«Клиповое» мышление

– Возможно… Но и именно это преимущество – и спасло меня: пусть и всего лишь – на доли секунды!.. Я влетела в квартиру – и сразу кинулась в зал. И честно… Я боялась увидеть там – не моих родных, а два тела, лежащих в собственной крови! И как же я обрадовалась, когда ничего из этого не увидела!.. А и точнее – не увидела и именно: второго! Хоть и впала всё же в ступор – ненадолго: ведь и тёмно-коричневая деревянная стенка, в которой доселе находилась одежда, обувь и разнообразные стеклянные сервизы, как и просто обычные и в то же время «подарочные» наборы посуды, лежала – на полу! Пока и тёмно-коричневый же диван с бежевой обивкой – был придвинут к белому пластиком балкону; вместе с «его» креслом. А за их спинками, в свою очередь, на светло-коричневом линолеуме – сидели мои… Мама и бабушка… Укрывая голову – руками. Сам же пол вокруг них – был усыпан осколками стекла!.. Заметив меня, они тут же подбежали ко мне, осмотрели с ног до головы и усадили на пол… Бабушка даже почти кинулась на кухню за аптечкой, но я вовремя её остановила, захлопнув белую деревянную двустворчатую дверь с выбитыми стеклами – перед её носом! Затем, коротко рассказав им, что и как уже происходило и ещё происходит, я запретила им выходить в прихожую, что бы они в ней ни увидели и что бы из неё же ни услышали, и запахнула дверь за собой, спрятавшись в светло-коричневом же шкафу у выхода: с верхней одеждой и цветными коробками – из-под и с обувью. Этому гаду – нужна была я! Меня он – и должен был получить. Главное, чтобы родные не вышли за пределы зала – тогда они будут, пусть и в какой-никакой, но и «безопасности». – И, сомкнув большие пальцы на своей переносице, я помассажировала её лишь их кончиками, самими же фалангами – плотно прижала к и вжала же внутрь сами глаза: так хотелось выдрать-выдавить их – и не видеть более ничего. Как и «никого» и… Не вспоминать! – Сердце выбивало – нереальный ритм! Как будто и после – дозы энергетика. Или кока-колы с кофе… «Дальнобойные» истории – такие… «больные»!.. Он вошёл в квартиру – следом. И я тут же услышала – стрекот курка. Замерла. И просто… ждала «приговора»!.. «Разведав обстановку» – он вроде бы ушёл. Но! То ли дверь «моя» – шелохнулась. То ли я же – так громко вдруг выдохнула или… «подумала»! Да и уже было – всё равно: ведь он – развернулся к двери и… Я буквально ощутила «чёрные крылья смерти» – за своей спиной. Поверх – своих же… А там – и через одно же… перо. Но и как будто – заслонившие от и саму же меня! Накрывшие меня – с головы же до ног!.. Когда он пустил дробь пуль – по шкафу: сделав из дверей… что-то и похожее – на кусочки сыра. Решето! После же, как и в каком-то прямо-таки и эпическом боевике, сдул серый дым с дула… Постоял так немного. И начал удаляться! Не знаю, опять же, «как». Не знаю – и «почему». А и главное – «зачем»! Но и, видать, вновь кому-то там – это было надо, если уж не до конца и мне: я не получила ни одной пули! Каким-то и… мистическим образом повиснув на металлической перекладине-держателе для вешалок и прижавшись к верхней же полке – не только ногами и руками, но и всею собой, как обезьянка или коала; с «нулевым» же лазаньем – по канату!.. А смерть была – так близко… Я же буквально чувствовала её дыхание: сначала – на своей шее, а после – и в лицо. Что сзади… Что и спереди. Но и ни одна – не забрала меня с собой! Что-то – ещё удерживало меня тут. И это точно было – не «моё же время»! Не говоря уж и о том, что под крылом своей смерти – всегда безопаснее: только она может спасти от вреда, как и принести же «свой», забрав затем с собой; но и только –она! Но и я поняла, что именно… А и точнее кто – держал меня! – И, сведя брови на переносице же, я стиснула плотно зубы, сжав губы до побеления; а после – и вовсе же «синевы». – Да… Голос, как и саму же «маму», не видя, я различу – из ста… тысяч миллионов! А уж – и её «крик»… И подавно! Никому не пожелаю – такого!.. Выпрыгнув из шкафа, я увидела открытую дверь в зал… И, влетев туда, увидела бабушку, лежащую на полу… Но и – не «в собственной крови»! Она просто была – без сознания. Наименьшее… из двух зол! Проверив её пульс, я удостоверилась, что всё хорошо: сердце билось медленно, и пусть даже «тихо», но «билось» и… «ровно»!.. Потрепав её слегка по щекам, я кое-как привела её в чувства и сознание… Теперь уже и настрого запретив – выходить из зала! И побежала – на кухню!.. Да вот только и не добежала – замерла на пороге. И крик… Крик – так и застрял у меня в глотке! Придерживая за шею мою маму, на кухне стоял – тот парень. И уже у её головы – держал свой пистолет! Она – плакала… Пыталась – и «вырваться»… Но он – лишь крепче сжимал «удавку». Всё сильнее и… «больнее» – с каждым разом. Я видела это – по ней же! Пока и она содрогалась, пытаясь глотнуть – хоть немного воздуха!.. Либо я, либо она – таков был ультиматум: понятно и… без слов!.. Но и… Так странно… Кхм! Именно в тот момент – я вдруг и задумалась! – И, фыркнув от себя и тут же «на себя», я покачала головой. – Да! И начала же прямо – раздумывать!.. И нет, дело не в том, что: мне «вдруг» же –стало жалко себя; и, наоборот, не «жалко» –маму. «Тело дела» – было… в другом! В том, что я… прикидывала – что ей доставит куда меньшую боль! Точнее: кто! Просто… Если… Нет! Когда я выберу её – этот парень уж точно не убьёт её быстро. А значит – она будет мучиться! А я же… Я же этого просто – не перенесу! Но а если я выберу себя – он убьёт меня на глазах у неё же… И уж точно с этим – уже и она долго не проживёт! И так… И этак. Умрём мы – обе! Я ли – после неё. Она ли – и после меня… Но был – и другой: «третий вариант»! И я подняла его-мой же первый пистолет, наведя его – уже и на его же собственную голову! И да… Он мог, конечно, и достаточно легко, дёрнуться – и я убила бы маму… Что меня и так же – слегка пугало! Но и уж лучше пусть – быстрая смерть, чем медленная. Хоть – и из моих же всё рук! И я же вновь – себе этого не прощу, но… Ах да! И я же ещё прежде – никогда не стреляла… И тем более – не брала и не держала в руках никакого оружия!.. Но и в тот же момент – я буквально почувствовала с ним родство: и что оно – продолжение моей и как никогда же разящей руки!.. И даже то, что я сама решаю чью-то судьбу – не помешало мне… спустить курок!

