Поезд идет на восток

Они привезли с собой кое-какие технологические разработки, но к серьезным работам их, как иностранцев, не допускали, их разработками интересовались, но денег платить за них не хотели, а наши, естественно, за просто так не отдавали. Ребята остались очень недовольны этой стажировкой и готовы были уехать в ближайшее же время. Живя в столь экзотической стране, почти ничем не интересовались, разве что закупленными по дешевке тряпками. У них не было плановых занятий, поэтому они имели больше времени ездить по всякого рода рыночкам и распродажам. Во время наших встреч разговоры чаще всего сводились к тому, кто, что и за сколько купил. Ничего не имею против того, что ребята, попав в Китай, хотят привезти своим родным какие-то хорошие и не очень дорогие вещи, в силу своих финансовых возможностей, однако было как-то неприятно слушать их бесконечные очень уж «бабские разговоры».

Где-то в середине октября получил телеграмму от Оксаны Ивановны, доцента Киевского университета, которая тоже решилась прокатиться в Китай, хотя по специальности биолог и, конечно же, ни языка, ни страны не знает. А поскольку мы с ней познакомились еще во время подготовки к поездке, поэтому она попросила меня помочь ей в чужом городе и в чужой обстановке.

Увидев меня на вокзале, куда я приехал ее встречать, молодая женщина едва не прыгала от радости. Вскоре мне стало понятно ее волнение и радость. Путь у нее в вагоне поезда был схож с моим, только у нее в купе были китайцы-мужчины. Если меня порой в дороге шокировали некоторые действия вполне культурных китайских женщин, то представляю, каково было Оксане Ивановне с китайскими мужчинами, которые особой культурой не отличаются, к тому же без знания ею китайского языка. Видимо, поэтому она была так рада наконец покинуть поезд и рада тому, что не осталась в чужом городе в одиночестве.

Но оказалось, что не только я пришел ее встречать. Встречать ее приехал и профессор из университета в Ченду, куда она направлялась дальше. Раньше он был в Киеве и даже встречался с ее отцом, каким-то светилом в области химии. Профессор Чэнь увез Оксану Ивановну на такси в Институт языка, где он заказал для нее комнату. Что ж такая забота даже по отношению к другому человеку всегда радует. Но чуть позже я с ужасом увидел ободранные стены гостинки, куда он ее поместил. Как выяснилось, он делал это по своей инициативе, а университет оплатил ей только дорогу. Я срочно отвез ее в посольство, где она встала на консульский учет, а потом немного показал Пекин. Нельзя же было оставлять мрачное впечатление о Пекине, тем более неизвестно было, что ждало ее в далекой провинции Сычуань.

Как потом выяснилось, ее ждало весьма серьезное испытание почти полного трехмесячного одиночества без языка, без знания особенностей культуры этой страны, особенностей жизни людей и всего, что с этим связано. Обычно это производит на неподготовленных людей очень сильное впечатление, вплоть до шокового состояния. Именно в состоянии полного нервного истощения я и встретил ее через три месяца, для того чтобы переправить назад домой.

Напрашивается вполне законный вывод: зачем посылать сюда этих специалистов? На какую стажировку? В смысле технологий нам пока еще ума не занимать, а китайцы сами заимствуют в основном западную. Не лучше ли эти места предоставить студентам- лингвистам, медикам, интересующимся традиционной китайской медициной, торговцам, экономистам, международникам и т.д., то есть тем, кто действительно может и хочет что-то полезное извлечь из контактов с Китаем, а не просто прокатиться на халяву. Ведь экскурсии на столь длительный срок для людей, не знающих страну, не знающих язык, могут закончиться весьма плачевно. Знал я и таких, которым после такой командировки требовалось серьезное лечение в психиатрической лечебнице. Преподавательницу одного из университетов отправили с психическим расстройством еще до окончания срока командировки.

