Путь

Я вышел за территорию двора, чтобы купить себе пару местных сэндвичей, огромных, из длинных толстых багетов, разрезанных пополам, – по дороге, недалеко от станции, я приметил старичка, который их продавал. Купил себе две штуки, а они были большие – в любом случае я скорее всего доберусь до нужного города очень поздно, и купить другой еды по дороге шанса мне может и не представиться.

С пакетом багетов я вернулся на станцию и продолжил ждать.

Наконец, минивэн, старый и дряхлый, чудом не распадающийся на запчасти на ходу, приехал и забрал пассажиров, включая меня.

В пути, то и дело подпрыгивая на ухабах старой, почти полностью разрушенной дороги, я задумался. Мне предстояло перейти границу двух государств, и делал я это в момент Нового года – границы между двумя годами. Мне начало казаться, что и в жизни своей я находился на границе, между разными ее этапами. Появилось чувство, что я вот-вот нащупаю что-то важное, что-то из того, что я ищу в своих путешествиях и ради чего вообще их затеял. Картина в голове была неясная, но казалось, что вот-вот я пойму нечто судьбоносное для себя.

В тот момент я вспомнил один из случаев, который произошел в другом месте и в другом времени, но который был важен здесь и сейчас.

Дело происходило в другой стране, отличающейся от той, из которой я сейчас уезжал, по виду, но близкой к ней по духу. В той стране живет другой народ, но место, в котором случай произошёл, было похожим на те, в которых я провел свой последний месяц и из которых сейчас уезжал. Причина крылась в том, что страны эти находятся рядом, у них общая граница, и население в городах у границы смешанное.

Тогда я приехал в город, напоминающий мне один из тех, которые за последний месяц я облазил вдоль и поперек – та же планировка, во многом схожая архитектура. Та страна чуточку богаче, и было интересно гулять по городу и смотреть, какими станут любимые мной города из соседней страны в недалеком будущем – с торговыми центрами, бордюрами вдоль дорог и прочими прелестями цивилизации.

Я вышел из автобуса у шоссе, которое пересекало город, – очень удобно. В заметках у меня было отмечено несколько отельчиков, в которых можно было остановиться, и я двинулся в сторону одного из них.

Отели в той стране – это настоящее удовольствие, очень дешевые, обычно новые и чистые. Туристическая инфраструктура очень развита и продолжает развиваться невиданными темпами – в больших туристических городах зачем-то настроили целые кварталы маленьких отелей, в которых почти никогда (за исключением праздников и периода отпусков) нет постояльцев. Цены, ввиду высокого предложения и малого спроса, очень низкие, я таких больше нигде не видел. Просторная комната с телевизором, холодильником, абсолютно новая, с новым ремонтом, да еще и за копейки – просто рай для любителей экономить и проводить время с комфортом. Я долго не мог понять, как владельцам таких отелей удается получать прибыль – все же содержание подобного места тоже требует денег, да и коммунальные услуги не бесплатные. Все оказалось просто – во время праздников в курортные города наваливается толпа местных туристов, которые желают провести выходные вдали от дома, и цены взмывают в небеса – в хороший праздничный день можно заработать больше, чем за целый месяц.

Город, в который я приехал, курортным не был, но и здесь было где остановиться – я зашел в первую же дверь из своего списка, там были свободные номера. Осмотрел комнату, которую мне предложили, – вполне приличная за свои деньги, и снял ее. Оставил большой рюкзак на чистом полу своего номера и решил прогуляться по округе, но вдруг вспомнил, что забыл взять ключ от комнаты у хозяина. Вернулся к хозяину и показал жестом, что мне нужен ключ. Люди в той стране плохо говорят на иностранных европейских языках, и это связано с особенностями их собственного языка. Их язык тональный, а это значит, что от того, с каким тоном ты произносишь слово (громко, тихо или, например, с повышающимся тоном), зависит смысл самого слова. В наших же языках тон такого значения не имеет, поэтому жителям той страны сложно учить наши языки, а нам – их язык. Так и приходилось мне в основном общаться с местными жителями жестами, и, как мне кажется, со временем у меня начало неплохо получаться.

Хозяин начал мне что-то отвечать, но быстро догадался, что я его не понимаю. Тогда он взял ключ, подошел к моей двери, закрыл ее и показал, что сам будет открывать и закрывать дверь, когда мне это понадобится. Это было очень странным, я впервые с подобной схемой столкнулся и не мог понять, хозяин всем своим гостям не доверяет ключи от их собственных комнат, или это касается только меня? В любом случае, для меня не было большой разницы, сам я буду открывать дверь, или ее будет открывать для меня кто-то другой – в комнате все равно не было ничего ценного. Спорить я не стал, просто утвердительно кивнул головой и пошел исследовать город.