– Попала?

– Да… – Спокойная улыбка скользнула по моим губам, немного грустная и почти даже «виноватая»; но и зато – искренняя и живая. – Я угодила точно «в цель» – прямо между его глаз! И он упал – замертво… на пол. А мама… Мама – осела рядом и, закашлявшись, попыталась выровнять дыхание! Ну а дальше… Хм!.. Дальше: всё – как в тумане! Я лишь помню, как… ко мне подошёл тот самый парень-полицейский… И я отдала ему – его телефон. И не «его» же уже – пистолет! И… Что – «странно»… Я не увидела в его серо-голубых глазах – осуждения. Или… «злости». Я увидела – похвалу и… «Гордость»! Он был… «горд» – за меня: ведь и сам бы выстрелил, как сказал потом, поскольку и успел, подоспел – и стоял же уже за моей спиной. Но и я же – стала первой и… Не промахнулась!.. Переместив же затем, вместе с бабушкой, и маму в зал – мы все вместе обнялись и… просто заплакали. Не нужно было – слов! Да и каких-то иных причин!.. Чтобы вцепиться друг в друга – так сильно, будто и боясь… Боясь, что если отпустим – потеряем друг друга… уже навсегда!.. Ну а после, более-менее уже и успокоившись, я рассказала им – всё! И как попала – в этот весь «водоворот». И как – спасла детей… Как стала – «мишенью»! И как после – познакомилась с полицейским!.. Рассказывать пришлось – долго… Но нам – и не мешали! Лишь после – всё же разняли: дабы увезти на скорой! Меня – чтобы зашить рану от пули. Маму – чтобы проверить её и всё-таки на наличие травм. А бабушку… Бабушку – чтобы проконтролировать её общее состояние! Да… И многих же наших и «не» соседей – увезли в тот день! Кого – просто и… как нас же всё. Кого и «не» – в… чёрных пакетах. И всё – на карете же скорой помощи!.. А в больничном крыле – я уже встретила тех детей… вместе с их родителями. Которые… Ха!.. Не переставали и… не «перестают» же и по сей день… благодарить меня!

