Без гнева и пристрастия

– Свежака вряд ли, Саня. Скорее всего, кого-нибудь из второго ряда. Свежака за оставшееся время не раскрутить, а выскочившего из-за спин при помощи денежного очень внушительного допинга гражданина из второго ряда с необычным имиджем – вполне реально. И к нему яркую партию, ты прав.

Наконец-то приподнял тяжелые армянские веки и как бы дремавший Казарян.

– Наш покойный Дмитрий Федорович был секретарем ЦК и членом Политбюро. Поменявшие имидж неокоммунисты?

– Нет, скорее всего, нет, – уверенно отверг этот вариант Спиридонов. – У них давно определившийся претендент и самый надежный, хотя и сокращающийся в связи с естественным вымиранием электорат. Свои двадцать процентов они всегда наберут.

– Тогда кто, Алик? – негромко спросила о главном Лидия Сергеевна.

– Период настоящей предвыборной активности еще впереди. И поэтому сказать о ком-то что-то просто невозможно. Вот когда засуетятся, тогда хотя бы предположительно можно будет определить, кого солидно подкачали.

– И мы с Лидкой на этом остановились, – признался Смирнов.

Иссякла энергия мозговой атаки. Замолчали. Но молчание – не для молодого беллетриста Виктора Кузьминского.

– Теперь у меня вопросы, точнее, два вопроса. К хозяевам. – Раскинув руки (сидел на диванчике один) по ивовой спинке, он сурово посмотрел сперва на Лидию Сергеевну, а затем на Смирнова. – Вопрос первый к хозяйке. Нас в этом доме водкой угощать будут? – И, не дав ответить хозяйке, ответил сам: – Знаю, что будут, но ведь душа горит! Когда? – Движением вытянутой вперед длани опять остановил Лидию Сергеевну. – Вопрос хозяину: Иваныч, ответь, пожалуйста: на хрена попу гармонь, когда есть кадило?

За Смирнова быстро ответил Казарян:

– По-моему, Витя, ты окончательно отупел от пьянства.

– Я попрошу!.. – радостным криком высказал свое возмущение Кузьминский.

– Проси, – разрешил Казарян.

– Я – дурак, а ты – умный, да? – предположил беллетрист.

– Да, – согласился кинорежиссер. Им давали резвиться. Смирнов, Спиридонов и Лидия Сергеевна понимали, что развлекательная интермедия сейчас ко времени.

– Раз ты такой умный, то объясни мне, дураку, какого худенького нам надо лезть в кучу дерьма, именуемую в дальнейшем политикой? Зачем Иванычу все это? Пусть себе глотки перегрызают, а мы, как древние римляне на скамьях Колизея, с удовольствием будем наблюдать гладиаторские бои.

Казарян повернулся к молчавшей троице и поделился с ними:

– Нет, он действительно дурак!

– Докажи! – взвыл Кузьминский.

– На раз, два, три, – пообещал Казарян и сразу же приступил к выполнению обещания: – Откуда ты взял, что Санятка сам влез в эту кашу? Его втащили, может быть, не очень желая того, но иного выхода у них нету, поджимает время – бабки им нужны. Теперь Саня, Лидия и Ксения, особенно Ксения, в зоне повышенной опасности, в зоне неоправданного риска потому, что знают, чего не следует знать. Те, судя по тому, как была отслежена и доведена до нужного им состояния Ксения, обладают исчерпывающими сведениями о семействе Смирновых-Болошевых и, следовательно, о тебе, обо мне, об Алике. Мы никуда не лезем, Витек, мы обороняемся, мы должны, если жизнь дорога, обороняться. А лучшая оборона, как выражаются наиболее передовые футбольные стратеги, контратака на опережение.

Сильно озадачил режиссерский монолог беллетриста.

– Да об этом я как-то не подумал, – неосторожно высказался он.

За что и получил:

– Вот поэтому ты и дурак.

