Аллоген. Книга вторая. Сын Аллогена

– Что ты хочешь? – спросил Юра.

– Еду…

– Понятно… Ляжь и лежи, пока я не вернусь.

Юра, ураганом вылетел из лазарета и кинулся на кухню. Время завтрака уже прошло, но покормить в пищеблоке могли в любое время суток.

Он шел по тускло освещенным переходам города на верхний уровень и про себя рассуждал о том, что еще вчера он чуть не погиб от рук акремонцев, а сейчас телепатически общается с шестируким инопланетянином и его это ничуть не удивляет…

III

На кухне руководила тетя Поля – самая возрастная женщина их города.

В лагерь к архонтам она попала в тридцать пять и успела родить двойню – двух мальчиков, которых она даже не успела подержать на руках. Пока она отходила от родов, детей унесли архонты. Ее, как и других опроставшихся матерей, готовили для перевода в другой лагерь, но акремонцы восстали… Из всех рожениц, находившихся в тот момент в медицинском корабле, осталась в живых только она. Остальных порубили обезумевшие лицеклювы. Хоть ей и перевалило за пятьдесят, несмотря на весьма раздавшиеся в ширину размеры фигуры, тетя Поля по-прежнему несла на своем лице остатки былой красоты исконно кубанской казачки.

Никита Сергеевич был к ней не равнодушен еще с тех времен, когда привел людей в бункер. Она не была против его ухаживаний, однако он не смог смириться с тем, что вековые понятия моногамной семьи были разрушены и порядок установленный архонтами, касающихся полигамных сексуальных отношений, упорно держал свои позиции…

У нее была одна особенная черта – разноцветные глаза. Один глаз был синий, а второй серый. С ее слов эта особенность организма передавалась у нее в семье из поколения в поколение. Детей у нее больше не было, но она с одинаковой любовью относилась ко всем отпрыскам бывших узников лагеря, независимо от возраста и цвета кожи.

– Тетя Поля, – попросил Юра: – дайте мне с собой что-нибудь покушать, а то я уже скоро сутки, как ничего не ел.

– Конечно, Юрочка. Сейчас я наложу тебе картошки… и мяска отрежу, – засуетилась та.

– И раненному надо тоже покушать…

– Девочки уже носили завтрак в лазарет, – удивилась тетя Поля.

– Там еще акремонец пленный…

Глаза тети Поли потемнели… Однако, спустя мгновение, вернули свой цвет обратно и она, немного помедлив, сказала:

– Он тоже живой и тоже чей-то ребенок… И ему покушать надо… И он «тварь божья».

С двумя армейскими котелками и флягой чая, заваренного на зверобое и мелисе, Юрка пулей кинулся в лазарет…

К его удивлению в операционной он обнаружил не только акремонца… но и Кьет с Юхани…

При этом акремонец с явным удовольствием тянул из кружки клювом, который у акремонцев, в отличие от птичьего, был пластичным и мог издалека сойти за человеческие губы, чай…

То, что чай заварил Кьет, сомнений не было – подванивало чем-то схожим между свежим оленьим навозом и ацетоном.

– Он что? Твой чай пьет? – спросил у тайца Юра.

– Чего бы и не пить, он же с медом, – ответил за Кьета Юхани.

– Все, спасибо ребята, мне надо ему сделать перевязку, – пробормотал скороговоркой Юрка, выталкивая их из операционной в коридор. – А где Алим?

– Нас прислали вместо него, – опять ответил Юхани.

– Он не опасный, так что я сам справлюсь. Если что, я вас позову – кинул им уже через закрытую дверь Юрка.

Акремонец с интересом вперил взгляд в котелки…

– Я, Юра, – мысленно произнес Икин, обращаясь к акремонцу.

– Я, Савитар – праджапати бхактов.

– Я тебя не спасал, – мысленно возразил Юра.

– Есть хочу, – услышал он в ответ.

Юрке и самому хотелось, но пообщаться с Савитаром ему хотелось больше…

Однако лицеклювый закрыл третий глаз, который во время телепатического обмена мыслями светился лиловой звездой, и протянул все свои шесть рук, пытаясь дотянуться до котелка с едой…

Получив желаемое, Савитар вытянул в трубочку клюв и уткнулся им в котелок, принявшись, с отвратительным чавканьем, поедать картофельное пюре… Проглотив, в несколько секунд немного жидковатое пюре, Савитар уставился на Юрку, который за это время успел съесть только три ложки своей порции.

– Есть хочу, – услышал у себя в голове Юра…

Он достал из кармана штанов два куска сушеной оленины и протянул их Савитару…

У того, при виде мяса, открылся третий глаз и из клюва потекла слюна. Акремонец хищно раскрыл клюв…

– О-о-о, – единственное, что услышал в голове Юрка и подумал, что, наверное, надо поторопиться со своей порцией, а то, возможно, и это придется отдать шестируку, который в это время, свободными четырьмя руками, поглаживал себя по животу…

– Есть хочу, – опять услышал Юрка.

– На, попей чай, – протянул Юра акремонцу открытую флягу с холодным чаем.

Тот, запрокинув голову, глотнул немного чая…

– У того герадамаса – было вкусно, а это пить не буду, – отставив в сторону флягу, вынес свой вердикт Савитар.

– Давай мы с тобой поговорим, – ментально предложил Икин.

– Мы с тобой не говорим, а общаемся в гунураджас.

– Что?

– Не знаю, как это правильно называется у вас… герадамасов… Это то, что наполняет э…э… – у вас это называется… богом… – нашел нужное определение Савитар.

– Откуда ты знаешь? Это… понятие, – спросил Юра.

– Ну… – замялся Савитар и опустил глаза в пол: – я видел некоторых герадамасов, которых приводили бхакты…

– Куда? – переспросил Юра.

– В ашваттхе… Мы… Живем в ашваттхе… Вы живете в своем… ашваттхе, – пояснил шестирук.