– Ты заслужила – это… Ты – молодец, Оля!.. Ты – спасла детей и… взрослых. Людей! Родных и… близких! Своих и… других. Чужих!.. Ты – герой!

– Нет… – Покачала я головой; и закусила нижнюю губу – от досады. – Я – не «молодец»! Да и уж тем более – никакой не «герой»! Я… Я всё же – убила человека, который, возможно, был… хорошим и… таким же «сыном». Братом… «Семьянином»! Ему, может, просто… «промыли мозги»: как… во времена войн. Той же всё и… особо памятной… Второй мировой! Да и в случае же всё – с немцами. Фашистами… А я!..

– Что ж!.. Мы этого – уже не узнаем… – Поднял и тут же опустил громкость голоса он, повторив затем и мой же жест головой. – Но и знаешь что, ты убила его – не просто так: ты спасала – родного человека! И уже за это – заслуживаешь похвалы и награды!

– «Награду» – ещё надо реально заверить, если уж и не «заслужить». Как и… «похвалу»! А для меня – номер уже давно вышел и… «издан»: в публикациях и… «тиражах»! – Усмехнулась я и, оправив одежду, уже и встав даже на ноги, направилась к белой деревянной двери с золотой круглой ручкой. – Спасибо, что выслушали!..

– «Тебе» – спасибо!.. Если вдруг что-то случится, вдруг ты ещё что-то вспомнишь, или возникнут какие-то проблемы иного характера – свяжись со мной. Вот… Возьми, пожалуйста, мою визитку! – Нагнал всё же со спины меня врач и протянул небольшую белую карточку со своими данными. Переняв её, из рук в руки, я вновь надсадно улыбнулась, но и ответила же – перед тем, как и покинуть кабинет. – До встречи, доктор!

*

Остановив диктофон и стерев белым тканевым платком из левого же переднего кармана своего пиджака пот со лба, врач тяжело выдохнул, такого – ещё не было в его «врачебной практике», и, мельком осмотрев кабинет, кое-как приведя ещё параллельно и в покой своё же дыхание, попросил секретаря – узнать номер домашнего телефона этой самой пациентки! И, как только заветные шесть цифр были найдены, он, не теряя ни секунды, набрал их – на своём белом же стационарном телефоне, установленном на столе, с тонкими белыми проводами, ведущими в круглую прорезь его и к белой же пластиковой розетке на стене: желая лично поговорить и так же рассказать, как минимум и одной же, главной, из этих двух женщин, какая у неё – замечательная дочь!

Всего пара гудков, и вот, на другом конце провода – слышится приглушённый женский голос:

– Алло?

– Здравствуйте! Могу я поговорить с… Анной?

– Она – отошла… Могу я Вам – чем-то помочь? Или ей что-нибудь передать, чтобы, вернувшись, она перезвонила – сама и лично же Вам? – Недоверчиво проговорила женщина, еле заметно ещё и между – всхлипнув при этом.

– Извините!.. А с кем я – имею честь?..

– Ирина… Мама Анны и!..

