Поезд идет на восток

В первые дни мы со своими южанами активно общались по обычным в таких случаях вопросам общего знакомства. Конечно, их очень интересовал этот пожилой иностранец, да еще и знающий китайский язык. Особенно непонятны были причины, побудившие русского профессора, звание которого по китайским нормам котируется очень высоко, пойти работать простым переводчиком. Что я мог им ответить? Делать хорошую мину при явно плохой игре было совсем несуразно, поэтому говорил так, как есть на самом деле. Говорил о ситуации в стране, о сумасшедшем решении кучки негодяев разорвать страну в клочья, о тяжелом экономическом кризисе, в который бросили страну эти горе-правители, о трудностях жизни, с которыми вдруг встретились жители некогда могучей процветающей державы, привыкшие совсем к другой жизни и поэтому совсем не понимающие, кто и зачем творит эти преступления. Я был твердо уверен, что вскоре народ, наконец, поймет, что его здорово надурили с так называемой «демократией» и продолжают обманывать в настоящее время, а значит, на следующих выборах амбициозный авантюрист и алкоголик Ельцин полетит с треском. Время показало, что я ошибался: захватившим власть подлецам удалось обмануть народ еще раз или, что, скорее всего, фальсифицировать итоги выборов.

Разговаривал я и с окружавшими нашу палатку другими китайскими торговцами. Их, помимо всего прочего, интересовала зарплата, которую я получал в своей стране, сколько я получаю здесь в университете в качестве стажера высшей категории, и сколько платит мне хозяин этой лавки. Приходилось отшучиваться, потому что с самого начала заметил некоторое напряжение между моими гуандунцами и другими китайцами, особенно пекинцами, которые явно завидовали их успехам в торговле. Я же в свою очередь интересовался их жизнью, но мой хозяин был недоволен, если я долго разговаривал с другими. Видимо, опасался, что кто-то меня может переманить к себе.

Фото из личного архива автора

Рядом торговала молодая девушка, почти девочка по имени Сяо Дин, которую отправили из деревни на заработки в Пекин к своему дяде. Дома остались еще два брата и сестра. Сяо Дин не закончила даже начальную школу, во всяком случае я убедился в том, что иероглифов она не знает, писать не умеет. Положение у нее было абсолютно безвыходное. Ее дядька покупал у частников плюшевые юбки, а она сидела на холоде и продавала. Как она живет, представить было трудно, но судя по тому, что у нее постоянно болела голова, был очень бледный вид, было понятно, что у нее низкое давление. Явно от недоедания. Однажды она пришла с выбитыми зубами, объяснив это тем, что потеряла сознание, упала, разбила подбородок, но что самое страшное выбила несколько зубов. Зная простые нравы в китайских семьях, можно было в этом усомниться, но не будешь же расспрашивать девочку. Я посоветовал ей сходить в поликлинику и сделать зубы. Через несколько дней она прибежала очень довольная и стала показывать мне, что она теперь снова красивая.

Да и у двоих моих ребят, которые являются наемными рабочими, тоже перспектива не сладкая. Хотя они здесь работают по знакомству и зарплатой довольны. А-лун, высокий, красивый и хорошо воспитанный парень был сыном педагогов, но учиться после средней школы дальше не стал. Его сестра удачно вышла замуж, поэтому зять пристроил парня для работы в Пекине. Но дальше у него не было никаких перспектив: для того чтобы начать свой бизнес, надо чтобы кто-то помогал, как молодым хозяевам нашей лавки.

Мои же личные финансовые дела резко пошли в гору, и я наконец-то перестал ощущать дискомфорт, связанный с хроническим безденежьем.

Наши «челноки» вели себя на рынке по-разному, но большей частью очень некрасиво, иногда, можно сказать, по-хамски вызывающе. Чаще всего выказывали недоверчивость, поскольку из-за незнания языка и неумения объясниться не могли понять продавцов. Часто раздражались и вовсю матерились, хотя и знали, что их никто не понимает, но поскольку это делается очень эмоционально и в определенной ситуации, то китайцы догадывались, и вскоре многие, особенно рабочие на складах, уже стали активно повторять и применять соответствующие бранные выражения на русском языке.

