Чернуха

Возок, подергиваясь и покачиваясь, перевалил через Яузу. Мост был горбатым и менее битым, чем остальная дорога. Иногда мимо проносились автомобили, и Чернуха понял, что они теперь двигались по большой улице. Будущее инженеру сулило мало хорошего, и в мыслях он чаще уносился в прошлое.

Вспоминал, как после института попал в Афганистан. Командовал ротой минеров. В этой военной науке он настолько преуспел, что не только угадывал на расстоянии, но и шутя обезвреживал китайские, английские, американские и прочие потайные взрывные машины. Потом пришлось продолжить свою деятельность в горах Союза, где народы и народности объявили войну друг другу и минировали необозначенные границы самыми разнообразными штуковинами.

Ему везло, пока он не наткнулся на самодельное устройство, созданное интеллектом такого малодоступного уровня, перед которым знания молодого инженера были почти бессильны…

Руку Чернухе пришили удачно. Но полностью двигательные функции не восстановились. И, если мышцы руки приходилось напрягать, они потом долго болели…

За стенками возка становилось более шумно. Каким-то десятым чувством Чернуха ощутил, что они пересекали вокзальную площадь. За те полтора года, которые инженер пробыл в заключении, в Москве произошло много перемен. Чернуха не знал, например, что поезда из Москвы уходили теперь с одного Ярославского вокзала и то раз в неделю. На путях других вокзалов на много километров протянулись вагонные соединения, в которых жили люди. Получить купе под жилье удавалось только счастливцам. Для этого требовалось решение Верховного Совета Московского Государства. Даже места в общих вагонах доставались не каждому. Выгод в таком жилье было много. Во-первых, сами жильцы могли добыть топливо и согреться. А в городских домах труб и печей, как известно, не было. Теплоцентраль не работала уже несколько лет.

Кроме того, жилье на колесах можно было в случае необходимости передвинуть, а в неспокойном 2012 году это имело особое значение…

Садовое Кольцо, сплошь перерытое канавами и загороженное баррикадами, удалось пересечь только возле Чернышевского. Затем переулками брюхатый рыжий мерин (назвать его гнедым не поворачивался язык) притащил возок на улицу Святого Георгия (бывшую Кировскую).

Народу ближе к центру становилось все больше. Стали попадаться первые митингующие. Они тут же и жили в палатках или самодельных дощатых домах, построенных из заборных досок. В том здании, что раньше служил чайным магазином, теперь был открыт китайский ресторан под издевательским названием «Золотой Застой». Кормили там на твердую валюту. По этой причине возле парадного стояло всегда много манифестантов с плакатами, оскорбляющими достоинство владельцев ресторана.

Вообще, плакатов попадалось все больше, и Чернухе в каком-то смысле повезло, что он не мог прочесть их содержание. Иначе, инженер был бы сильно смущен пренебрежением к цензурным требованиям… Пройдя Афган и множество других крутых жизненных поворотов, Николай Васильевич до сих пор не выносил матерщины.

На площади «Надежды», на месте памятника Дзержинскому, некогда давшему ей старое название, был установлен гигантский телевизионный экран.

Чернуха в маленькую щелку в стенке возка не мог видеть прекрасного цветного изображения японского аппарата, но хорошо слышал громкий, поставленный голос, со слабо выраженным англосакским акцентом и немного просительной интонацией. Николай Васильевич, давно не имевший возможности пользоваться радио или телеприемником, ловил каждое слово.

Толпы народа, заполнившие площадь, реагировали на речь президента Соединенных Штатов Европы с непосредственностью зрителей цирковой программы.

– Граждане Московской России, товарищи! – взывал президент. – Мы глубоко сочувствуем демократическим формам правления в вашей стране и всеми возможными силами стараемся прийти к вам на помощь. Но возможности Соединенных Штатов Европы тоже имеют пределы. Наши народы не могут все время кормить целое государство. Попробуйте сами решить хотя бы часть ваших проблем. Политическая активность граждан – замечательное завоевание вашей демократии. Но, поверьте, ее можно проявлять и после работы на производстве.

Гомерический хохот многотысячной толпы не дал Николаю Васильевичу дослушать речь.

Извозчик, орудуя кнутом, сумел спустить возок к Охотному ряду. Он и Манежная площадь не были переименованы. Однако, здание манежа перестало служить музам. Вместо выставочного зала здесь теперь проходил постоянный международный аукцион, на котором продавалось все, что еще могло иметь хоть какую-нибудь ценность. Заведывал аукционом брат президента Иванов Семен Наумович. В печати его имя встречалось рядом с такими эпитетами, как «бог торговли», «человек, который может продать даже то, чего нет» или шутливо «рыжий на манеже»…

Военизированный извозчик свистнул плетью по распухшим бокам мерина и тот, свернув к Боровицким воротам, остановился. Часовой проверил документы. Возок с надписью «Вторсырье» въехал на территорию Кремля.

