Неомаг

Он покрутил пальцем в воздухе:

– В основном, это шарлатаны.

Максим выпустил дым из ноздрей:

– Вот-вот, я в свое время достаточно покрутился в магической тусовке. Так вот люди в ней делятся на три категории. Первая, самая многочисленная группа – больные люди, на сленге – шизотерики.

– Это от слова шиза? – Иван заглянул в пачку, смял ее. – Сигареты кончились.

– Так пошли кого-нибудь, пусть сбегают, принесут.

– Ты ошибаешься, Максим, я здесь один.

– Здесь – да, а там? – Максим махнул в сторону окна. – Что и прикрытия нет?

Гость покачал головой:

– Я сам себе прикрытие. Продолжай, я слушаю.

– Вторая группа, поменьше, но тоже большая. – Максим усмехнулся. – Эти, как ты верно заметил, просто шарлатаны. Народ дурят за бабки. Экстрасенсы, маги, колдуны разные. И наконец, третья, этих меньшинство. Буквально единицы. Они обладают настоящим даром.

Иван с тоской посмотрел, на смятую пачку.

– Чего, ты мучаешься, пошли, сходим, все равно прогуляться надо. Тут дышать нечем.

Тот согласно кивнул.

Глава 5

На улице было темно и прохладно. Жара, похоже, спадала. Они купили в круглосуточном ларьке курево.

– Вот ведь, семь лет не курил, а тут опять… – Иван махнул рукой.

Они постояли, раскуривая сигареты. Потом, не сговариваясь, пошли в лесополосу, раскинувшуюся в десяти минутах ходьбы. На удивление она была пуста, обычно в это время в ней кишела молодежь, но сейчас стояла тишина. Даже машин не было слышно, лишь в кустах попискивала мелкая пичуга. А если зайти поглубже возникало ощущение что находишься в лесу. Фонарей не было, из освещения одни редкие звезды и полная луна. Максим видел только силуэт своего спутника на фоне темного неба. Они присели на поваленное дерево. Продолжили прерванный разговор.

– Так что на счет дара. Как он им достается?

– Кому как. Кому от рождения, кому в результате практики, если повезет Учителя найти. Есть мнение, что магии можно научить любого. Было бы кому учить. Плюс желание и огромная работоспособность, что есть не у всех. Гораздо интереснее тусить, читать магические книги и пускать в своем воображении огненные шары. Интереснее и безопаснее говорить о магии, чем каждый день по много часов трудиться над собой. Выполнять монотонные упражнения, переступая через боль, сомнения и жалость к себе. Ломать себя старого, чтобы взрастить нового. Все что растет хорошо – растет медленно.

Максим замолчал. Иван его не торопил. Сидел, глядел в небо.

– Может быть это и так. Не знаю. Ту цену, что я заплатил за свой дар… – Максим почувствовал волну злобы поднимающейся из живота и туманящей рассудок.

Он прикрыл глаза. Воссоздал в голове образ свечи. Задышал глубоко и медленно, так чтобы пламя свечи не колебалось, постепенно все больше замедляя его. Вдох слился с выдохом, со стороны казалось, что он совсем не дышит, настолько редким было его дыхание. Грудь не шевелилась. Воздух проходил сквозь нее прямо в живот, заставляя его расширятся во все стороны.

Иван молча глядел на него. Ждал. Через несколько минут Максим открыл глаза. Сказал спокойно.

– Я недоучился, ушел.

– Почему?

– Давай, по порядку.

Петр Свержин.

Девять лет назад…

…Разбудил меня старик под самый вечер. Легко поднял на руки и отнес в баню. Долго парил, обрабатывая веником, поворачивал к себе то одним, то другим боком.

Всякий раз, когда я порывался задать ему вопрос, он молча качал головой – не время. Когда я совсем сомлел, он также молча вынес меня в предбанник, обтер и переодел. Старик протянул мне ковш полный молока. Показал – пей до дна. Я послушался, но едва выпил половину, как тело скрутил жесткий приступ рвоты. Когда он закончился я, обессиленный откинулся на оструганные доски предбанника.

Процедура повторялась еще три раза. Баня, ковш молоко, рвота. Между процедурами я спал. На четвертый день мой организм перестал отторгать предложенное мне питье. Старик удовлетворенно кивнул. За это время он не произнес ни слова, и мне не позволял говорить.

Эти четыре дня отняли остаток моих сил. Я лежал, бессильно откинувшись на деревянную лавку, голыми плечами ощущая гладкое дерево. Странное это было жилище: рубленное из толстых бревен, с окнами, выходящими на три стороны света, только у северной стены – беленая русская печь.

Я наслаждался тишиной в голове. Открылась дверь, из сеней в горницу вошел старик. Остановился посреди комнаты. Мне было неудобно смотреть на него, я попытался приподняться на локтях, ничего не вышло – сил не было.

– Что, странник, лучше? – в усы усмехнулся старик.

– Кто, вы? – выдавил я.

В ответ на мой вопрос он весело расхохотался.

– Мне кажется, тебя должно интересовать, ни кто я, а кто ты.

– Я не слышу голосов, почему?

– На твоем месте я бы спросил, почему ты начал слышать голоса.

Он смотрел мне прямо в глаза, я выдержал его взгляд. Старик улыбнулся:

– Ты мне нравишься. В тебе чувствуется сила. Отдыхай пока.

– Мне надо знать, что происходит. – Я не оставлял попыток сесть, но все было бесполезно.

– Все что тебе надо – это покой и сон.

Он стоял, в задумчивости покусывая ус:

– Поговорим, когда сил наберешься. Все спи. Развернувшись, он вышел из комнаты. Через пару минут я уснул…

Максим замолк, наклонился вперед, опершись руками о колени и задумчиво глядя в темноту ночи. За спиной завели свою песню цикады.

– Он объяснил тебе, что произошло? – рядом щелкнула зажигалка, в темноте затеплилась ярким огоньком сигарета.

– Что? Ах, да конечно. Без сил я пролежал почти неделю. Ел и спал. С помощью Деда выползал на солнышко. Когда я смог самостоятельно выйти на улицу, у нас со стариком состоялся разговор. Он все мне объяснил.

– Он рассказал кто он такой?