«Челноки» бывали несколько удивлены присутствием белого человека в китайской лавке. Иногда принимали меня за одного из себе подобных, что поначалу приводило к недоразумениям. Не скажу, что и мне такое общение доставляло массу удовольствия, но среди них были и вполне порядочные люди, часто с высшим образованием, которых «недостройка» тоже толкнула в рынок. Эти люди бывали рады, что хоть кто-то может как-то свести их с китайцами, что хоть кому-то можно объяснить, что им надо, иногда даже рассыпались в благодарностях, спрашивали, не нужно ли чего привести из России в следующий свой приезд. Но что можно привезти? Разве что буханку черного хлеба или хохляцкий наркотик – шматок копченого сала, поэтому в то время чаще всего просил российские конверты, а потом просил отправить письма – получалось намного быстрее и надежнее, ведь посланные из Китая официальным путем письма шли по месяцу, а иногда вообще не доходили.

Правда, и при такой отправке бывали срывы. Осуществив несколько раз такую удачную отправку писем, решил испытать судьбу, посылая домой даже небольшие посылочки с мелкими подарками. Но однажды отправил такую бандерольку, а… она ушла куда-то не туда, и шустрая дамочка, которая взялась выполнить эту передачу, после этого у нашей лавки не появлялась. Что поделать – рынок, а соответственно, и люди рыночные. Бывали случаи, когда кто-то оговаривал при покупке одну сумму, забирал товар, но, не дождавшись окончательного расчета, бросал деньги продавцам и убегал, а потом выяснялось, что денег недостаточно. Мелочи, конечно, но очень уж дикие. «Челноки» иногда даже воровали товар друг у друга во время упаковки: присваивали уже упакованные и подготовленные к отправке мешки. Просто ставили в суматохе на чужой баул свой индекс и… поминай, как звали.

Было много случаев жульничества и среди китайцев: принимали заказ, брали залог, иногда довольно приличную сумму, а когда человек приходил за товаром, лавка оказывалась закрытой, и никто из соседей ничего не знал. Психологический расчет у такого рода мошенников был очень верный: «челноки» приезжают на короткий срок, китайцы для них на одно лицо, поэтому в следующий раз они даже признать виновного не смогут. После этого обиженные прибегали ко мне за помощью. Мы шли к дежурному, который был на каждом участке-кооперативе, но и тот, как правило, мало чем мог помочь. Бывали случаи, когда рикша, погрузив товар какого-либо незадачливого русского торговца, быстро увозил его в неизвестном направлении, естественно, безвозвратно.

На рынке активно работали мелкие воришки-карманники, иногда разрезали женские сумки, а иногда просто выхватывали сумки из рук ошарашенных людей и быстро скрывались. Нечестные рабочие-грузчики ловили момент у зазевавшихся во время упаковки.

В качестве чистильщиков обуви в этой толпе сновали грязные мальчишки лет по восемь-десять, выглядевшие беспризорниками, которые, как мне сказали, были неучтенными детьми, то есть родившиеся сверх допустимой нормы, а значит не зарегистрированные, не имеющие никаких документов и отправленные родителями на самовыживание. Дальнейшая перспектива этих изгоев общества была понятна: воровство – тюрьма – наркота – смерть.

Были случаи вооруженных ограблений в узких хутунах (переулках) или даже в женских туалетах. Народ постепенно становился осторожнее, с собой стали брать меньше денег, чтобы сначала заказать товар, а затем расплатиться уже на складе, куда продавец доставлял товар. Официальные власти знали о творящихся безобразиях, но до поры до времени никак не реагировали, резонно считая это личным делом каждого. Один китайский профессор-русист, вышедший на пенсию, который, как и многие подобные ему, тоже подрабатывал здесь переводами, переживая за авторитет своего государства, как-то чистосердечно признался мне, что здесь много беспорядка:

– Вы знаете, я уже написал докладную записку своему начальству обо всем, что здесь происходит, чтобы были приняты меры.

У меня чуть челюсть не отвисла от такого чистосердечного признания. Просто пошел и настучал. Но, как оказалось, я напрасно удивлялся, это здесь в порядке вещей повсеместно.

10. Неделя в «(Х)алтурсе».

Где-то через месяц моей работы на рынке, Наташа вдруг предложила мне совсем другой, более выгодный вариант работы в одной российской компании, имеющей название «Алтурс», занимающейся перевозкой и растаможиванием грузов, которые отправляли «челноки». В 90-е годы сплошного беспредела такие компании расцвели пышным цветом. Наташа дала мне телефон, я созвонился с их руководителем и договорился встретиться в полдень следующего дня.