– И бабушка – Оли. Верно? – Продолжил он за неё и одновременно «ней», но и всё-таки – с вопросом: не решившись пока «жечь» и сразу же всё – «с напалмом».

– Да… А откуда Вы?.. – И голос её резко поднялся с недоверчивого до злого. – Говорите, что передать Ане, и!..

– Видите ли… – покрутив правой рукой белый провод, мужчина начал не спеша накручивать его на свои пальцы, – …я уже давно занимаюсь той историей, связанной ещё и с вашей семьёй, и… хотел бы сказать, что у Вас – замечательная внучка! Очень храбрая и… Вам, определённо, повезло с ней! Спасибо… и Вам же… за неё! – Вот только и по ту сторону – уже никто не разделил этого его энтузиазма; разве что – молчанием. – Ирина?..

– Откуда Вы – всё же знаете её? – Прошептала женщина.

– Она заходила ко мне – и дала почти точную картину произошедшего!.. Извините! Мне очень жаль, что именно и Вам – пришлось всё это перенести и… пережить! – Снова – молчание: только и на этот раз – куда более напряжённо-тяжёлое. – Подождите… Как?..

– Что, как? – Недопонял он и нахмурился, переспросив.

– Как Вы – говорили с ней? – Теперь – она была напугана, но и старалась же ещё пока не показывать этого сполна: сначала – всё узнать, а уже после – реагировать.

– Она пришла ко мне – на сеанс!.. И мы… где-то с полчаса-час… проговорили о…

– Зачем Вы – так?! – Прокричала женщина, прервав его, и тут же заплакала. – Что я Вам такого сделала?! Что мы – Вам?.. Что Вам от меня и нас – нужно?!

– О чём Вы?..

– Зачем Вы издеваетесь – над нами?! Вам кажется это – смешным? Хватит! Это – не шутки, понимаете? С таким – не шутят! Хотите посмеяться?.. Так сходите – на какое шоу или… «комедию»! Зачем Вы рвёте нам – сердце?! Вы не могли – говорить с ней. Не могли! Хотя бы и потому, ч… П-потому, что… – Она даже начала – заикаться и почти задыхаться. – Потому, что – она умерла в тот день: в день – когда произошёл теракт!

– Как?.. – Выдохнул врач и, при своей и так бледности, побледнел – ещё больше.

– А то Вы не знали!.. Тоже мне… Хранитель! Психотерапевт… Тьфу! Она – спасла свою мать, выстрелив в террориста! Но… При падении… Он всё же успел – выстрелить в ответ и… Попал ей – прямо в сердце! Серебряной пулей! Вот так и закончился для нас – ваш нацистско-расистский теракт: демоны – против ангелов и людей. И кто ещё – кто! Она – умерла! Моей внучки – нет! Её «больше» – нет!.. Не звоните сюда! – И из трубки – начали доноситься губки. А врач – так и не убрал её от уха, смотря в одну точку – перед собой: то, что он был в шоке, ничего не сказать – он был в ступоре и просто не верил в и услышанному! Я же –разговаривал с ней и… Видел –её!

Затем, более-менее уже придя в себя и нажав на чёрную кнопку диктофона, воспроизводящую запись, он услышал – лишь одни свои вопросы. А вот ответы… Ответы – были будто за- и стёрты: вместо них же – был просто белый шум, с тихим стуком его карандаша и… хрипами его же дыхания! В голове же –не укладывается. Как?..

– Этого просто – не может… Не могло быть! Она же – была жива и… Была – здесь!