Не до обид уже было Кузьминскому. Заработала азартная сообразилка:

– Выходит, они внаглую Иваныча на дуэль вызвали.

– Выходит, – согласился Казарян. – И еще выходит, что другого пути для них не было. Ксения-то со своей ладошкой – единственная.

– Или кто-то из самых богатых свои не пожелал тратить, – добавил Спиридонов.

– Понятно теперь, почему нас днем собрали. Чтобы без Ксении, да? – И, получив в ответ сдержанный смирновский кивок, продолжил свою речь в несколько ином направлении: – Нет, в этом деле без пол-литра не разберешься. Кстати о пол-литре, Лидия Сергеевна, голубушка! – И заканючил, как нищий в пригородной электричке: – Братья и сестры! Помогите погорельцу чем можете! Три дня не ел, а выпить так хочется!

– Он, паразит, без машины, ко мне в пассажиры специально набился, чтобы здесь нажраться без тормозов, – обнародовал замыслы беллетриста его бывший тесть. И Смирнову: – Насколько я понимаю, мы пока завершили всего лишь первую половину нашего коллоквиума? Даже первую треть, если судить по гаданиям цыганки: что было, что будет, чем сердце успокоится?

– Все так, Алик, – грустно согласился Смирнов, а Лидия Сергеевна решила:

– Пока перерыв. Скоро обедать будем. Вот-вот Ксюша объявится.

Но не Ксюша объявилась. В белой полотняной косынке, в ситцевом сарафане, в кедах на босу ногу – этакой сельской жительницей шла от калитки соседка (через дом) по даче. То была кумир тинэйджеров, попсовая суперстар, тихая и в отсутствие имиджа интеллигентно скромная певица Дарья, любимая женщина любимого смирновского ученика – Георгия Сырцова. Сырцов был любим не только Смирновым, но и – взаимно – замечательной вокалисткой. Хотя вокалистка и знала всех присутствующих, но многолюдство малость смутило ее, и она поздоровалась, робея неизвестно отчего:

– Здравствуйте. Здравствуйте. Здравствуйте. – Третье «здравствуйте» она почти шептала, но, преодолев себя, довольно внятно произнесла положенное: – Прошу заранее простить меня, но, надеюсь, я никому и ничему не помешала?

Раскланялись улыбчиво, и Лидия Сергеевна успокоила гостью:

– Ты не можешь нам мешать, Дашура. А если согласишься с нами пообедать, то вообще все будет замечательно.

– Я на минутку, – растерянно сказала Дарья, не зная, как ей эту минутку использовать.

Положение усугубил и одновременно спас бестактный Кузьминский:

– А Жорки нынче нету тута!

– Я знаю, – пролепетала звезда.

– Он на Валдае, пять дней как на Валдае. Рыбку удит, – подробно объяснил Смирнов. – Принял экзамены у своих дебилов-курсантов и от них – в леса.

– Я знаю, – повторила Дарья.

– Тогда чего ты не знаешь? – слегка рассердился Смирнов.

– Он обещал оттуда позвонить и не позвонил.

– Он и мне не звонил, – простодушно успокоил Смирнов, чем вызвал необычайную радость в рядах смешливых соратников. – А чего это вы ржете, кони стоялые? Что я смешного сказал?

– Ты, старый хрен, определил себя равно привлекательным для Жоры субъектом наряду с Дашей, – витиевато объяснил мужской гогот Казарян.

– Я тупой вроде Витьки, – угрожающе признался Смирнов. – Объясни попроще.

– Иваныч! – возгласил в нетерпеливом ожидании, когда поднесут, Кузьминский. – Посмотри в зеркало на себя, а потом посмотри на Дашу, и тебе сразу станет ясно, кому в первую очередь должен позвонить плутающий меж озер наш общий друг Жорка.

– А я себя с Дашей не сравниваю… – начал было Смирнов, но тут в бой вступил его самый давний, самый преданный друг Алик Спиридонов:

– В одну телегу впрячь неможно козла и трепетную лань.