Володя (так он отрекомендовался при разговоре по телефону), мужчина неопределенного возраста, открыл дверь, имея вид заспанного, измученного тяжелым похмельем человека. Но поскольку встреча была заранее назначена, жестом пригласил пройти в номер. Входить было тяжело, потому что топор можно было вешать не столько от чуть рассеявшегося дыма, сколько от стойкого запаха перегара и прочих миазмов, оставшихся от прошедшей ночи. Двухместный номер также представлял собой весьма неопрятное зрелище в виде не застланных постелей, беспорядочной кучи каких-то бумаг на столе, обилия бутылок разных мастей и достоинств по всей комнате, полных пепельниц окурков.

Извиняться за беспорядок хозяин не стал, то ли потому что это было обычным явлением, к которому мне предстояло привыкнуть, то ли не счел нужным извиняться перед человеком, которого он нанимает в работники, не обращая внимания на возраст и образование. Приглядевшись, я увидел высокого мужчину лет тридцати пяти с начинающей лысеть головой, с глазами, запавшими от явных излишеств. Немного придя в себя, Володя, сразу же перейдя на «ты», предложил:

– Будешь кофе, чай?

– Спасибо, можно, конечно, выпить что-нибудь.

– Может что-нибудь покрепче?

– Немного можно, но насколько я понимаю, нам предстоит сегодня работать, – сказал я, понимая, что у моего собеседника «колосники горят» со вчерашнего дня.

– Тогда давай поговорим о работе. Работа у тебя будет не сложная, помочь принять и отправить наших туристов, а также разбираться с их проблемами во время проживания в гостинице.

Володя сполоснул белые стандартные гостиничные кружки, поставил небольшую баночку хорошего импортного кофе, на столе стояла уже начатая коробка с пакетиками хорошего одноразового чая и коробка с русскими конфетами.

Плеснул в такие же стандартные гостиничные стаканы по пятьдесят граммов коньяка.

– Ну, за успешную работу!

– За успех!

Мы выпили.

– Вообще-то у нас есть хорошие переводчики: один китаец, выросший в России, и Саша из Москвы, но они заняты другими делами с туристами: с оформлением груза на складе карго. А тебе, если можно, лучше жить здесь в гостинице, чтобы в любое время помочь туристам в разных проблемах, постоянно возникающих в гостинице с администрацией или еще с кем-либо. А днем, когда здесь никого нет, надо будет помочь Сашке на складе. Пока условимся 100 долларов в неделю. Устраивает?

– Устраивает.

Выбора у меня фактически не было, да и трудностей больших в этой работе я поначалу не увидел, а уж когда перебрался из своей камеры Шаоюаня в номер четырехзвездочной гостиницы, который показался мне раем, то растаял совсем. Наличие нормальной кровати, чистой постели, телефона, телевизора, холодильника, ванной комнаты с комплектом необходимых принадлежностей, сменяемых ежедневно, повергло меня в некоторый трепет. Трудно было после двух месяцев аскетичной жизни поверить в возможность такого рая.

Только потом я задумался над вопросом, а какой же работой придется расплачиваться за все это великолепие.

Вечером в номере появился мой сосед и, как я понял, коллега. Молодой человек весьма приятной наружности, русоволосый поклонник индийской и китайской культуры, приехал сюда из Москвы, где в свое время окончил Бауманское училище, но больше заинтересовался именно этими делами. В общем-то неудивительно, в последнее время общего сумасшествия многие молодые люди бросились искать выход в чем угодно, а тем более в таких интересных вещах, каким является буддизм. Саша, как оказалось, на этом деле окончательно не «съехал», но, тем не менее, самостоятельно и в общем-то прилично изучил китайский язык. С иероглифами, правда, был знаком плохо, но разговаривал довольно бегло. Секрет этого вскоре стал понятен. Как всегда, правы французы с извечным «шерше ля фам».