Начав уже даже и разговаривать с самим собой, мужчина подпрыгнул в кресле, и, практически же «пролетев» свой кабинет, выскочил в приёмную – к секретарю, девушке-ангелу, двадцати пяти лет, что и как раз же и сама собиралась к нему, и даже уже «шла», как и была почти сбита им же с ног, столкнувшись – нос к носу! Растрепав же при этом – свои белокурые кудри, чуть ниже лопаток; сведя в непонимании на узко-низком же и бледном своём лбу – узкие же и светлые брови; прищурив свои светло-серые глаза с чёрными длинными ресницами и втянув немного впалые же розовые щёки, образуя тем самым и небольшими же своими, но и пухлыми розовыми губами – букву «о», как и своим же ровным округлым подбородком, вздёрнутым вместе с острым, и пусть коротким, носом. Пока и её же белый костюм, из юбки до колена и пиджака поверх блузки «в тон», всё так же сидел – «по фигуре»; как и её же белые лодочки на тонкой и высокой шпильке – «по ноге». Ну а руки же, уже и в свою очередь, с белым коротким маникюром, всё ещё держали папки и прозрачные файлы с белыми листами: «пробитыми», как и его же ранее всё визитка, чёрным мелким шрифтом; и «заверенными» – размашистой синей подписью.

– Она – ушла? – Прохрипел мужчина.

– Кто? – Округлила глаза ещё больше девушка.

– Оля… Девушка, что покинула мой кабинет – чуть ранее!

– Вы, конечно, меня извините… – начала, словно бы издалека, секретарь, стараясь заодно ещё и до конца прощупать почву «его состояния и психической устойчивости», что и уже ведь, как видно, колыхались на ветру: вместе с его же грудной клеткой – выбивающей, благодаря сердцу же, просто «сумасшедший» ритм, – …но никто из вашего кабинета не выходил – кроме вас сейчас. А клиент у вас назначен – только через полчаса!

– Но… Как? – И теперь уже точно – он был не только рассея-растерян, но и «подавлен». Так ещё и готов – вот-вот опуститься же на самый пол! По крайней мере и как минимум же всё, глаза его – уже «спустились» и смотрели туда и на него же: ожидая за собой – и «прибытия» же всей головы; а там – и такого же «тела».

– С вами – всё хорошо? – Склонила голову к своему правому плечу девушка и, переложив все свои вещи в левую руку, правой – коснулась его плеча. На что же и врач уже – даже и вздрогнул: будто бы и только сейчас – осознанно и главное «понимающе» взглянув на неё и увидев же её; как и найдя-обретя же себя – здесь. – Не знаю… – Покачал головой он и, опустив взгляд затем вновь на и под свои же ноги, замер. Там… На полу… Прямо под ними и ним же самим – лежала его же карточка-визитка, которую он отдал ей!

И, недолго думая, он всё-таки поднял её и… тяжело выдохнул, так ещё и скатился после своей же спиной, да и всем же своим телом – по двери, осев затем на пол с согнутыми перед собой ногами. Голове ещё требовалось подождать – воссоединения там. Но и оно же было – уже недалеко! Ведь и на обратной стороне картонки, каллиграфическим почерком одной из его синих же ручек, было выведено: «Что ж, это был и, правда, интересный эксперимент, док… Когда-нибудь – обязательно повторим! О.».

Ты хочешь уйти, а я прошу остаться

Привет, подруга! Это я… «Диана»! И… Всё – «та же». Да… Всё та же – «я»! И… Как ты там меня называла?.. Ангел-хранитель? Точно… Да! «Твой» ангел… хранитель. Но и, похоже же, что – и вовсе же: не «хранитель». Да – и не «ангел» же, собственно! Не была и… «Не стала» – им! Ну а ты, хм, как и я, всё – не «меняешься». И это… странно. Нет! Это: «страшно»! Ведь и все же говорят, что: «Люди – меняются». Хотя бы – со временем! Но и для тебя, видимо, настал тот самый момент, который у нас называется – застывание!