Отношения между представителями бывших республик Советского Союза были разными. Пока нас объединяет русский язык. Заметно, что парни и девушки из других республик бывшего Союза тянутся к русским, но русские, особенно там, где уже есть небольшой коллектив из России, ведут себя не очень корректно, к другим вообще относятся пренебрежительно. Как ни старалась очень добрая маленькая киргизка Дея войти в дружбу с моим соседом и его компанией, они ее так и не приняли. Пришлось ей ориентироваться на своих соотечественниц-киргизок из других вузов и даже однокурсников из других стран. Надо было видеть, как тепло в конце года ее провожал «интернационал» ее учебной группы и соседей по общежитию, так что еще неизвестно, кто в ком больше нуждался: Дейя в этих заносчивых русских ребятах или они в ее доброй отзывчивой душе. Хотя на плов, приготовленный стажером из Узбекистана, все с удовольствием сходили и убедились в подлинном гостеприимстве хозяина.

И наоборот, в Пекинском педагогическом университете, где я работал немного позднее, сложился вполне интернациональный русскоязычный коллектив, в котором были студенты из России, Украины, Белоруссии, Литвы, Армении, Таджикистана. Мы часто вместе ужинали, вместе очень активно отмечали все праздники и дни рождения, дарили подарки, помогали друг другу в разных вопросах от простого участия до оказания денежной помощи. Этот коллектив притягивал к себе даже представителей других стран, так к нам часто присоединялись то чех, то словак, то немцы, то японки или девушки из Южной Кореи. Но душой этого коллектива рожденных в СССР был все-таки не русский парень, а веселый, шустрый армянский юноша.

А уж как активно мы отмечали там праздники почти в русском стиле! Сначала вскладчину ходили в ресторанчик, а потом в кафе для иностранцев при общежитии, где стояло пианино, устраивали концерты с песнями и плясками. При этом игра на пианино русского парня, закончившего Гнесинское училище в Москве, прекрасно сочеталась с игрой на бубне парня-таджика. К нашим танцам присоединялись совсем незнакомые студенты и студентки разных народов, заглянувшие в этот момент в студенческое кафе. Хозяин этого кафе, который был благодарен нам за привлечение посетителей, по большим русским праздникам даже дарил нашей компании бутылку водки, разрешал бесплатно играть в биллиард или отпускал закуски со скидкой.

Фото из личного архива автора

На первом этапе в конце девяностых годов с «советскими» студентами активно общались студенты из бывших стран так называемой «народной демократии».

Мы очень часто общались и с немцем, и с венгром, и со словаком, и с поляками, которые раньше в школе изучали русский, но уже позднее таких ребят не стало. Вот такой разговор состоялся уже позднее с одним венгром:

– Do you speak Russian? (Ты говоришь на русском?)

– No, I don’t. (Не-ет).

– Why? There were many people in Hungary studying Russian before.

(Почему, ведь раньше многие в Венгрии изучали русский язык)

– But not now, all of them have forgotten Russian now.

(Но не сейчас. Сейчас они уже позабыли русский)

– O-o?! Still quickly? And they don’t afraid, that all of them will study Chinese in future?

(Так быстро? А они не боятся, что в таком случае им всем вскоре придется изучать китайский?)

Фото из личного архива автора

Интересно отметить поведение нашей немецкой попутчицы во время одной экскурсии. Девушка была весьма общительная, насколько ей это позволяли скромные, одного года, знания китайского языка, без комплексов, но и без излишеств. Было время обеда. По ходу движения нам попадались небольшие лавки, и я несколько раз предлагал ей остановиться и вместе перекусить, но всякий раз она твердо заявляла: «Нет, не хочу!» А буквально через несколько минут вдруг достает из своего рюкзачка булку и как ни в чем ни бывало принимается есть, совершенно не обращая на нас внимания. Для нас это было несколько необычно, ведь у нас как-то не принято в компании единоличествовать – или предложить другим, или совсем не доставать.

Общение с японцами всегда доставляет истинное наслаждение. Они ко всем относятся очень вежливо и доброжелательно. Покоряет их вежливость, привитая с детства: обязательная улыбка, обязательный поклон при встрече и участливое отношение при разговоре, независимо от того, интересует их эта тема или нет.

