Операция «Пальма-два», или Большое плавание рыбаков

Официант принес выпивку, холодно поставил перед Власиным и удалился.

– Видите ли, мой друг, обстоятельства несколько изменились. Реальность новых отношений диктует свои правила. Простите за неловкость фразы…

– Я вас понимаю, мсье. «Мы» больше не враги, не так ли?

– Именно! Именно! У нас теперь другие задачи – оказывать помощь нашим государствам в правильном понимании вещей. У нас перестройка, гласность. Слышали о рыбе? – вдруг спросил Власин и прямо взглянул в глаза агенту.

– О какой рыбе? – растерялся агент от неожиданного поворота темы.

– О гигантской.

– Простите, мсье Власин, но… я не понимаю.

– Ну, как же! На днях вся ваша пресса рассказывала о том, как некто мсье Петров вместе с группой товарищей извлек из сибирской реки гигантскую рыбу и подарил ее генералу де Голлю. Разве вы не слышали?

– Ну, конечно же, конечно! Но какое это имеет ко мне отношение? Я даже не видел этой рыбы…

– И не увидите. Она сдохла. Но нас интересует кое-что…

– Я слушаю.

– По нашим данным, в свое время американские спецслужбы уделили операции по отлову рыбы особое, пристальное внимание. Их агент и на этот раз присутствовал на пресс-конференции и, более того, пытался развернуть все таким образом, чтобы на свет выплыла история с поставкой в Париж секретной ракеты вместо контейнера с рыбой.

– А что, такое было? – оживился агент-репортер.

– Было. Но нам удалось тогда провести параллельные мероприятия, которые отвлекли внимание американцев. Так что рыбу все-таки доставили в Париж.

– А ракета?

– То-то и оно. Я вижу, вы начали думать, мой друг!

– Я по-прежнему ничего не понимаю!

– Нужно выяснить, кто был заинтересован в скандале вокруг этого забытого всеми «подарка». Мы провели эту акцию неслучайно. Понимаете?

– Какую акцию? – опешил агент-репортер.

– Пресс-конференцию, черт вас подери! Нужно было «засветить», так сказать, противника, раскрыть его замысел. Он попался! Вылез со своим вопросом. А ведь вам известно, что порой вопросы обходятся дороже ответов.

– Возможно. Но что я должен делать, мсье?

– Мне нужно знать, как отреагировала общественность на пресс-конференцию. Замечен ли интерес американцев к поставке в Париж контейнера и, главное, с кем поддерживает деловые и личные отношения тот американский репортер.

– Это так важно? – не смог скрыть удивления «Бальзак». – Кому это нужно, мсье?

– Всем. И Франции, и Советскому Союзу. Это нужно будущим поколениям. Речь идет о вопросе планетарного значения, друг мой! К сожалению, я не все могу вам объяснить, но… главное вам известно: кому-то выгоден сейчас скандал, связанный с советско-французскими отношениями в области высоких технологий. И в результате блестяще проведенной операции нам удалось выявить первое звено. Предстоит работа. Серьезная, долгая и очень затратная. Мы готовы. А вы?

– О да, мсье. Затратная. Теперь я понимаю. Рыба – всего лишь повод, главное скрыто от глаз…

– Умница! Надеюсь, теперь недоразумение, возникшее между нами, исчерпано. И в подтверждение этого примите первую выплату. Деньги в конверте, конверт под обложкой журнала. – Власин положил перед французом журнал «Пари матч» и поднялся. Одновременно он кинул на стол мятую купюру в оплату за недопитый «пастис» и чашку кофе агента. – Связь как обычно. Жду сообщений. Не торопитесь, все обдумайте, но и не задерживайтесь… слишком долго.

С этими словами Власин покинул кафе вблизи центра имени Жоржа Помпиду.

Операция «Пальма-два» набирала ход. Дохлая рыба продолжала метать «икру», куда более дорогую, чем выношенная ею когда-то в глубоководной сибирской реке.

Глава 14

Секретарь шефа солидного московского бюро «Агентства» была, как всегда, холодна, неприступна и издевательски вежлива. О таких говорят: «профессиональная сукретарша». Егорыч с этим определением в отношении Любови Олеговны Кошельковой был не согласен принципиально. Он называл ее: «сукретной профессионалкой» или «сукреткой», потому что знал: она состоит на внештатной службе в КГБ в качестве постоянного стукача и делает это не во имя вознаграждения и сомнительной внутриведомственной «славы», а из соображений человеконенавистнических и откровенно подлых. Егорыч ее боялся, как сухое дерево должно бояться огня.

«Сукретка», высокая дама лет тридцати семи, с темно-каштановыми, убранными в пук волосами, высокой полной грудью и тонкой талией, ходила, соблазнительно отклячивая круглый зад. Глаза были чуть уже, чем принято у европеоидной расы, на длинном остром носу торчали очки с желтой металлической дужкой по верхнему срезу стекол. Губы, тонкие и контрастно очерченные, были всегда плотно сжаты. Кожа имела серый оттенок, с постоянными следами удаленных выдавливанием угрей и мелких прыщей. «Сукретка» от этого, вероятно, серьезно страдала, что не могло не сказаться на ее характере и отношении ко всему человечеству, которое, вне всяких ее сомнений, злорадно всматривалось в изъяны ее кожи. По этой причине на этот народ она тоже стучала.

Егорыч протянул Кошельковой небольшой аккуратненький пакетик с парижским сувениром и несмело улыбнулся, даже не надеясь, что «сукретка» оценит его обаятельную натуру.

Кошелькова брезгливо отодвинула от себя пакетик и мрачно бросила:

– Эйфелева дура?

– Она, – выдохнул в отчаянии Егорыч. – А как вы догадались? Такая проницательность. Даже не развернули.

– А чего тут догадываться. Вы, Петров, человек стандартный, скучный, предсказуемый. Оценить в состоянии только все большое и банальное. Самым банальным и большим в Европе всегда была, есть и будет Эйфелева башня. Всю вам, конечно, не дотащить, а ее примитивную копию можно купить за потертый франк в любом киоске или даже с рук под самим оригиналом. Верно?

– Верно, – испуганно согласился Егорыч.

– Значит, здесь «Эйфелева дура» в сувенирную величину.

Егорыч обреченно кивнул.

– Что надо? – приступила к делу Кошелькова.

– К шефу… с личным визитом, так сказать.

– Шефа нет и не будет… пока.

– Что мне делать, Любовь Олеговна, миленькая? – пролепетал Петров.

– Миленькая дома, а здесь – служба, Артур Егорович. Вам ясно?

– Так точно, э… э… ясно…

– Идите к себе. Как только шеф появится, позвоню. Никуда надолго не отлучайтесь.

– Слушаюсь. Я только в туалет и чайку.

– Делайте, что хотите, рыбачок вы наш ненаглядный.

Последняя фраза добила Егорыча. Он поник головой. «Сукретка» нагло ухмылялась, глядя на него исподлобья, буравя взглядом над металлической дужкой своих очков. Она знала все!

Егорыч вышел из приемной и побрел к себе. В одной комнате с ним сидели еще трое корреспондентов. Они редко собирались вместе – то командировки, то отпуск, то болезни. На этот раз, как назло, все сидели за своими столами и с усмешкой поглядывали на бледного Егорыча. Он со вздохом достал из портфеля бутылку вина и поставил ее на журнальный столик в углу комнатки.