Глава III

В одном из кабинетов Смольного, на дверях которого не было никаких табличек, в кожаном кресле сидела очаровательная молодая женщина Маша Невзорова. Говорили, что она дочь известного телекомментатора девяностых годов прошлого столетия. Но достоверным фактом считать это было нельзя, поскольку сама Маша от прямого ответа уходила. Большие серые глаза девушки внимательно следили за собеседником. Маша боялась пропустить хотя бы слово из того, что си говорилось. И неудивительно, Невзорова получала последние инструкции у самого Еврея внутренних дел нового правительства Петербургской России.

Антон Гаврилович Хохряков принял пост Еврея внутренних дел совсем недавно. Да и все еврейское правительство существовало менее суток со дня формирования. Но, по деловитому спокойствию, царившему в кабинетах и коридорах, можно было сделать вывод, что эта власть пришла всерьез я надолго. Сам Антон Гаврилович, на которого Новая Еврейская партия, взвалила министерство внутренних дел, раньше ни в разведке, ни в контрразведке не служил. Известность пришла к Хохрякову после публикации в начале девяностых годов его научной работы «Шизофрения и социализм». В этой работе молодой ученый выступил как психиатр и социолог. В партию Антон Гаврилович вступил в момент ее основания и, можно смело сказать, был одним из ее теоретиков. Единомышленники верили, что создание Новой Еврейской партии положит конец всем национальным раздорам в России.

Путаница, возникшая в стране от употребления слова «еврей» как национальной принадлежности человека, и употребление этого понятия в смысле партийной принадлежности сделали проблемы сионизма и антисемитизма настолько комичными, что они сами по себе стали изживаться…

– Милая Маша, – в голосе Антона Гавриловича проскальзывала еле заметная отеческая фамильярность. – Вы должны твердо усвоить, что Московская Россия – это совершенно отдельное государство. Как разведчица, вы обязаны не забывать этого ни на минуту. Теперь повторите задание.

– Я должна (Маша подняла свои прелестные серые глаза на потолок) после прибытия в Москву постараться добиться свидания с политическим заключенным Давидовичем. Поддержать его морально. Сообщить, что несмотря на то, что он еврей по национальности, наша Новая Еврейская партия относится к нему с уважением. Петербургская Россия может предоставить ему политическое убежище и работу по специальности. Между прочим, надо дать понять Давидовичу, что его третья жена и внучка имеют в Петербурге хорошую репутацию…

– Умница! Теперь о маршруте… – Антон Гаврилович открыл голубую папку. – Попасть в Московскую Россию можно только через нейтральную Америку. Соединенные Штаты Европы плотно закрыли всю свою общую границу с Московской Россией. Вот ваши билеты и путевой лист. Надеюсь, не нужно объяснять, что все бумажки должны быть уничтожены перед тем, как вы прибудете на место.

Автостанция находилась возле «Европейской», от которой осталась только внешняя каменная оболочка. Внутри – эскалаторы вместо лестниц, номера, имеющие видеосвязь с любой точкой земного шара, ресторан с автоматическими столами и креслами, в которых клиента двигает электроника от блюда к блюду. Возле этой старой и сверхновой гостиницы Петербурга Маша села в мягкое кресло автобуса. «Мерседес» на воздушной подушке оторвался от битого асфальта и поплыл по пустынному Петербургу.

Правящая партия первым делом взялась за дисциплину в стране. Поэтому праздных прохожих и демонстраций в городе не наблюдалось. Исключения составляли иностранцы, одетые по новой моде в грубые мешки и римские сандалии.

Автобус набрал скорость, и через минуту за окном уже стало не под силу разглядеть отдельные предметы. Менее чем через час Маша вместе с небольшой делегацией из Шведского штата и несколькими чиновниками Новой Еврейской партии оказалась в Хельсинском аэропорту.

Сразу бросалось в глаза, что все авиапассажирские службы были механизированы японскими компаниями. Выполненные совершенно натурально девушки-роботы в кимоно в секунду решали все возникшие вопросы. Сумка ваша просвечивалась на расстоянии, поэтому не было никаких унизительных процедур досмотра. Да и сам угон самолета террористами был исключен. Вели самолет так же японские роботы-пилоты. Напугать их ни один террорист не сумел бы.

Когда «Боинг» прошел звуковой барьер, у Маши возникло легкое головокружение. Обычно люди Машиного возраста эту нагрузку вообще не замечают. Но Маша три последних дня перед отлетом практически только пила чай. На довольствие ее поставили только после того, как она приступила к выполнению задания. Плотно Маше удалось пообедать вместе с Антоном Гавриловичем в буфете Министерства внутренних дел.

Чувствительное кресло «Боинга» тут же выдало неслышный сигнал о Машином недомогании. В кабине медицинское вычислительное устройство моментально поставило диагноз.