Очень много в Китае учится студентов из Южной Кореи. Они в основном общаются между собой в своей диаспоре. Но народ этот, в отличие от других, довольно шумный, а парни даже через чур. Во всяком случае, пьяных дебошей в общежитии у корейцев было даже больше, чем у русских. Они пьянеют, наступив на пробку, и заводятся с полуоборота по любому поводу, но чаще всего разбираются между собой.

Одна группа весьма приветливых негров из Африки вообще оказалась сверх дисциплинированными мусульманами. Никаких загулов, спиртного ни в рот, но всегда рады вежливо пообщаться и даже помочь при необходимости.

Представителей западных стран немного, они побогаче, поэтому часто не живут в таких дешевых общежитиях. Так студенты из Англии размещались в здании, которое было предназначено для преподавателей-специалистов. Англия специально снимает для них эти хорошие номера и создает отдельные учебные группы только для небольшого числа англичан по особому договору и за соответствующую плату, поэтому и знания у них были на порядок лучше. Американцы и канадцы были разными, так на нашем этаже жила одна девушка-американка, которая без всяких комплексов питалась даже не в нашей столовой Шаоюаня, а в простой студенческой столовой для китайцев, где все было значительно дешевле.

8. Любовь-морковь и прочие страдания.

Имея порой весьма приличные карманные деньги, присланные родителями, молодые русские ребята и девушки наслаждались экзотикой и самостоятельностью. Экзотика заключалась в закупках всякого рода безделушек от красивых китайских сувениров до бутафорских мечей. Самостоятельность в связи с возрастом в основном проявлялась в любви. Буквально через пару месяцев после прибытия уже наметилась свадьба: молодые познакомились только в августе в поезде во время следования в Китай. Это путешествие, по словам моего соседа, проходило очень бурно, поскольку ехала большая группа студентов из разных мест и учебных заведений России. Так, например, мой сосед Виктор вынужден был сначала из Владивостока проехать через всю страну, чтобы попасть в Москву на инструктаж в духе прежних времен, а затем уж общим стадом, распугивая честных граждан, как своих, так и чужих, развеселая компания в течение недели двигалась в Пекин. Естественно, молодые люди в дороге знакомились, тем более что им предстояла совместная учеба и жизнь. Некоторые, как Виктор и Дмитрий, уже к тому времени успели познакомиться с китайским языком в России, хотя уровень их знаний явно оставлял желать лучшего. Другие, как Надежда, попали сюда по какому-то недоразумению или тайному умыслу родителей и языка не знали.

Представительный, упитанный Дима отрекомендовался сыном работника МИДа, а Надя – дочерью не летавшего, но работавшего в Монино космонавта. Знакомство с этими местами, которое они показывали в разговорах, не оставляло сомнений в подлинности их происхождения, да и было заметно, что в средствах они не нуждаются. Надя до этого училась в Московском химическом институте и была направлена, а может быть и сослана, только с большого бодуна родителям может прийти в голову мысль отправить такого ребенка, который уже поступил в институт и начал изучать какую-то профессию, за тридевять земель в Китай на пять лет познавать китайский язык, но история, а вместе с ней и Надежда подробности об этом умалчивали.

Трудно сказать, что произошло между ними еще в поезде, но крепкий и активный Дмитрий, похожий на молодого бизона, через некоторое время уже стал опекать маленькую и с виду очень хрупкую Надежду, которая в свои двадцать с хвостиком лет внешне представляла собой необычайно нежное создание и, хотя совсем не была похожа на куклу, все же смотрелась по типу «жена-ребенок».

Через неделю после прибытия в Пекин они уже подали заявление на регистрацию брака в российское посольство. Такая прыть была вызвана совсем не беременностью – оба были современными молодыми людьми, и случайность им не грозила. Причина скорее была в другом: Димку неожиданно для них распределили в Шанхай, а Надя оставалась в Пекинском университете, что явно не устраивало эту пару. И они попытались таким образом подействовать на китайские власти, но… не на тех нарвались. По китайским понятиям студентам вообще нельзя жениться или выходить замуж, а магистрантам нельзя заводить детей. И хотя эти запреты не распространяются на иностранных студентов, этим ребятам уже ничего не светило, поскольку принцип «орднунг ист орднунг» действует не только в Германии. Решение уже было принято, их уже распределили, поэтому никто не собирался возвращаться к этому вопросу, не взирая ни на какие браки и заявления о женитьбе. Но ребята выросли в Советском Союзе, и поэтому еще питали какую-то надежду на справедливость, как им казалось. Родителям о своих делах и планах сообщать не решались, несмотря на все мои уговоры.

