Поезд идет на восток

Но наш международный поезд на протяжении всего пути тянул все-таки тепловоз. Проехали город Дацин с его нефтедобывающими качающимися «гусями» справа и слева от железнодорожного полотна.

На станционных платформах, на которых останавливался наш поезд, по-прежнему было абсолютно пусто: если бы не вытягивающиеся в приветствии при прохождении поезда через станции железнодорожники и полицейские, то, казалось бы, что они совершенно безжизненны. Сначала я подумал, что такая честь оказывается только международному поезду, но в дальнейшем убедился, что так вообще принято в Китае на железной дороге, где сохраняются военные порядки, более жесткие, чем в других государственных организациях. Пассажиры, готовящиеся к посадке, обычно толпятся за решетками вокзалов вне железнодорожных платформ, а затем минут за десять до отправления поезда их начинают пропускать через контрольные турникеты, проверяя при этом проездные билеты. Все, естественно, торопятся, толкаются, бегут, боясь опоздать и торопясь захватить места в общих вагонах. Для выхода на платформу без проездного билета, например, чтобы проводить или встретить кого-то, необходимо покупать перронный билет, чего китайцы обычно не делают, поэтому прощаются с отъезжающими здесь же у турникетов.

Во время остановки в Харбине, где выходил наш молодой попутчик, мы вышли его проводить и немного прогулялись по платформе. В одном из подземных переходов показался мужчина, желающий выйти на платформу, где стоял наш поезд, но его попытка была тут же пресечена подбежавшим полицейским. Наш сосед так и не дождался тех, кто должен был его встречать. Не знаю, что было у него на душе, но мне было немного обидно за него. Потом только я узнал, что все встречающие обычно тоже стоят за решеткой у выхода с вокзала у турникетов, только выходных, где у выходящих пассажиров опять проверяют их проездные билеты.

Поезд повернул на юг, и пейзаж за окном понемногу стал меняться: стало больше поселков и деревень, больше обработанных полей с гаоляном и кукурузой, поделенных на длинные ленты, и кажется, сам бог не поймет, где и как нужно косить, чтобы не задеть соседский урожай. Чуть южнее стали попадаться и рисовые поля. Вблизи городов вообще был занят почти каждый участочек земли, даже вдоль железной дороги. На этих участочках в основном сажают овощи.

Вскоре у деревень я стал различать отдельные могилы и целые кладбища, которые представляли собой бесхозные и неухоженные участки земли. Могилы в виде небольших курганчиков земли, не выше метра, располагаются обычно в беспорядке. Никаких сооружений религиозно-культового плана, типа наших церквей, рядом заметно не было. На некоторых могилах есть небольшие, чуть меньше, чем на наших кладбищах, каменные или бетонные стелы полуметровой или метровой высоты. На свежих могилах лежат венки и цветы. Но еще очень часто, несмотря на официальный запрет хоронить на полях, могилы по традиции располагаются прямо у поля или даже на самом поле, занимая частицу такой дорогой посевной площади.

И хотя в тот день был праздник, праздничного настроения в нашем понимании у жителей городов и тем более деревень было совершенно незаметно. Сразу вспомнил торжественно-оживленную обстановку в наших городах и деревнях, которые были в праздничные дни 7 ноября или 1 мая. Я попытался было разобраться в лозунгах и многочисленных вывесках, считая их праздничными транспарантами, стараясь найти там хотя бы знакомые слова, но тщетно. Получалось, что это просто какой-то набор иероглифов. Проанализировать такие вывески не представлялось возможным, потому что они пролетали мимо со скоростью поезда. Позже я понял, что это всего лишь разновидность рекламы различных компаний, большей частью вообще с транскрипцией иностранных названий, которая висит постоянно и к празднику не имеет никакого отношения.