Так смешно и… Так глупо! Я же вижу, что ты здесь… Я вижу – тебя и… Но тебя – и «нет»! И ты же – не «здесь». Будто и одновременно – в двух местах! Как… В «Гарри Поттере», да. «Гермиона»!.. И… «Как». Ведь и больше – в последнем, чем в первом! И я… Я не могу понять! И да… Ты бы сейчас улыбнулась и… даже «рассмеялась», возможно… но я действительно не могу понять – как это произошло: как так вышло, что вот я – здесь, а ты – там? Хоть и лежишь сейчас – передо мной: в белой стерильной палате… На белой же металлической больничной койке… С накрахмаленных белым постельным бельём и… Подстать же ему – в больничной сорочке с коротким рукавом… И молчишь! Лежишь… С закрытыми глазами, почти что и сливаясь же с обстановкой – своей бледной, от рождения и природы, кожей! И пусть ещё – и на контрасте со своими же тёмно-каштановыми длинными курчавыми волосами… Но ты – не спишь! И да… Ты – не «мертва»! Во всяком случае… Во всяком же случае – «пока»… Ты просто лежишь – с, прикрытыми веками, тёмно-карими глазами, подрагивающими вместе с чёрными же короткими ресницами: под насупленными, на высоком лбу и у небольшого же курносого носа, тёмными широкими бровями; поджав ещё и свои узкие, сухие и потрескавшиеся губы, перед этим успев и прикусив всё же нижнюю, дурная привычка, и, тем самым, приподняв ещё и полукруглый подбородок; не говоря уж и про «вакуум» впалых щёк – в попытках хоть немного, но продлить и удержать это спокойствие и… тишину. Это молчание и… Твоё одиночество!

Справа от тебя – стоит белая пластиковая тумба с… кучей всякой техники! И таким же количеством, а там и «качеством» – длинных белых проводов и… трубок. Разной – ширины и… принадлежности. От капельниц и катетеров с иглами… до дыхательного приспособления с маской. Ведущих – к тебе и… «в тебя»! Твоё уже и механическое сердце… Как и такие же – твои «лёгкие». И твой же – аппарат жизнеобеспечения! Скорее – «существования»…Но и – хоть какой-то «деятельности»! Он – пищит и… как-то ещё одновременно «жужжит»: выдавая на белом же длинном листе с мелкой чёрной клеткой – схему биения твоего сердца! Пока и белая же пластиковая капельница с двумя прозрачными небольшими бутылками наверху – впрыскивает в тебя лекарство. Ты – наркоманка, знаешь! Стала и… Теперь – ты просто зависишь от этого. Но и это, наверное, первая и последняя, «единственная» твоя зависимость: с помощью которой – ты живёшь!

Медсестра, в белом же «обмундировании», длинном халате, бахилах с шапкой и в маске с перчатками, меняет её – каждый час. Пока и врач же, и в форме же – «подстать», но и на «мужской же фасон», заходит следом: проверяя остальные «датчики» в частности и твоё же внутреннее состояние в целом, так услужливо предоставленное же ему ими и одним синим электронным экраном, передающе-показывающим: твоё давление, сердцебиение, температуру и… И, записав всё это, он в очередной же раз – хмурится. Осматривает вновь тебя, уже и куда более «внешне», и, покачав головой, выходит… За ним уже – и семенит медсестра! Что ж, сегодня – уже лучше!Не так чтобы и… «сильно». «Но»! И даже малюсенький процент, при и в нашем же с тобой всё состоянии «не стояния» и положении вещей и тел-дел, может продлить – твою жизнь. А это – плюс! Хотя… И о чём это я вообще говорю? Какие могут быть – «плюсы»?! Тебе даже… восемнадцати – нет! Почти. «Год» – пошёл, а… День рождения – только через месяц… А ты уже – на больничной койке и… ждёшь «бабу… с косой»! Демона… что приберёт. Раз уж и ангел – не «уберёг»! Чёрный юмор! Да и… Ничего более! Ни личного. Ни… бизнеса!