Прямо напротив отеля я заприметил длинную стену храма, и мне захотелось его осмотреть. Пришлось какое-то время поискать вход – забор был по-настоящему длинным, а ворота были только одни. Наконец, я зашел внутрь и увидел длинные ряды одинаковых статуй вдоль дороги. Это были мифические полуженщины-полуптицы, которые, как считалось, отвечали за любовные отношения между людьми. Сверху эти существа были женщинами, с обнаженной грудью, снизу – птицами. Я прошел мимо рядов божественных нимф, посматривая на их женскую часть, а затем осмотрелся. Внутренний двор был очень обширным, на нем было расположено несколько довольно крупных зданий, стоящих друг от друга на почтительном расстоянии, в общем, места внутри было хоть отбавляй.

Я услышал собачий лай – мне навстречу неслась огромная стая собак. Достал тяжелую бутылку с водой, замахнулся и бросился навстречу собакам – они опешили, отступили всей стаей, но продолжили лаять. Опустил бутылку и задумался, стоит ли вообще проявлять агрессию в святом месте, но отбросил сомнения – ради самозащиты исключений нет. Я обошел территорию храма, там не было ничего интересного, за исключением статуй божественных нимф, неоднократно еще встретившихся мне на пути, и вышел обратно в город.

На центральном шоссе, у которого я оказался, кипела жизнь шумной дороги – множество байков, машин, автобусов и грузовиков спешили куда-то на полной скорости. Я пошел вдоль дороги в сторону местного супермаркета – рядом с ним меня и высадил автобус, когда я приехал в город.

Рядом с супермаркетом, на углу, стоял еще один храм, он меня тоже заинтересовал. Храм относился к местной религии, у нее было что-то вроде миллиона последователей, но за пределами страны она практически не была известна. Создатель ее, живший около сотни лет назад, решил соединить все крупнейшие религии воедино и на их основе создать новую религию, которая бы связывала все остальные. Около миллиона человек восприняли его идеи и обратились в его религию, а это немало. Хотелось воочию увидеть, как выглядел храм, посвященный этой вере, и я решил воспользоваться шансом.

Храм стоял на углу, на пересечении двух крупных дорог, и путь к нему лежал через что-то вроде небольшого рынка, который стоял на противоположной от него стороне дороги. Рынок был импровизированным, ряды торговцев располагались прямо на бордюре у дороги – места было мало, и мне пришлось протискиваться мимо старых деревянных столов и стоек с овощами и фруктами.

Преодолев препятствия, я уже собирался перейти дорогу к храму, как вдруг на меня набросились две собаки. Они были маленькими, очень толстыми, и не вызывали чувства опасности. В их глазах были скорее радость и веселье, чем агрессия. Отсутствие агрессии они восполняли напором – лая и рыча, псы подошли ко мне очень близко, на расстояние укуса, и мне пришлось реагировать. Я достал тяжелую бутылку с водой и замахнулся – это не подействовало. Собаки и не думали отступать. Тогда я начал медленно и уверенно двигаться в их сторону, держа бутылку наготове – когда псы видят, что противник, который больше по размеру и вооружен, не боится и принимает бой, они от боя отказываются. Этот прием подействовал лучше – агрессоры начали пятиться.

В этот момент из соседнего здания выбежала хозяйка собак – дородная женщина лет пятидесяти. Она подбежала к своим питомцам и начала их увещевать молящим, ласковым голосом. Псы постепенно успокоились и убежали вместе с хозяйкой.

Я огляделся. Ситуация, которая вначале казалась абсолютно неопасной, в итоге оказалась угрожающей. Сбоку от меня была большая, очень шумная дорога, с плотным потоком транспорта. С другой стороны от меня – небольшой заросший овраг. Бордюр, на котором я стоял, был очень узким, одно неловкое движение – и я мог бы покатиться в овраг или попасть под машину. Наверняка, собаки это понимали и потому устроили здесь засаду. Непонимание вызывали действия хозяйки псов – она так заботилась и любила своих питомцев, так их оберегала, в том числе и от меня, но на меня, на которого они напали – ей было наплевать. Я мог упасть в овраг или попасть под машину, но хозяйку волновало только, чтобы я не поранил ее любимцев.

В задумчивости и с небольшой обидой на женщину я перешел дорогу к храму. Храм был обнесен оградой, а ворота были закрыты. Что ж, не судьба. Я сел на лавочку рядом и задумался. Решил прогуляться до еще одного знаменитого местного храма, он находился километрах в десяти от моего отеля. Но в тот день уже было поздно идти, решил идти на следующий.

На следующий день я собрался пораньше и вышел из комнаты. День предстоял сложный, впереди была долгая дорога, и я взял с собой побольше воды, а рядом с отелем выпил кофе.