Через какое-то время мы проехали город Чанчунь. Было заметно, что это тоже крупный промышленный центр. Мои соседи рассказали мне, что центральный проспект этого города по-прежнему носит имя Сталина, а на площади Победы есть памятник советским воинам, которые погибли при освобождении Северо-востока Китая, то есть этой самой Маньчжурии, от японских захватчиков. Позднее, когда мне приходилось бывать здесь, я заметил, что доброе отношение к Советскому Союзу, к России у простых жителей этих северо- восточных провинций Китая сохранилось в большинстве своем лучше, чем у жителей других районов страны. При общем падении интереса к русскому языку в стране в этих провинциях изучение русского языка сохранилось во многих школах и университетах. Люди любят не только слушать, но и петь русские песни, знают советские кинофильмы. Многие стараются отправить своих детей учиться именно в Россию, надеясь, видимо, на большую возможность общения именно с Россией. Здесь вышла одна из девушек, ехавшая в нашем вагоне. Она пробыла в России больше года и была очень взволнована предстоящей встречей с родными. На платформе ее встретил старший брат, который не только не поцеловал, но даже не обнял сестру, а просто назвал ее по имени вместо приветствия и взял у нее из рук одну из тяжелых сумок. По нашим понятиям встреча более чем холодная, а в Китае так принято.

Шеньян – центр провинции Ляонин и фактически промышленный центр всей Маньчжурии мы проехали ночью. А после Тяньцзиня нас уже стали будить проводники – нужно было готовиться к выходу. Через час мы должны были прибыть в Пекин.

4. Пекин нас встречает прохладой

Система коридорная –

На всех одна уборная,

Два раза в день горячая вода.

Вот это да!

Со всех шести сторон –

Бетон!

Хотел прилечь я на кровать, баран, –

Топчан!

И под решеткою окно –

Такое вот кино!..

К Пекину мы подъезжали ранним утром, поэтому едва-едва успели подняться и немного привести себя в порядок. Но на пекинских улицах и во дворах, мимо которых мы проезжали, жизнь уже кипела вовсю: кто-то ехал на велосипеде на работу; торговцы на велосипедных грузорикшах везли к рынку огромные возы разных овощей и фруктов; хозяева ресторанчиков распахивали двери своих заведений, топили печи, мыли мясо и чистили овощи, собираясь готовить пищу; во всех дворах было много людей почтенного возраста, которые, приткнувшись к любому дереву или оккупировав любую крошечную площадочку двора или скверика, степенно занимались утренней зарядкой.

Фото из личного архива автора

На станции нас встретила такая же безлюдная платформа, как и на протяжении всего пути по Китаю, но здесь она вызвала у меня более тревожное чувство: я лишался покровительства своих китаянок и русских проводников. Более того, должен был отправиться в полную неизвестность. Утренняя прохлада еще больше усиливала это чувство, вызывая неприятную дрожь.

Моих попутчиц пришли встретить их пекинские родственники, и они тут же отправили одного мужчину проводить меня до маршрутного такси, что было очень кстати, потому что мне самому пришлось бы потратить на эти поиски значительно больше времени, а главное, сил, и меня наверняка бы водитель обманул. Но в сопровождении китайца стоимость моего билета до университета выросла всего на один юань, а если учесть, что я был с вещами, то это вообще выглядело сущим пустяком.

В том состоянии почти анабиоза, в котором я находился от длительного пути и раннего подъема, да еще в окошко маленького маршрутного такси рассматривать город было очень сложно, поэтому я этого и не старался делать, понимая, что все равно ничего не запомню и не пойму.

Маршрутка, тесный, низкий раздолбанный микроавтобус с рядом двойных кресел с одной стороны и одинарных с другой, человек на 10-15, подвезла меня к главным Западным воротам университета. Там, как на многих других территориях в Китае, есть еще и Восточные и Южные ворота. Это была широкая, но невысокая арка в традиционном китайском стиле с тремя проходами: боковые стойки и верхнее перекрытие с крышей были разрисованы узорами, внутренние деревянные столбы были выкрашены в красный цвет. У ворот с двух сторон на мощных приземистых постаментах стояли каменные изображения фантастических животных весьма отдаленно напоминавших львов, но по традиции это были именно львы, как символ могущества и императорской власти. По львам можно было понять, что именно этот университет считает себя «императорским», то есть главным государственным университетом страны. Позже мои предположения подтвердились, поскольку ни у одного из других университетов Пекина таких львов нет. Этот университет был первым в Китае, и основал его, как оказалось, иностранец. Правда, об этом китайцы как-то умалчивают.