И зачем ты только поехала – с ними? Зачем – «напросилась»?.. Чего тебе вновь дома – не сиделось?! Нет же, сорвалась – и поехала к… матери крёстного… на дачу! И вот… И где же было то «седьмое чувство», «интуиция», которое – не даёт совершать ошибки, м? Почему оно «выключилось», когда было так нужно?.. Или что, только – «мне»?! Но и… Окей! Опять же ж… Могла остаться – на ночь! Но нет – рванулась домой… Как завещали… в завещании! И спустя полчаса-час – уже ехала в этой… грёбаной белой… «к-Ок-ашечк-е»… на заднем сиденье. А впереди – мама с бабушкой! Да… Мать крёстного – решила остаться… А ты – поехала! Конечно!.. Ведь и «твои» – поехали. А как же и «ты» – их оставишь «одних»?.. Без себя! Ей богу-дьявол, как с игрушками! Может, уже матрас из них сошьёшь, да и париться не будешь: что кого-то всё-таки забыла взять «с собой» – спать?! Ух! И?.. Что – в результате? К чему «мы» – пришли, а?! Машину занесло на мокрой от дождя дороге – и в неё тут же врезался… какой-то чёрный джип! Да и плевать, не правда ли? Ночью не только: все кошки – «чёрные»!А ещё и – «чьи-то» мозги! «Зад» – сносит полностью. Остаётся – только «перед». И… Это ж как… Отрезать – часть машины! Раз… И нету! Хм!.. «Интереса» – и кому ещё так дома не сиделось и кого же прямо-таки и «занесло»: на и под «огонёк»! Мама с бабушкой – обходятся парой гематом. А ты… Ты ж… Пожалуй, уже и промолчу!

Эх… Никогда не думала, что значит: утонуть или ещё «захлебнуться» – в собственной крови. Теперь же – знаю и… «Отлично» понимаю! В момент удара: ты же как раз и лежала – лицом к лобовому стеклу; и спиной – к… багажнику. Конструкция машины –краш-тест «кое-как» прошла. А твой позвоночник – никак… нет! Я просто… Просто не могла узнать – тебя и… «Не узнаю» же – до сих пор! Такая… Свёрнутая и… Скукожённая фигура. Вся в крови и… Стёклах! С осколками – в руках и ногах… И как в замедленной же съёмке – всё вновь повторилось! Опять и… Снова! И вот – ты уже в палате. Прикована – к постели и… «Вынуждена» в таком положении – доживать свои… последние дни! Да… уж! А и как раньше… Как раньше-то – было «смешно»: будто – ещё и жить да жить… Да! Впереди – ещё годы и… Года! Если уж – и не «века». А «веки»… А тут: раз – и… остались «дни». Так – много… Но и одновременно: так – «мало»! А ведь ты могла ещё и умереть… там: прямо – на месте аварии! Варианта ж было – два и… Ты выбрала – не «первый»!

Я знаю… Знаю!.. Ты не чувствуешь ничего – ниже шеи: не ощущаешь – своё тело! И единственное, что ты можешь делать – это осматривать мир: вращая головой и немного приподнимая её – благодаря имплантатам, внедрённым вместо удалённых позвонков… И да! Они – серые и… металлические! И больножгут, нагреваясь от твоей температуры… Но и зато – ты хоть как-то можешь двигаться. Пусть даже и не более… Но и – не «менее». Как-то!.. И хоть это вновь – не «плюс»… Но и!.. Где же – «твоя» улыбка, м? Где и «тот» румянец?.. Блеск в глазах!.. Где та «Кнопка», в конце концов, что одним, пусть и временами весьма «хилым перевёртышем», но и «радугой-дугой» же – «заражала» всех вокруг?! Где и та «Кареглазка», что, и несмотря же на «шоколадный» цвет глаз, просто ненавидела «сладкое»: не объевшись им в детстве? Да ещё и пришучивая, что «такой» цвет – не только у «шоколада». Ты – тот ещё динамо-пикапер! Где – это всё, а? Почему всё – так?!.. Но и все вопросы – вновь уходят в пустоту. А я… Я лишь с силой – сжимаю кулаки и веки, пытаясь собраться и… не расплакаться. Да! Мне –больно! Больно – смотреть: на тебя! Тускнеющую и… Почти прозрачную! Увядающую и… Выцветающую! Высветляющуюся! На твоём же лице – будто маска, скрывающая весь спектр твоих эмоций: что вошёл и жил в тебе – и так же быстро вышел!.. Ты – ждёшь судного дня! А я – вымаливаю ещё один: лишь бы ты ещё побыла – с ними. С родными и… близкими!

