцы…» Долина располагалась на высоте около трех тысяч метров, и имела в плане вид банана, вытянувшегося километров на семьдесят приблизительно с севера на юг, шириной километров двадцать и была окружена высокими и крутыми хребтами. Спускаться в нее без специального снаряжения было немыслимо. Сама долина поросла лесом, а по дну ее протекала речка.

Трудно описать словами, в чем именно заключалось очарование именно этого места, ведь и леса, и реки есть почти в любой долине. То ли это был изумительно радостный сочный изумрудный цвет листвы, то ли немыслимая игра света на окружающих скалах, то ли что-то совсем уж иррациональное, не поддающееся объяснению, – но смотревших на нее сверху она просто околдовала.

Световой день был короткий, пришлось топографам померзнуть всю длинную ночь в маленькой палатке. Но мысли о чудесной долине грели их. На следующее утро она показалась им еще более прекрасной. Они сумели провести несколько измерений, приблизительно наметив контуры долины, и прошли ледник обратно еще засветло, а в базовый лагерь спустились уже в темноте.

Своими возбужденными рассказами об увиденном эти четверо завели всю экспедицию. Они были как пьяные и непрерывно говорили об этой долине. Даже майор Живой выглядел необычно. У вечернего костра он дал команду налить всем спирту и сказал: «Ничего подобного я в жизни не видывал. Я все силы употреблю, чтоб прийти сюда снова и спуститься вниз. Бог даст, на следующий год получится. Надобно только раздобыть такое снаряжение, какое используют альпийские жители». Тогда еще слово «альпинизм» было не в ходу. Тут же многие солдаты и волонтеры стали просить его взять их с собой в следующий раз на любых условиях. Долина околдовала их всех. Вскоре она была нанесена на карты Генерального штаба как «Долина Живого», но все звали ее Живой Долиной.

К сожалению, в последующие годы никому уже не удавалось пройти тем же путем – тот ледник покрылся гигантскими трещинами и стал практически непроходим, а затем вообще исчез.

Новую экспедицию Живому организовать не удалось. Большая Страна вступила в Большую войну, и всем стало не до экспедиций. Во время войны Живой умер от тифа, также и среди остальных членов той экспедиции многие погибли, были ранены или умерли. Через несколько лет после войны некоторые участники того путешествия пытались возродить идею нового путешествия к Долине, но не нашли поддержки.

Идея то затухала, то возрождалась, в основном в разных религиозно-мистических кружках, обычно ни к каким серьезным действиям неспособных. Потом была другая Большая война, еще более страшная, и лишь спустя многие годы опять возобновились периодические разговоры и чтение разных напечатанных на машинке сомнительной достоверности текстов о Живой долине в среде альпинистов, геологов и так далее.

К тому времени в Большой Стране уже сложился заметный отряд высококлассных восходителей, покоривших уже все, что можно, у себя дома, и начавших успешно выступать на мировой арене. Особенно рвались они, естественно, в Гималаи. Препятствием служила лишь чрезвычайно высокая стоимость экспедиций на гималайские восьмитысячники.

В этом сообществе уже сложились свои традиции, обычаи, стиль, фольклор, и неувядающая сказка о Живой Долине занимала там свое, довольно скромное место. Разных сказок все уже наслушались немало, и большинство альпинистов относились к ним скептически. Солидных карт района не было, военные, конечно, работу Живого засекретили. Никаких серьезных попыток добраться туда долгое время не предпринималось: чисто спортивные достижения и высота покоренных гор ценились тогда обычно более всего, а Живая Долина никаких подобных лавров не обещала.

Кентавр

Чтоб жизнь
наделить величьем,
Надо лишь помнить,
Что желудь здесь –
зародыш лесов
В верховьях небес.