Здесь пришлось немного задержаться для объяснения с охранниками в форме, которых я тогда по неведению принял за полицейских. А им надо было показать свою полезность, поэтому они принялись старательно разглядывать мои документы, что, как я потом понял, в их компетенцию вообще не входило. Такие, казалось бы, бесполезные охранники стоят возле ворот каждого государственного учреждения, университета, компании, даже отдельных жилых комплексов и патрулируют территорию охраняемого объекта вечером и ночью. Это в основном молодые парни, не попавшие, к их великому сожалению, на действительную воинскую службу, но с большим удовольствием несущие службу во внутриведомственной охране, которая сильно отличается от нашей не только возрастом, но и тем, что эти ребята живут на полном содержании ведомства в казарме и фактически постоянно несут службу со всеми вытекающими последствиями, занимаясь и строевой, и физической, и военной подготовкой, поддерживая связь с соседним полицейским управлением. Хотя реально в большинстве своем вся их служба заключается лишь в том, чтобы, стоя вытянувшись у ворот, следить за тем, чтобы все едущие на велосипедах перед воротами слезали с него и проходили через ворота, ведя велосипеды в руках. Как ни странно, на водителей мотоциклов, а тем более автомобилей это правило не распространяется, хотя они едут на четырех колесах, а бедные велосипедисты только на двух. Но, может быть, как раз поэтому принципу и получается – бедные и должны выполнять дурацкие правила, установленные еще при царе Горохе, на богатых же, а тем более на чиновников, едущих в машинах, эти правила не распространяются. Такие воины внутриведомственной охраны наряду с полицейскими вполне могут считаться живым символом не только Пекина, но и всего Китая.

Во дворе «Шаоюань» – общежития для иностранных студентов

Фото из личного архива автора

Наконец, я попал в Шаоюань («Двор в виде ложки») – место специального проживания иностранных студентов и преподавателей в Пекинском университете, знакомое многим поколениям китаистов, получавшим знания в Пекине. Там я добрался до какого-то клерка, маленького молодого человека с ужасным произношением, который объяснил мне, что прибыл я очень поздно, отдельных комнат, положенных стажерам моего уровня, в общежитии уже не осталось, а поэтому мне предлагается то, что осталось на выбор: комната на двоих с русским студентом или с африканским. Расизмом я не страдал, нельзя сказать, что и патриотизм победил, просто, пребывая в течение нескольких дней в китайской экзотике, я был явно не готов к новой, поэтому уже через несколько минут мы стучали в дверь комнаты на первом этаже.

Дверь долго не открывали, а потом показалась заспанное лицо русского парня с пышной шевелюрой – не стригся явно больше двух месяцев. Выяснилось, что меня тут не ждали, и в комнате он не один: на кровати, судя по всему, предназначавшейся мне, по-семейному расположились еще один парень и девушка, поэтому мне пришлось выйти, чтобы дать им возможность привести себя в порядок. Так я познакомился со студентами, приехавшими из Дальневосточного университета Владивостока. Как оказалось, друзья моего соседа приехали еще вчера из Института языков, хорошо погуляли и решили заночевать. Живописный беспорядок в комнате, некоторое количество пустых бутылок и общее безобразие ярко подтверждали правильность их слов, и повергли в полное расстройство мое и без того удрученное состояние. Я уже начинал жалеть, что побоялся африканской экзотики – российская экзотика явно превосходила всякую другую.

Немного придя в себя, я стал осматриваться. Обстановка в комнате была, можно сказать, нормальная. Две кровати, больше похожие на нары, во всяком случае настил деревянный без всяких там буржуазных сеток, ватный матрас тоже жесткий, ватное одеяло, малюсенькая подушечка, длинная, но неширокая, набита, как я понял, какой-то рисовой шелухой, во всяком случае жесткая, но наволочка есть. Под кроватью небольшой эмалированный тазик, в назначении которого я поначалу ошибся, приняв его за ночную вазу. Только потом узнал, что это в Китае один из очень важных элементов обихода в разного рода общежитиях и не только в них, поскольку имеет весьма широкое применение: в нем не только стирают, но и умываются по утрам, моют ноги и подмываются по вечерам. Справа и слева два небольших столика для занятий с настольными лампами, два стула времен покорения Крыма, примерно того же возраста и две этажерки для книг, два встроенных шкафа для одежды и два великолепных китайских термоса литра на два.

Бетонный пол, бетонные стены и потолок, металлическая решетка за окном, окно с тоненькими рамами со сквозными щелями наружу и разбитая фанерная дверь (почти с глазком). Все это больше смахивало на камеру. Кстати, как выяснилось позже, я был недалек от истины в своих предположениях, потому что как раз напротив моей комнаты была комната вахтера-охранника, а чуть дальше по коридору и целая казарма для этих парней из внутриведомственной охраны. Но во всем этом я разобрался уже позже.