Да… И совершенно не потому, что они приходят к тебе – каждый день. И ты – должна им! Нет… Совершенно – бескорыстно и безвозмездно. Мама – приносит свежие полевые цветы. Кормит тебя, опять и «снова», с ложечки. И помогает – пить… Да! Прям как и – в «старые-добрые»! И новые же… «хорошо забытые старые». Где ты ещё –не «помогала ей с телефоном», не понимая: как и это же всё «простое» – можно и главное «сразу же» не понять… Казалось бы!.. А бабушка… Бабушка – проветривает помещение. И вытирает пыль… Но и не забывая ещё – кое о ком. Да… Подруга! Она – заботится о твоём лице и волосах: умывает и расчёсывает их… Приводит тебя – в… порядок! Более или менее, да? В «хорошо» и «нормально». Читает… Еле сжимая твою ладонь!.. И да… Они и так же все «прекрасно» знают, что за участь – ждёт тебя… Ждёт и «их»! Но продолжают – верить… Верить и надеяться… Ждать! Что вот, в следующую минуту, а там и «секунду», ты откроешь свои блестящие и яркие глаза!.. Улыбнёшься вновь – широко-широко и… Обнимешь их – крепко-крепко!.. И, конечно, всё будет – довольно скомкано и… сумбурно. Море слёз! Криков и рыданий… Море и смеха! И снова – рыданий взахлёб! Но и это же – «будет»! Будет? Да… А что же – сейчас? «Сейчас» – это лишь далёкая… заоблачная мечта!.. Которой, по-видимому, всё же не суждено – сбыться.

Пусть ты и «сильная»… Да! Ты действительно – сильная! И я вижу это не «только» – в твоих же всё попытках удержать боль, проглотив её внешне и задушив внутренне, и не дать ей вырваться на свободу и показаться на воле; «не дать» ей – явиться миру… с войной! Ведь твоё тело – всё же понемногу отмирает и… Тебе… Тебе уже и прямо-таки – невыносимо больно! Ты – кричишь и… Кричишь – по ночам! И у тебя из глаз даже – льются слёзы… из-за этого. А ты… Ты – не можешь их утереть! И давишься ими… Задыхаешься! И только – тогда, да… Тогда уже – вбегают врачи и… медсёстры с медбратьями!.. Вкалывают тебе обезбол-успокоительное – в виде морфина-снотворного и… Ты, наконец, успокоившись, тихо и мирно засыпаешь! Но вот только и в следующую, и последующую ночи – происходит то же самое… Если и не «сильнее»! И…

Я боюсь за тебя, знаешь! Боюсь, что в этой или следующей… последующей сильной… «сильнее» же и всех предыдущих… агонии – потеряю тебя. Нет… Даже – и не так! Я… Я просто боюсь – потерять тебя! Хоть и… Да! Вроде бы – мы и не были близки. И ты же всё – слала меня «куда подальше», всякий раз: когда шла гулять – без разрешения или материлась; приходила за полночь, а после… ругалась с мамой! А я – лишь лежала в позе эмбриона и… ждала. Ждала – когда ты, наконец, полностью успокоишься: чтобы, пусть и внутренне, но и вбить в тебя всего три слова: всё-будет-хорошо. И ты – слушала! Да. И слышала! Слушалась… Ты и жила – с этим! Но и затем – у тебя вновь происходил срыв и… Я опять, и снова, как побитая кошка, пряталась в угол: дабы не навлечь на себя и… тебя… ещё большей кары! Но и знаешь что… Я люблю тебя! От чистого сердца и… Уж точно, несмотря ни на что, не желала бы… и не «желала» – для тебя такой участи и судьбы! Но ты же и сама понимаешь – мы не решаем здесь… ни-че-го. За нас, а и тем более «меня» – решают… «свыше». Да. Ведь и, как бы ни прискорбно, «мы» – лишь шахматная доска. А «вы» – фигуры на ней!.. И, видимо, пришёл твой черёд – покинуть её!