    (Эмили Дикинсон)

Кто знает, когда бы еще созрела идея новой экспедиции к Живой Долине, если бы не случай. Как-то однажды Высокий заскочил по старой студенческой привычке в Академкнигу, ту, что в Пограничном переулке. Просто хотел от внезапного дождя спрятаться, полистать книжки да поболтать со знакомыми продавщицами о новинках. Помимо профессионально нужной ему литературы (он был инженер-проектировщик бортовой электроники на крупной авиационной фирме), Высокий еще любил рыться в исторической и «литературной» литературе. И тут вдруг он видит такое:

К. Хирон «Эволюция мифа и структурные инварианты. Опыты нового анализа мифов». Издательство «Научное слово». Тираж 300 экз.

Книжка была в дешевеньком зеленом картонном переплете. «Не просто Хирон, а К. Хирон, надо же! Эстет, блин…» Научные книги обычно не подписывают псевдонимами, и Высокий скептически открыл этот неказистый томик. Так, смотрим оглавление. И неожиданно видим: «Глава 17. Структурный анализ легенды о Живой Долине».

И тогда несколько нот великой музыки Бетховена вдруг постучали в сердце Высокого:

* * *

Два слова курсивом. Зов судьбы

Бетховен говорил об этих нотах, как о главном мотиве первой части своей Пятой симфонии: «Так судьба стучится в дверь» (примечание, украденное автором из одной энциклопедии).

* * *

Высокий простоял с книгой час, потом купил и читал ее дома весь вечер. Книга была сугубо научной, насыщенной специальной терминологией, разбираться в ней было непросто. Мысль автора, как ее понял Высокий, была примерно такова.

Возникший однажды миф (былина, сказка, легенда…) претерпевает в процессе исторической эволюции значительные изменения, но некоторые сюжетные и лексические элементы и соотношения между ними или остаются почти неизменными, или, чаще, изменяются, но по определенным правилам. Это и есть структурные инварианты. Их набор в данном тексте дает важную информацию, в том числе о происхождении мифа. Это в какой-то мере было известно и ранее. Заслуга автора заключалась в акцентировании указанной идеи и в существенном пополнении этой коллекции инвариантов с претензией на полноту. В частности, он утверждал, что по структурному набору мифа, прежде всего по сочетанию инвариантов, можно сделать важные выводы о достоверности излагаемых в нем событий. В качестве примеров был разобран ряд известных сказаний, причем относительно изображенных в них событий имелись серьезные исторические документы, и было показано, что предложенный метод работает.

А затем на основе этой теории делался ряд предсказаний. И в главе о Живой долине четко говорилось: «Таким образом, на основании приведенного выше анализа можно с большой уверенностью предполагать, что в районе Ближнегорья действительно находится долина с уникальными климатическими условиями, оказывающими целебное воздействие на людей и животных. Вероятно, это как раз Долина Живого». И далее: «Организация серьезной экспедиции в указанный район представляется вполне оправданной».

Последнее замечание несколько выделялось своей неожиданной резкостью в данном академическом историко-лингвистическом труде, и Высокий даже подчеркнул его. Впоследствии, впрочем, все объяснилось.

В тот вечер он заснул поздно, долго ворочался и всю ночь во сне слышал почему-то переливчатый звон колокольчиков и детский смех – такой же, как на площадке детсада под его окнами.

* * *

На другой же день Высокий разыскал издательство «Научное Слово».

– Мы, вообще-то, псевдонимы не раскрываем, – вздохнув, сказал ему сотрудник издательства, – но теперь уже можно. Он умер позавчера. Завтра хоронят.

На похоронах Высокий встретил знакомых, и те рассказали ему историю покойного. Альпинист, студент филфака, после третьего курса, будучи в альплагере, он на восхождении сорвался и получил перелом позвоночника. Ноги отказали. Невероятными усилиями, в инвалидной коляске, с постоянной помощью друзей, он продолжил учиться. О нем писала городская газета. Ночами он плакал от боли. Врачи говорили – шансов на восстановление нет. Однажды он наткнулся на легенду о Живой Долине и уверовал в нее, как в свой единственный немыслимый шанс. А вдруг путь в нее действительно найдут, и она спасет его?