Днем я сделал еще одну попытку восстановить справедливость и получить отдельную комнату, но все было тщетно. Мне на пальцах популярно показали, что на мужских этажах свободных мест нет, есть только на женских, а туда меня поместить не имеют права. Все мои доводы на несостоятельность их опасений за девственность и безопасность женской половины этого общежития для них не имели никакого значения. Конечно, их объяснение выглядело смешным, потому что между этажами не было никаких разделений и вахтеров, да и, как потом выяснилось, там жили и некоторые семейные пары. Но в чужой монастырь, как известно, со своим уставом не ходят, поэтому пришлось подчиниться.

Самочувствие мое было отвратительным: почему-то качало из стороны в сторону, голова кружилась даже тогда, когда я пытался лежать. Сказывалось напряжение и усталость последних дней, да и к разнице во времени в шесть часов еще не привык. Это состояние продолжалось несколько дней.

Еще раз оценил, насколько осмотрительно я поступил перед поездкой, предварительно поговорив со своим коллегой, годом раньше побывавшим здесь, поскольку это стало своего рода соломкой, которую я постелил перед первыми впечатлениями от приема в Пекинском университете. Так как многие вопросы я уже знал раньше, а уж страсти-мордасти, которые живописал мой коллега, вообще сделали мои первые впечатления не такими жесткими – я был готов к худшему. Оставалось только тихо радоваться жизни, ведь горячая вода в душе два раза в день по утрам и вечерам в нашем общежитии для иностранцев (в студенческих общежитиях и во всех жилых домах горячей воды нет вообще) и кипяток из общего титана для чая. Что еще нужно для холостяцкой жизни?

Оказалось, что что-то еще нужно. На следующий день, превозмогая легкое недомогание, выбрался погулять по территории университета. Вокруг были в основном старые здания, но оригинальной китайской архитектуры. При этом тяжелый характер строений из сизо-серого кирпича скрашивался по-китайски изогнутыми крышами, покрытыми черепицей, и разрисованные стилизованными орнаментами фронтоны под самой крышей. Бросилось в глаза обилие спортивных площадок и теннисных кортов, и большое количество играющих на них, естественно, за плату.

При университете есть большой красивый парк с большим озером. Красивы и пруды в разных местах территории университета, даже в октябре еще заросшие большущими листами лотосов. В центре университета разместилась большая библиотека. Как потом выяснилось, одна из крупнейших библиотек в Китае. Затем дошел до почты, где получил еще один урок экономики: купил на почте несколько конвертов и марок, а потом тут же у дверей почты увидел, что можно было купить такие же точно конверты и марки на лотке, но уже дешевле (в тот момент катастрофического безденежья это было важно). Хорошо, что в пути поменял немного денег, но 50 юаней сразу же ушли в залог за ключ. Университетский магазин особого впечатления не произвел. Пытаясь возместить отсутствие хлеба, купил буханку белого хлеба, которая у нас когда-то называлась французской булкой, так как другого здесь не бывает, но когда взял ее в руку, то вся буханка оказалась такой воздушной, что уместилась у меня в кулаке.

Зашел в книжный магазин. Там было очень много интересного, были даже весьма полезные книги, ведь всю жизнь я мечтал о возможности найти необходимые материалы на китайском языке, но цены выглядели высокими, если судить по моим капиталам. Другим и более сдерживающим фактором являлся вес багажа для обратной поездки: ведь и при посадке в самолет и даже при посадке в поезд вес багажа ограничен, а книги так тяжелы. И все же я не выдержал и купил словарь и два учебника, понравившихся мне. Прости, Господи, мою слабость!

Во время ужина познакомился со столовой Шаоюаня, которая находилась в нашем корпусе и была предназначена для иностранцев. Вид у столовой самообслуживания был достаточно приличный. Самое главное, там было довольно чисто по сравнению с другими местами общественного и частного питания. Выбор блюд специфический, но поужинал неплохо, всего за 4 юаня, хотя это все же дороже, чем в студенческой столовой для китайских студентов.

