Операция «Пальма-два», или Большое плавание рыбаков

Он лег прямо в одежде на кровать, уставился влажными глазами в потолок. Через десять минут в дверь постучали. Егорыч поднялся и, не приглаживая поднявшийся за затылке хохолок, отпер дверь. В проеме стояла горничная, держа в руках газету с изображением Егорыча. Она что-то стала быстро говорить, улыбаться. Егорыч, ничего не понимая, пожимал плечами и печально смотрел на женщину. Но она втолкнула Егорыча в номер и достала из-за пазухи шариковую ручку. Егорыч догадался, что от него требуют автограф, и стал энергично крутить головой, отказываясь от подписи.

– Нет, нет, – говорил он, – это ошибка. Это не я! Это – Власин!

Но горничная не понимала и только умоляюще складывала руки на груди. Егорыч вздохнул в отчаянии и подписал фотографию в газете куцей закорючкой, лишь очень отдаленно напоминающей его подпись. Горничная радостно взвизгнула, подпрыгнула и исчезла с газетой и ручкой за дверью. Егорыч не успел вернуться на кровать, как в дверь опять несмело постучали. Он нажал на ручку и потянул на себя. В комнату решительно вошли трое молодых людей, один в мундире гостиничного боя, с круглой шапочкой на голове. Все трое держали в руках различные выпуски газет, с первых страницах которых разевал рот Егорыч.

Он махнул рукой, схватил первую же протянутую ему ручку и быстро расписался на своих портретах. Все трое, улыбаясь, закивали и вышли. Егорыч выглянул в коридор. К его номеру приближались несколько девушек и высокий парень с фотоаппаратом. Егорыч попытался захлопнуть дверь, но был ослеплен вспышкой и откинут в сторону крупной девушкой, шедшей впереди всех. Егорыча схватили за руки и втащили в комнату. Девушки силой усадили его на застеленную постель и с ногами забрались в нее. Одна из них обхватила Егорыче за шею, вторая прижалась к его груди, а толстуха тяжело присела на худенькое Егорычево колено.

Фотограф несколько раз щелкнул объективом, продолжая ослеплять героя фоторепортажа яркими вспышками. Толстуха впилась губами в серую мятую Егорычеву щеку, фотоаппарат вновь щелкнул. Егорыч пытался отбиваться, но его зажали со всех сторон крепко. Вдруг толстуха взяла фотоаппарат, а Егорыча обнял фотограф. Это было уже слишком, и Егорыч заорал:

– Пошли вон! Сволочи! Полицию позову! Посла сюда! Помогите!

Но фотоаппарат все щелкал и щелкал. Когда все так же быстро удалились, как и появились, Егорыч почувствовал себя опустошенным, почти изнасилованным. В дверь опять постучали, властно и требовательно. Егорыч схватил в руки одежную щетку, рывком открыл дверь и что есть силы влепил щеткой по ближайшему лбу. Лоб принадлежал тому самому мужчине с сизыми пустыми глазами, что призван был наблюдать за Егорычем в гостинице. Тот от неожиданности открыл рот, отступил назад и рухнул на пол. Второй мужчина, которого Егорыч раньше не видел, отскочил в сторону и изготовился к обороне. Лицо его было напряжено, движения пластичные, хищные. Егорыч схватился за голову.

– Черт! Черт! Я не хотел! Думал… репортеры, хулиганы! Они меня достали, сволочи!

Тот, что сел на пол от удара щеткой, очумело крутил головой. В сизых глазах появилась некая мысль – растерянность, сменяемая злобой и болью.

– Ты даешь, мужик!

– Извини, брат! – нагнулся над ним Егорыч. – Ошибочка вышла!

– Ты больше так не ошибайся! – попросил с угрозой в голосе сидевший на полу. Он поднялся и примирительно махнул рукой второму мужчине. – Я своего коллегу привел тебе представить. Меня обратно вызывают, а внизу он будет.

– Да вы заходите, ребята! Выпьем чего-нибудь. Русские же люди!

Но мужчины как-то совсем одинаково ухмыльнулись: они вновь стали похожи друг на друга – серые, с пустыми глазами, со спесивыми ухмылками.

– Из номера не выходить, дверь никому не открывать! – распорядился новый надсмотрщик. Он втолкнул Егорыча в номер и закрыл дверь, потянув ее на себя.

Егорыч опять остался один. Он подошел к окну и посмотрел вниз. На противоположной стороне стояли несколько фотографов и одна телекамера. Увидев в окне Егорыча, они защелками фотоаппаратами, а камера засветилась красным огоньком. Егорыч устало махнул рукой и отошел от окна.

Глава 11

Генерал Андрей Сергеевич Сергеев сидел в своей «рубке» на борту посольской «субмарины» и задумчиво вертел в руках карандаш с обломанным грифелем. Из Центра только что пришла шифровка с распоряжением «упаковать» полковника Власина и доставить в Москву с надежным сопровождением. Первоначально следовало отправить туда жену, а полковника запереть в посольстве. Потом, по всем правилам, надо было бы принять у него дела, отобрать паспорт и привезти в аэропорт. На «аэрофлотовском» рейсе ему и сопровождающим его «гориллам» в первом салоне необходимо отвести места.

Не хотелось резиденту выполнять указание Центра. И не потому, что ему нравился Саша Власин, и не потому, что некому было работать, так сказать, «в поле», а потому, что на освободившееся место непременно должны были прислать некеого Заболоцкого, племянника председателя их Организации. А этот самый Заболоцкий, молодой полковник, явно направлялся не столько на место Власина, сколько на замену самого резидента. Значит, быть ему и молодым генералом! В Центре давно ожидали провала хотя бы одного из старших офицеров резидентуры, чтобы произвести инъекцию этим самым Заболоцким в самое мягкое место службы.