За несколько вечеров, которые мы провели вместе, Саша рассказал, что все началось с его матери, которая еще в далекие 50-е годы во время Московского фестиваля молодежи и студентов совершенно случайно в обстановке общей эйфории имела неосторожность познакомиться с молодым человеком из Китая. Парень был не совсем простой, учился музыке и, по всему было видно, обладал определенным талантом. Во всяком случае, отличался от других людей и понравился молодой москвичке. Когда фестиваль закончился и молодой человек вернулся в Китай, они некоторое время продолжали переписываться. Тем временем обстановка в мире менялась, не обращая внимания ни на личные отношения, ни на судьбы людей. Граница закрылась, в Китае началась «культурная революция», отношения между нашими странами испортились, всякие переписки прекратились, молодые люди потеряли друг друга. Но память женщины сохранила лучшие чувства о своем любимом, более того перенесла эти чувства на далекую, не очень понятную, а от того еще более таинственную и привлекательную страну.

Неудивительно, что как только после долгих лет в Москве вновь появились первые китайские студенты, давно уже ставшая матерью женщина встретила молодую девушку, приехавшую из Китая учиться, и разрешила ей поселиться у себя в квартире. С ее ли легкой руки или само по себе, но очень скоро ее сын, на генном уровне унаследовавший привязанность матери к Китаю и китайскому языку, и молодая китайская студентка-квартирантка нашли общий язык и взаимопонимание, тем более что и Сяо Лю пыталась выучить русский язык.

По окончании учебы Лю возвратилась в Пекин, а Саша приехал за ней, нашел здесь работу с китайским языком, и оба были счастливы этим. Иногда он даже оставался в ее комнате у них дома, считая ее своей невестой, хотя само по себе это было весьма необычно и сильно порицаемо в Китае. Трудно было не оценить по достоинству такой довольно мужественный поступок как парня, так еще в большей степени китайской девушки. Судя по всему, отношения к этому со стороны ее семьи были весьма прохладными, но Лю выдерживала эти испытания, тем более что зарабатывали ребята на рынке Ябаолу достаточно много, а не сидели на шее родителей.

На следующий день рано утром гостиница зашевелилась, русские «туристы» стали готовиться к отъезду. Мы сходили вниз на завтрак, который тоже входил в стоимость номера. Затем меня познакомили с еще одним переводчиком. Леон – сын китайца и немки, вместе со своей женой Дорой воспитывались в 50-е годы в Советском Союзе в интернате для детей интернационалистов. В настоящее время им было уже годиков за шестьдесят, но выглядели они довольно неплохо. Работали они, а как потом выяснилось, подрабатывали, зная китайский и русский языки, по их словам, на какой-то киностудии переводами, а попутно занимались своего рода бизнесом с русскими «челноками», которых в Китае называют, по словам Леона, «пылесосами». Надо признать очень меткое название для собирателей грязи всего мира от бракованного китайского ширпотреба до захоронения ядерных отходов.

После непродолжительных волнений, связанных с отъездом, которые чаще всего возникали в связи с неуплатой туристами за международные телефонные переговоры, группа была посажена на прибывшие автобусы и направилась в Тяньцзиньский аэропорт. Там, пока туристы тратили последние китайские деньги на импровизированном местном базарчике, руководители «Алтурса» обедали в ресторанчике. Обед был весьма обильным и даже с возлияниями, хотя впереди, как выяснилось, еще предстояли «великие» дела.

Привезли багаж, который должен был лететь вместе с туристами, и после посадки самолета с новой партией туристов, началась процедура оформления багажа и личных вещей для отправки этой партии. Все вещи пропускали через камеры досмотра, пару раз останавливая и заставляя все распаковывать и показывать содержимое. Затем взвесили багаж каждого пассажира, и пассажиров увели на «границу», а мне предложили уехать в гостиницу с вновь прибывшей группой.

Сначала пришел только один автобус, на котором я с частью группы отправился в гостиницу. Как оказалось, затерявшийся где-то автобус был моим спасением, иначе меня точно растерзали бы озлобленные усталостью и голодом, только что прибывшие «турысты». Дело в том, что их надо было быстро разместить по комнатам, а опыта у меня не было, заранее не было установлено количество людей и количество комнат. Люди требовали поселить их в соответствии с их желаниями и по их усмотрению, не взирая на пол и семейное положение, и уж отнюдь не по разумению руководства компании о размещении в двухместных номерах по принципу мужчину с мужчиной, а женщину с женщиной. В конечном итоге выяснилось, что заказанных номеров не хватает, а народ наседал на меня, видя во мне одного из представителей этой компании.