С этого времени каждое утро я заряжал двухлитровый термос и по совету китайцев пил зеленый несладкий чай. Первое время было очень непривычно, но постепенно начал понимать прелесть утоления жажды таким образом. Для всех китайцев это просто священная традиция: куда бы ты ни пришел, все начинается со стакана чая или даже просто кипятка; студенты и преподаватели ходят на занятия с маленькой баночкой воды или зеленого чая; у всех рабочих и служащих на рабочем месте тоже стоит баночка с чаем, куда в течение дня только лишь доливают горячий кипяток.

На следующее утро при костюме и галстуке, пытаясь всем своим видом показать, что уже вышел из студенческого возраста, я отправился в отдел по работе с иностранцами для регистрации. Однако мои робкие попытки говорить о предоставлении отдельной комнаты, положенной мне по статусу стажера высшей категории, так и остались гласом вопиющего в пустыне. У меня забрали приглашение на стажировку, 9 штук фотографий (опять спасибо коллеге, заранее предупредившему меня о необходимости запастись внушительным количеством фотографий для всех и всяческих ведомств), выдали новую анкету, выделили 100 юаней подъемных и 410 юаней стипендии за месяц, так что я резко разбогател, хотя радоваться было рановато. Мне тут же рекомендовали самостоятельно с 200 юанями поехать утром для медосмотра, пообещав потом возместить затраты. Я так и не понял, за что же я боролся, так старательно избегая медицинского осмотра в платной поликлинике своего города.

На такси денег у меня не было, поэтому пришлось самостоятельно добираться на автобусах. Но через некоторое время от обилия народа на улицах стало рябить в глазах, от шума, криков, гудков автомобилей, звонков бесконечной вереницы велосипедистов звенеть в ушах, от грязного, пыльного воздуха першить в горле. Удивительно, но на медицинской комиссии меня признали вполне дееспособным, хотя назад я вернулся еле живым.

Улица центральной части Пекина в 90-е годы

Фото из личного архива автора

Какое-то время я привыкал к китайскому городу. Но каждый раз после двух-трех часов таких прогулок голова обычно начинала гудеть и раскалываться на части. Попытки ходить пешком и знакомиться с обстановкой приводили к страшной усталости, поэтому очень скоро пришел к выводу, что без велосипеда не обойтись, ведь это средство передвижения, принятое буквально всеми без исключения китайцами, не только очень демократично, но и достаточно удобно. Для велосипедов вдоль большинства дорог имеются специальные велосипедные дорожки, велосипедные стоянки находятся при всех жилых домах, учреждениях, магазинах, рынках, станциях метро, парках и просто там, где человеку нужно остановиться для каких-либо целей.

Фото из личного архива автора

Вскоре я приобрел весьма потрепанного, но крепкого «Росинанта» по очень выгодной цене. Некоторые друзья, увидев мой велосипед, начинали смеяться, но я спокойно объяснял, что этот велосипед обладает рядом преимуществ перед красивыми новыми: во-первых, он сделан давно, поэтому обладает высокой надежностью; во-вторых, он мне нужен лишь на определенный период времени, поэтому его можно эксплуатировать, не жалея; в-третьих, и это самое главное его преимущество, он сам себя охраняет, то есть при довольно частых кражах велосипедов в Пекине вряд ли кто на него позарится. Дальнейшая жизнь на сто процентов подтвердила правильность моего выбора.

Рабочий день здесь, по нашим понятиям, начинается очень рано: уже с 6 часов начинается активное движение масс не только по улицам города, но, что особенно печально, и в университетских городках, и в общежитиях. Когда бы ты ни лег спать и какие бы у тебя ни были планы на предстоящий день, спать утром тебе все равно не дадут. В общежитии начинаются хождения, топот, стук дверей и оголтелые крики как внутри, так и вне помещения. К этому еще добавляются звонки велосипедов, гудки машин и гул моторов за окном.

Фото из личного архива автора

В 7.30 у студентов уже начинаются занятия. Но после двух пар наступает время полуденного перерыва, которое длится до 14.00. Это для китайцев святое время отдыха. Жизнь во всей стране на какое-то время затихает: все предприятия и учреждения, особенно государственные, свято соблюдают эту традицию, но и даже там, где люди, якобы, продолжают работать, можно заметить какую-то вялость, полусонное состояние торговцев на рынках, у продавцов в магазинах, где перерывов на обед не бывает, на улицах тоже меньше людей, меньше машин и велосипедов. Воспользовавшись этой особенностью, в дальнейшем большинство своих вылазок в город я стал планировать именно на это время.