Вообще, местные кофейни были одними из моих любимых, в сравнении с кофейнями из других стран, в которых я побывал (и даже по сравнению с кофейнями, в которых несколько телевизоров показывали на полную громкость разные передачи). Страна была крупным производителем кофе, и этот божественный напиток местный народ обожал.

На каждом углу стояли кофейни – их было много, очень много. В кофейнях были стандартные открытые стены, с поднимающимися гаражными дверьми, а внутри и снаружи стояли маленькие детские стулья рядом с низкими столами. Иногда вместо маленьких стульев были большие, шезлонги, и одна из таких кофеен была рядом с отелем, в котором я остановился. Перед началом похода в дальний храм я решил выпить в ней бодрящего кофе. Я заказал напиток и примостился поудобнее в глубоком шезлонге. Мой стул стоял на улице, обращенный в сторону дороги, и перед моими глазами туда-сюда проносились машины, убаюкивая меня.

В таких заведениях я мог сидеть часами, расслабившись, глядя на улицу и попивая кофе. Но сейчас я спешил – времени на то, чтобы сходить к храму, осмотреть его и вернуться обратно, нужно было немало, а вечером надо будет еще и еды купить.

Нужно было выдвигаться, и я заставил себя подняться со стула, расплатиться и отправиться в путь. Перед выходом я посмотрел на часы – с момента, как я зашел в кофейню, прошел целый час, а мне казалось, что я только-только примостился на удобный стул…

Дорога предстояла долгая, под палящим полуденным солнцем, но для меня такие походы были в радость – я любил солнце, любил долгие прогулки, а физические неудобства, которые они мне доставляли, меня не заботили.

Я шел по дороге за городом – мимо мелькали небольшие деревушки в пару домов и всяческие заведения для отдыха проезжающих по дороге водителей и их пассажиров. В основном это были кофейни – любимые места для посиделок местных жителей, и я их прекрасно понимал в любви к подобным заведениям.

Идти было часа два с половиной, я занимал себя тем, что смотрел по сторонам, наблюдал за жизнью и думал о своем. Я думал о храме, к которому шел, о религии, которой он был посвящен.

Храм был посвящен учителю, чье учение я прекрасно знал и которое сильно повлияло на меня. Это был тот же учитель, чьи места жизни я когда-то посещал в далекой стране годы назад.

Считалось, что учитель достиг Просветления и понял суть вещей и суть мира, в котором мы живем. Он создал учение, которое было призвано помочь людям постичь то, что смог постичь он.

Учение было основано на идее о том, что все живые души движутся по бесконечному циклу перерождения, жизни и смерти, умирая и перерождаясь вновь и вновь. Цикл перерождения от жизни до смерти – это и есть жизнь как мы ее знаем, а суть этой жизни состоит в бесконечном страдании. Для того, чтобы выйти из бесконечного цикла страданий, нужно выйти из бесконечного цикла жизни и смерти.

Каждая душа, проживая свои жизни, творит зло и добро, за добро она очищается, за зло – наоборот становится грязнее.

Познать Истину, как это сделал учитель, можно лишь очистив свою душу до идеального состояния.

Считается, что когда душа очистилась настолько, что Просветление неминуемо, перед тем как покинуть бесконечный цикл перерождения, она проживает еще одну, последнюю жизнь, в которой и делает последний шаг – достигает Просветления. Просветление придет к человеку в следующей жизни, после смерти в той, в которой его душа стала наконец кристально чистой.

Жизнь человека, как и любого другого существа, зависит от того, что он делал в прошлой жизни – если творил зло, то его ждет зло, если творил добро – его ждет добро. Поскольку душа, которая проживает свою последнюю жизнь перед выходом из бесконечного цикла страданий, кристально чиста, то и последняя жизнь будет настолько же чистой и доброй, как и она сама. Даже более того – такая чистая душа, в отличие от всех других, перед началом своей последней жизни может сама выбрать, в каком месте и в каких обстоятельствах ей переродиться – чтобы создать идеальные условия для Просветления. Такой выбор был и у учителя. И здесь интересно, какую же жизнь он выбрал для того, чтобы достичь в ней Просветления.

Вот каков был его выбор: он родился в богатой семье, был принцем, обреченным на славу и могущество, у него была семья и дети. В общем-то, у него было все, о чем мечтает любой человек. За одним лишь исключением – для того, чтобы достичь Просветления, учитель должен был отказаться от всего, что у него было – от богатств, славы, власти и даже семьи.

Почему он решил родиться в условиях, в которых у него было все, о чем можно мечтать, ведь ему было суждено от всего отказаться? Видимо, в этом и была суть его выбора – отказаться проще от того, что у тебя есть, чем от того, чего у тебя нет и чего ты жаждешь, о чем мечтаешь. Чтобы в последующей жизни ему было проще отказаться от денег, он родился в богатой семье. У него были богатства, он не мечтал о них, не стремился разбогатеть, он уже был богатым. Мечта о богатстве, которая, пожалуй, есть у каждого человека, была исполнена, она потеряла значение, и отказаться от нее стало легче.