Весь месяц ребята ежедневно перезванивались, иногда даже ездили друг к другу. Для Димы это в принципе было легкой прогулкой, чего нельзя сказать о Надежде, отваживавшейся на такие путешествия, фактически не зная языка. Но любовь заставляет совершать еще и не такие подвиги. Бывало, что и ссорились по телефону по пустякам, когда кому-то вдруг не понравится тон голоса во время телефонного разговора. Тогда Надежда со слезами прибегала к нам в комнату, иногда рыдая, иногда ругаясь, забиралась на Витькину кровать с ногами, утыкалась лицом в колени, как пятилетний ребенок, демонстрируя нам свою попу в трусиках, а мы с ним вынуждены были ее успокаивать, делая вид, что не замечаем ее такой непосредственности.

Однажды поздно вечером я уже укладывался спать. Вдруг раздается знакомый нетерпеливый стук в дверь. Напяливаю брюки, открываю дверь. Как и следовало ожидать, Надя опять в слезах.

– Наденька, что случилось?

– Телефон-автомат не работает, и я не могу дозвониться.

– Ну, так что ж, – не понимаю я, – можно завтра утром найти другой и позвонить.

– Но ведь он ждет моего звонка именно сегодня, а если я не позвоню, то он рассердится.

– Что же ты предлагаешь?

– Я сама не знаю. Вы не знаете, откуда еще можно позвонить? – Надя уже готова опять разреветься.

– Но я вообще никогда не пользовался здесь телефоном.

Это дитя, собирающееся стать женой, откровенно не может сдержать слез, которые ручьями бегут по ее щекам, рискуя затопить нашу комнату.

– Ладно, не плачь, – пытаюсь я как-то ее успокоить, – попробуем что-нибудь придумать. Должен же быть в этом университете какой-нибудь коммутатор.

– Да-да, коммутатор, – оживляется моя подопечная, хватаясь, как всякий утопающий, за соломинку надежды.

– Тогда пошли искать.

Мы вышли из комнаты в темную ночь и отправились на поиски таинственного коммутатора, который, по нашим понятиям, где-то обязательно должен был быть, только потому, что нам это было очень нужно.

На ее, а может быть, и на мое счастье, нам очень быстро повезло, потому что уже первый китайский студент указал нам телефонную станцию на территории университета. Мы успели ворваться туда еще до закрытия дверей, поэтому удалось заказать переговор, и счастливая и довольная Надюша о чем-то, надо полагать, совершенно бесполезном, долго беседовала со своим возлюбленным. А чуть позже мы, уже спокойно беседуя, возвратились в общежитие. Надя даже забыла поблагодарить за помощь – счастливые часов (как, впрочем, и другие мелочи) не замечают.

Но на импровизированную свадьбу меня все-таки пригласили, не пропал наш скорбный труд. Виктор чуть раньше приехал из Шанхая, а накануне дня регистрации они оба пришли к нам в комнату, не имея других близких людей, и устроили мальчишник и девичник одновременно. В этот вечер мне удалось-таки убедить их, что родителям все-таки следует позвонить, иначе они будут совершенно незаслуженно обижены. На этот раз мои слова, кажется, дошли до сердец эгоистичных влюбленных. На следующее утро перед тем, как ехать в посольство на регистрацию брака, они позвонили в Москву, а потом пришли рассказать о переговорах, поскольку были очень удивлены реакцией родителей на это "пре…приятнейшее" известие.

Я думал, что после их звонка в трубке раздастся звук падающего в обморок тела матери или грозный рык отца, но оказалось, что это не так:

Родители Дмитрия: "Она что, китаянка?"

Родители Надежды: "Он что, еврей?"