Никто из руководителей так и не появился, а у меня не было полномочий заказывать еще один номер. Поэтому пришлось перетряхивать всех еще раз, переселяя из номера в номер и вызывая тем самым еще большее недовольство. И все-таки, в конце концов, пришлось упрашивать одну симпатичную молодую женщину временно поселиться с незнакомым ей молодым человеком. Самое интересное, что она даже и не сильно возражала, резонно посчитав его самым спокойным из всех и надеясь, по-видимому, таким образом избежать домогательств со стороны других представителей сильного пола. Во всяком случае в дальнейшем я видел, что эта пара весьма трогательно работала вместе, помогая друг другу, в течение всего времени пребывания в Пекине.

Только поздно вечером приехали наши ребята с аэродрома и, довольные успешно завершенной операцией по приему-отправке «турыстов», уселись толпой ужинать под большое обилие привезенной русской водки. Было видно, что это не только хорошо споенный коллектив, но и люди, имеющие между собой совсем иные отношения. Во всяком случае, сразу стало понятно, что смазливая Нина, исполняющая функции бухгалтера, сегодня будет спать в номере Володи. Но для меня впечатлений дня было уже более чем достаточно, а завтра опять надо было работать, поэтому пришлось оставить эту уже теплую компанию, для того чтобы идти спать.

Через пару дней бестолковой работы на складе, куда «челноки» доставляли свой товар, упаковывали в огромные тюки, затем эти тюки взвешивали и сдавали на склад для отправки самолетами в пункт назначения, голова уже гудела от шума, криков и сутолоки. Вечером Саша сказал, что китайские хозяева склада, которые тоже варят на русских туристах деньги, пригласили представителей компании на ужин в «Лидо», пятизвездочный отель на северо-востоке Пекина. Вечером Володя объявил общий сбор, и мы выехали к месту встречи, которое изменить было нельзя.

Когда мы приехали, Леон и Саша со своими половинами были уже здесь. Саша познакомил меня со своей Лю, маленькой, невзрачной китаянкой, и она широко улыбнулась мне, наверно, показывая мне, что я неправ в своих оценках. Дело в том, что за время пребывания в Китае мне уже приходилось встречать более обаятельных особей женского пола этой национальности. От Саши, по-видимому, тоже не скрылось мое разочарование, поэтому чуть позже он спросил:

– Что, очень некрасивая?

Я улыбнулся ему и, как всегда в таких случаях, произнес банальное:

– Ну, что ты, она очень мила. Ведь подлинная красота не в лице, а в сердце.

Китайцы, в качестве хозяев пригласившие нас, чувствовали себя в этом ресторане явно не в своей тарелке, чего нельзя было сказать о нашей компании, которая, похоже, здесь уже бывала. Банкет по принципу самообслуживания прошел весьма оживленно. Каждый мог выбрать то, что его душеньке было угодно. Официанты следили только за наполнением бокалов и чистотой стола. Кстати, делали это весьма профессионально.

Володю понесло, и тот край стола, где они сидели, взялся вплотную за дегустацию разных вин в явно не дегустационных нормах. После этого русским, естественно, захотелось потанцевать, но здесь такой возможности не было, в китайских ресторанах не танцуют. Поэтому Володя широким жестом пригласил присутствующих на дискотеку самой шикарной на то время в Пекине гостиницы «Куньлунь». Хозяева, пригласившие нас сюда, вынуждены были отказаться, к явному неудовольствию своих же молодых работников. Правда, потанцевать нам тоже не удалось, поскольку на дискотеке невозможно было протолкнуться от большого количества молодежи всех времен и народов. Количество дискотек в Пекине в то время еще не могло удовлетворить число желающей покутить «золотой молодежи» Пекина и гостивших в Китае иностранцев. «Дегустация», которую Володя продолжил и в баре Куньлуня, в конечном итоге обошлась в весьма кругленькую сумму. Но ведь и руководитель, и бухгалтер были за одним столом. (Забегая вперед хочу сообщить, что через десять лет я сыграл роль директора этого самого престижного на то время отеля в одном из лучших фильмов, в которых мне приходилось играть, и часть съемок проходила именно в этом отеле, хозяином которого, как оказалось, был сам автор романа, по которому был снят этот фильм).