И вот, на тебе! Какой-то там рыбак, черт бы его побрал, вдруг вспомнил, и, видимо, не без помощи полковника Власина, о своих заслугах в сфере советско-французских отношений. Вылез, идиот, на все первые полосы и оставил далеко в арьергарде нынешние события! Горбачев, получается, мелкий политический интриган эпохи рыбачка Артура Петрова. Прямо, анекдот какой-то! А Власин-то, Власин-то каков! Надо же, учудил! И как такое в голову пришло!?

Но отправлять его в Москву не хотелось! Нельзя отправлять, потому что следом за ним поедет он, старый волк внешней разведки. И тогда – тупик. Быстрая пенсия, скромная дачка в Подмосковье, квартирка на Вернадского и ржавый «Жигуленок» в гараже. В лучшем случае «Волга»! Невыездной ветеран! Адью, Париж! Адью, валюта! Адью, уютная квартирка на бульваре Сен-Жермен, белый «Ситроен», посольская вилла в предместьях города, отпуск на Женевском озере или на Лазурном берегу! Адью, Франция!

Ни за что! Катитесь вы со своим Центром к чертовой большевистской бабушке! Кланяйтесь своим богам сами! Облизывайте собственных святых! А мы еще подержимся! Еще повоюем!

Генерал Сергеев встал, подошел к железному ящику, набрал шифр на замке и потянул на себя тяжелую дверку. С верхней полки взял толстую красную папку, в правом верхнем углу которой было начертано: «Совершенно Секретно», под верхним обрезом: «КГБ СССР», а под ним: «Личное дело – полковник А. В. Власин». В центре – герб в виде щита и меча и большая звезда с серпом и молотом.

Сергеев запер сейф, подошел к столу и вновь сел в кресло. Он положил папку перед собой, задумчиво разгладил обложку и потянул за концы тесемки, скреплявшей папку. Первым же документом оказался рапорт полковника Власина о провале работы с агентом «Бальзак». В рапорте было сказано, что дело агента надлежит сдать в архив и отправить в Центр.

Генерал вдруг просветлел лицом. Он резко поднялся, подошел к сейфу, вновь набрал кодовый номер и распахнул дверцу. На нижней полке лежало дело агента «Бальзак» с прикрепленным к обложке «постановлением о передаче дела в архив». Не доставало лишь подписи самого генерала, утверждавшей решение полковника Власина.

– Ее и не будет! Не будет подписи! Франция будет! И никаких тебе Заболоцких! Ишь, в Париж ему захотелось! Пусть в Лондон летит, или в Вашингтон, Нью-Йорк, Мадрид, Рим! Да мало ли куда! Пусть убирается туда, где нет… суперагента «Бальзака»!

Генерал выдрал «постановление» и подошел к резаку, что стоял на тумбе в углу комнаты. Тот хищно зарычал и в мгновение ока переварил белый лист в тонкую лапшу. Сергеев поднял трубку внутренней связи и коротко бросил дежурному:

– Власина ко мне! Живо!

Власин появился секунд через двадцать, словно стоял под дверью.

– Быстро ты! Ждал, что ли?

– Так точно, товарищ генерал. У себя был, рядышком.

– Молодец, полковник. Ты обедал?

Власин растерянно пожал плечами – такой заботы о нем резидент еще никогда не проявлял.

– Вот и славненько, вот и славненько! – заулыбался генерал, взял дело Власина и «Бальзака» и торопливо сунул их в сейф.

– Тут одно местечко есть. Тихонькое такое. Составь компанию, полковник.

– Слушаюсь, товарищ генерал.

– Да что мы все, как чужие. Забыл, как меня звать?

– Никак нет, товарищ генерал…

– Ну, вот опять!

– Виноват… э… э… Андрей Сергеевич.

– Ну, наконец, вспомнил. Пойдем, Саша, перекусим чего-нибудь туземного. А то мне наша посольская столовка вот уже где! – Резидент провел ребром ладони по горлу. – Скажешь, непатриотично?

– Не скажу.

– И правильно сделаешь.

Местечко с туземной кухней оказался скромным ресторанчиком в ближнем пригороде Дефанса, на узкой улочке, с одной стороны которой был местный рынок, а с другой начинался деловой центр с небоскребами. Власину этот район был хорошо знаком, потому что именно в этих местах он чаще всего встречался с агентами, в том числе с «Бальзаком».

В основном здесь жили эмигранты из Северной Африки. Попадались, правда, и русские, и поляки. Десятки дешевых гостиниц, кафе, ресторанчиков и закусочных ютились в тупичках и переулочках. Маленькие автомобили теснились на обочинах улиц, упираясь друг в друга бамперами. Иной раз Власин с любопытством наблюдал, как кто-нибудь втискивал свою машину в узкую щель между двумя другими автомобилями. Машины расталкивались бамперами взад и вперед, вдавливались в щель, царапая крылья и кроша подфарники. Это никого не беспокоило. Страховые общества за такие раны на железных телах автомобилей ответственности не несли.

Андрей Сергеевич поступил так же: он толкнул передним бампером старенький «Рено», а потом боднул задним горбатый «Фольксваген».

– Порядок, – сказал он, и, выходя, осмотрел результат своей работы, словно скульптор.

По лицу было видно, что ему понравилось. Он улыбнулся и подхватил Власина под руку.

Ресторанчиком управлял месье Андрэ.

– Привет, тезка! – крикнул ему генерал.