Через три секунды к Маше спешила улыбающаяся робот-стюардесса с чашкой бульона и слоеным пирожком на подносе. Маша покраснела и долго доказывала стюардессе, что не голодна. Но стюардесса, не меняя улыбки, стояла до тех пор. пока Маша не освободила поднос. Подкрепившись бульоном, Маша сразу почувствовала себя гораздо увереннее и бодрее. Стюардесса-автомат унесла пустую посуду. Девушка три раза вслед повторила ей слова благодарности, чем затруднила работу автомата, Вежливая машина на слова благодарности должна была оборачиваться и раскланиваться…

Маша откинулась на спинку кресла и первый раз за время путешествия улыбнулась. Перед ней, загораживая спинку сидения переднего пассажира, крепился стенд. На нем с умопомрачительным дизайном располагались кнопки и экраны. Маша могла сразу смотреть десяток телевизионных программ и слушать музыку со всех частей света. Но девушка не умела пользоваться всей этой чудовищной мишурой двадцать первого века, поэтому заставила себя сосредоточиться и еще раз пройти в мыслях всю предстоящую работу.

Естественно, вербовка Давидовича, это только часть задачи. Антон Гаврилович дал понять, что у него есть сведения о каких-то тайных и непонятных пока действиях Московского правительства. Шумиха, возникшая в Москве по поводу развлекательного парка в Курской губернии, Еврею внутренних дел показалось чем-то подозрительной. Хохряков был уверен, что проект на деле – двойное дно. Но доказательств не имелось. Хохряков не верил, что Давидович сидит за отказ сменить фамилию. Арест на почве национальной гордости не казался Антону Гавриловичу убедительным… Не связана ли причина ареста с новым проектом…

Все это и предстояло выяснить Маше Невзоровой. Это было ее первое задание.

Маша не заметила, как задремала. Сон у нее был легкий и спокойный. Бесшумная машина легко несла девушку через океан, и, глядя на безмятежно спящую Машу, даже агент ЦРУ, кстати тоже робот, созданный в японском специальном институте, не мог сразу вычислить в ней разведчицу нового Петербургского правительства.

Сон Маши прервала все та же стюардесса, что приносила бульон. На чистейшем русском языке (роботы на авиалиниях имели автоперевод на все языки мира) она извинилась и сообщила, что по причине митинга в аэропорту Нью-Йорка, посадка перенесена в Рио-де-Жанейро. Стюардесса включила для Маши нужный канал телеэкрана и подала наушник с русским переводом.

Дикторша, одетая в модную мешковину, с волнением в голосе сообщала, что в городе и окрестностях эмигранты из России третьей, четвертой, пятой, шестой и седьмой волны вышли на улицы с требованием социалистических преобразований. Крупным планом на экране возникли транспаранты: «Требуем твердого оклада», «Бесплатный специальный паек сегодня», «Позор капиталистам, признающим только работу», «Мы не лошади», «Больше социализма в капитализме»…

Маша не сразу поняла, что происходит. Но она заставила себя включить сознание. Нарушается план операции. Как она улетит в Москву из Рио-де-Жанейро? Робот-агент, исполняющий и роль главного стюарда, тут же пришел на помощь:

– Леди напрасно беспокоится. Ровно через час после посадки она сможет пересесть на рейс Рио-де-Жанейро – Черновцы. От Черновцов до Москвы леди придется добираться вертолетом. Поскольку полоса Московского аэропорта уже не может принимать сверхзвуковые лайнеры.

– Откуда вы знаете, что я лечу в Москву? – вспыхнула Маша.

– Я даже знаю зачем вы туда летите. Но дела двух российских государств не представляют опасности для моего правительства.

Чтобы скрыть смущение, Маша отвернулась к иллюминатору.

Но, все знающий и легко читающий на расстоянии мысли людей, робот-автомат не мог себе представить, как тяжело он ошибся. Произошло это потому, что и сама Маша Невзорова, находясь на борту «Боинга», не могла себе представить, как будут развиваться дальнейшие события, связанные с ее заданием.

Глава IV

Когда дверца возка с надписью «Вторсырье» на борту открылась и Чернуха оказался на улице, то, ослепленный дневным светом, инженер не сразу понял, где он находится. Но, только глаза немного пообвыкли, Чернуха узнал до боли знакомые очертания кремлевских зданий. Здесь он проработал последние десять лет перед заключением. Отсюда и был отвезен в Лефортовскую тюрьму. Дорога тогда заняла гораздо меньше времени, потому что на арестованных бензина еще хватало…

– Давай, давай, нечего головой вертеть, двигай, – подпихнул Чернуху кучер-конвоир. – Двигай за ним…

Николай Васильевич только теперь увидел перед собой невзрачного субъекта в шинели, но без погон. Под шинелью проглядывало штатское. Субъект направился вперед, Чернуха за ним, извозчик сзади. Что-то не понравилось Чернухе, какая-то перемена…

Чернуха оглянулся и понял – возок, запряженный рыжим мерином, стоял там, где раньше находилась Царь-пушка. «Добрались», – подумал Чернуха и кулаки его сжались сами собой.

Президент Иванов решил провести встречу с заключенным не в своем кабинете. Для этого он выбрал кабинет администратора Дворца съездов. Никаких мероприятий здесь в ближайшее время не намечалось. Моисей Наумович верно рассчитал, что тут свидание пройдет наиболее незаметно…

Когда ввели Чернуху, Моисей Наумович поднялся навстречу. Первым протянул руку.

– Садитесь, пожалуйста, Николай Васильевич.