Но сам-то он пойти никуда не мог. Тогда он стал лингвистом и поставил себе цель: анализом текстов доказать реальность Живой Долины – может, кого-то это зацепит. Пришлось «врубаться» в историю, лингвистику, математику и еще много во что. Так родилась его научная концепция структурных инвариантов. Специалисты полагали, что из нее может получиться серьезная работа высокого уровня. А ему нужны были не научные лавры, а только одно – ходить.

Но в конце концов непрерывная боль доконала его. Он сам сравнивал себя с легендарным кентавром Хироном, воспитателем Геракла, умиравшим от яда в страшных мучениях. Он только успел увидеть свою наспех изданную книжку со сжатым изложением своей незаконченной теории – и ушел навеки в иную долину, где нет боли.

* * *

Когда скромный гроб опускали в могилу, в памяти Высокого вдруг всплыли слова старой песни, которую ему в детстве пела мать:

…Спасибо за вашу работу.
Вы землю просили –
Я землю вам дал,
А волю на небе найдете!

Высокий стоял и смотрел, как комья земли со стуком падают на гроб. Вот и все, альпинист…

Высотники

Двери наших мозгов
Посрывало с петель
В миражи берегов,
В покрывала земель,
Этих обетованных,
желанных –
И колумбовых,
и магелланных.

    (В. Высоцкий)

На какое-то время книга Хирона стала настольной для группы энтузиастов во главе с Высоким. И они тогда решили все-таки пройти в Живую Долину. В группе Высокого ядро составляли Крис, Ледокол, Арамис, Солдат и еще кое-кто, о ком мы скажем позже. Многие были мастера спорта и КМСы, и о каждом мы постараемся рассказать в свой черед. Эта команда входила в альпклуб Политехнического института «Высота», а их самих нередко звали просто Высотники.

Начать надо было с карты. Пустив в ход все за много лет наработанные связи, они раздобыли копию копии генштабовской карты, но неясно было, насколько она искажена. Вот тут-то Крис, библиотекарь по профессии, всех удивил, раскопав в немецком географическом журнале «Глобус» немыслимой давности довольно подробный рассказ неизвестного человека с оригинальной фамилией Шмидт об экспедиции Живого. Там же была приложена контурная карта района, намеченная тогда топографами экспедиции. Она неплохо соответствовала генштабовской карте, и все сочли это доброй приметой. Откуда Шмидт это все узнал и кто он вообще такой, навсегда останется неизвестным.

В течение нескольких последующих лет они посвящали начало, а чаще конец сезона попыткам пройти в Долину, но все как-то получалось неудачно. Июль-август уходили на спортивные восхождения и работу в качестве инструкторов в альплагерях. На Долину у них оставалась неделя в конце августа, ну десять дней, не больше, потому что в начале сентября там, в районе Ближнегорья, всегда почему-то начинался длинный сезон дождей. В это время любые передвижения в горах становились и мучительными, и опасными, и идти в Долину было практически невозможно. Но этой недели для альпинистов такого класса было бы вполне достаточно. Было бы, но…

В первый раз, как только компания Высокого, завершив плановые восхождения, собралась уже было в Ближнегорье, ее вдруг внезапно вызвали на серьезные спасательные работы. Две группы разрядников зависли из-за непогоды на высоте 4800 метров. Спасработы – это святое, неделя ушла на эвакуацию больных, раненых и погибших, так что на Долину времени не осталось.

В начале следующего года автобус, в котором группа ехала в Ближнегорье, упал в кювет, несколько пассажиров из местных пострадали. С альпинистами ничего не случилось, но сначала на доставку пострадавших в больницу ушло время, а потом у них вышел конфликт с местным следователем. И тот сперва взял с них подписку о невыезде, пока не дадут показаний, а затем куда-то уехал, и опять сезон для поисков Долины был потерян.