Проще всего понять незначительность богатства, когда ты сам богат, и незначительность всего, что ты имеешь, стоит прямо у тебя перед глазами.

То же самое было и с властью, славой и даже семьей (впрочем, свою семью учитель не оставил, жена с детьми стали его последователями и сами достигли значительных высот на пути своего собственного Просветления).

Я шел по дороге и думал о выборе учителя и уроке, который его жизнь несла. Чтобы понять истинное значение материального достатка, его незначительность в нашей жизни, нужно материальный достаток иметь и видеть его неважность и незначительность своими собственными глазами. Чтобы получить свободу от денег, нужно иметь деньги. Вот такой парадокс.

Погруженный в мысли, я и не заметил, как добрался наконец до территории храма – он располагался в приятном месте, в поле, окруженном лесами. Это был новый храм, построенный рядом с давно исчезнувшим старым, от которого остался лишь прямоугольный пруд, который когда-то находился на его территории, и служил то ли источником святой воды, то ли бассейном для ритуалов.

Дорога, по которой я шел, выходила на пруд, и мне понадобилось какое-то время, чтобы разобраться, где же находится новый храм. Я обошел водоем, любуясь природой вокруг, и в конце пруда заметил высокий забор с изображенными на нем религиозными символами – а вот и храм. Я постоял еще недолго у искусственного озера, любуясь пейзажами, хоть они и не были фантастическими.

Насмотревшись вдоволь на природные виды и надышавшись свежим воздухом, я направился в сторону ворот. Вход в храм находился у дороги, на противоположной стороне от нее стоял старый музей, кажется посвященный быту местных национальных меньшинств.

Вдоль дороги у храма стояла небольшая группа людей, в основном мужчины. Некоторые из них просто отдыхали после долгой дороги, некоторые что-то обдумывали после визита в храм – посещение священных мест всегда наводит на мысли о вечном.

Я заметил, что часть людей смотрит куда-то в сторону ворот храма, на землю, с жалостью и горечью. Я перевел взгляд туда, куда они смотрели, и увидел старика. У старика не было ног, он был очень старый, ему было далеко за восемьдесят. Он лежал, безногий, на подстилке прямо у ворот. Перед ним лежали лотерейные билеты – многие старики в той стране, чтобы прокормить себя, их продают.

Проходя мимо ворот храма, я встретился взглядом со стариком, и улыбнулся ему. Настроение у меня было замечательное, я был полон сил и энергии после великолепной прогулки под жарким солнцем. Старик улыбнулся мне в ответ, и его улыбка была поразительной. У уголков его глаз появились задорные морщинки, лицо его преобразилось – как будто передо мной лежал не безногий старик, а радостный ребенок, беззаботный и полный жизни. Эта улыбка меня сильно впечатлила, да и порадовала – всегда приятно, когда тебе улыбаются, а тем более, когда улыбка человека настолько искренняя и прекрасная.

Зайдя в храм, я долго бродил по его территории. Из головы все никак не выходил дряхлый безногий старик с его прекрасной молодой улыбкой. Я видел, как люди у дороги смотрели на него с жалостью, но мне казалось, что старика не за чем жалеть. Он был стар, вряд ли у него было много времени до смерти – переломанный и дряхлый, он долго не проживет. Но ведь он прожил очень долгую жизнь, не каждый протянет так долго. Да, он болен и он медленно умирает, как будет болеть и умирать любой человек, которому посчастливится прожить столько, сколько старик прожил. И я стану таким же, как он, когда-нибудь, если мне повезет дожить до его лет.

Старик просто находился на одной из стадий жизни, через которые проходит каждый из нас. Каждый из нас рождается, взрослеет, стареет и умирает. Это неизбежно и случится с каждым из нас, если, конечно, нам хватит времени в жизни пройти через все стадии и не перескочить через одну или несколько из них прямо к стадии смерти. Старик же взял от жизни столько времени, сколько вообще может взять человек, и ему можно только позавидовать. А то, что он стар и болен, – мы все через это пройдем, это неминуемо, если нам, конечно, повезет.

Я гулял по двору храма, очень красивому и живописному, полному бесподобных и искусных скульптур и прочих произведений искусства, и мне казалось, что сцена со стариком, с которым мы друг другу улыбнулись, меня многому научила, но тогда я еще не был готов понять, чему именно.

Вдоволь нагулявшись, я вышел из ворот. Старик лежал на том же месте, что и раньше, и продавал билеты. Я прошел в сторону музея на противоположной стороне дороги, но все двери в здании были закрыты, да и выглядел он заброшенным.