Одержимый. Девятый герцог Империи

– Ну а все же? – проявил я упорство, проигнорировав слова старшего триарха.

– Если пройдохам этим дать, то сегодня же все обстряпают, – помолчав, вздохнул он, отводя глаза. – Там же дела, по сути, всего ничего – пяток бумаг заполнить и подмахнуть.

– И сколько, по-вашему, чинуши сдерут с меня за это? – поинтересовался я, а бес навострил уши.

– Ну… – вновь затруднился поначалу с ответом старший триарх. Ну или сделал вид. А потом, смерив меня оценивающим взглядом, принялся вроде как вслух рассуждать: – То, что вы из благородных, сэр Кэрридан, эти жадюги сразу выяснят. А значит, даже своей высшей ставкой в полтора десятка золотых вряд ли удовольствуются. Тут они, пожалуй, все полсотни захотят…

– Полсотни золотых ролдо? – переспросил я, чувствуя, как у меня сами собой поднимаются брови. У нас-то в кельмском магистрате чинуши довольствуются серебром. А то и медью!

А малость пришибленный затребованной суммой бес немедля велел: «Поехали обратно в Римхол! Там за такие деньги можно целый бордель выкупить, а не одну девицу!»

– Да, этого, полагаю, будет достаточно, – довольно уверенно ответил старший триарх.

– Ладно, ладно, это не проблема, – пробормотал я, прикидывая свои возможности.

Не ждать же мне и впрямь, когда дело само собой утрясется? Нет, если бы не насущная необходимость как можно быстрее вернуться в Римхол, пока какие-нибудь злодеи не измыслили еще чего-нибудь против Кейтлин, можно было бы устроить здесь небольшой переполох, уплатив в итоге много меньше названной суммы – всего-то пару-тройку штрафов, максимум пять золотых ролдо каждый, за телесные повреждения отдельным слишком алчным прохиндеям… Но увы, увы… Времени у меня на это просто нет.

Я задумчиво посмотрел на собеседника:

– А вы можете как-то поспособствовать моему делу? Мне-то еще искать придется невесть сколько, к кому там обратиться.

– Даже не знаю, – замялся приличия ради старший триарх. А потом, вроде как делая одолжение, вздохнул: – Ну если вы всерьез настроены пойти у этих прощелыг на поводу… То я не вправе удерживать вас от этого крайне опрометчивого и совсем не обязательного шага. Тем более что могу понять ваше желание поскорее вытащить с каторги крошку ди Самери. Ей действительно здесь не место. – Он пожевал губами. – В общем, помочь вам в этом, думаю, я вполне способен.

«Этот тоже в деле! – немедля констатировал я. – Ибо даже не засомневался в своей способности все это провернуть. Что в принципе невозможно, если ты ни разу этого не делал. И нечего на судейских пенять – вы с ними в плотной связке работаете!»

Но рвущуюся наружу злость я все же сдержал. Пересилил себя и, чуть успокоившись, полез в суму. Куда перед отъездом, повинуясь не иначе как какому-то наитию, сунул банковский вексель в придачу к звонкой монете. На целую сотню золотых ролдо.

Его-то я и вытащил, протянув Бартинелли, который заметно оживился при виде прописанной в документе суммы.

– Я могу надеяться?.. – вопросительно посмотрел я на собеседника.

– Даже не сомневайтесь, сэр Кэрридан! – заверил старший триарх, проникновенно заглядывая мне в глаза. – Все будет сделано в лучшем виде. Я сейчас же этим вопросом займусь и пошлю кого-нибудь в город – выдернуть нужных людей. Буквально в течение пары часов все организуется.

«Транжира!» – кратко и очень емко обличил меня после этого действа надувшийся бес. Скрестив лапки на груди, он гордо отворотил рыло. Показывая таким нехитрым образом свою обиду. Обиду на то, что я проигнорировал все его увещевания. По его мнению, никакая, даже самая распрекрасная девушка не стоит таких трат, денежки можно потратить и с большим умом. А уж переплачивать вдвое, вместо того чтобы поторговаться и скостить цену, – это и вовсе полная дурость.

«Да уймись ты, – досадливо поморщился я в ответ на этот демарш. – Деньги – дело наживное, добудем еще. А вот эти крохоборы скоро будут им совсем не рады. И горько раскаются в том, что вообще решили с меня взятку слупить». – Я подавил недобрую ухмылку.

«Ага, раскаются! Как же! – фыркнул явно не поверивший мне бес. – Если только в том, что мало затребовали! – Посопев, он буркнул, глядя, как исчезает банковский вексель на сотню золотых в кармане мундира Оскара Бартинелли: – А денежки тю-тю! И никто их тебе уже не вернет!»

«Это ты так думаешь», – не согласился я.

«Не думаю, а уверен! – отрезал рогатый. – Тут явно действует целая организация. Причем не сама по себе, а под крылышком кого-то очень-очень влиятельного. Судя по тому, что вымогатели не стесняются открыто показывать, что живут они на широкую ногу. Так что здесь тебе даже Кован не помощник. А сам ты ничего не сделаешь. Потому что осел!»

«Ну это мы еще посмотрим, сделаю я что-нибудь или нет», – многообещающе протянул я.

Меж тем я, похоже, перестал быть интересен Бартинелли. Он быстренько попытался избавиться от меня под предлогом крайней необходимости заняться моим делом. Что, впрочем, получило мое полное одобрение.

Одним словом, едва я допил вино, как был незамедлительно препровожден в здание администрации каторги. Где в связи с ранней порой не было еще никого из обретающихся здесь обычно служащих Надзорного ведомства. Только в просторном холле отирались двое сонных охранников, мигом подобравшихся при нашем появлении, а больше-то и не видно никого.

В холле, однако, мы не задержались. Дальше по коридору прошли. Остановились у одной из многочисленных дверей. Оскар отпер ее, и мы вошли внутрь. Очутившись в довольно просторной комнате с паркетным полом, со строгими бежевыми гобеленами на стенах и большим окном, наполовину прикрытым тяжелыми бархатными шторами.

«Прямо гостиная в богатом доме», – подумал я, глядя на стоящий посреди комнаты низенький лакированный столик с плетеным блюдом, где лежали фрукты, а также на четыре мягких кожаных кресла и небольшой диванчик, расставленные вокруг.

– Располагайтесь где вам удобнее, сэр Кэрридан, – радушно предложил старший триарх и удалился.

Пожав плечами, я принял предложение Оскара и устроился на приглянувшемся мне диванчике, с виду очень удобном. Суму свою только запыленную бросил рядом на пол и уселся. Ибо в ногах правды нет. А на диванчике сидеть – совсем не то же самое, что в седле.

В тепле и комфорте, да после неслабого перекуса, меня малость разморило. Дожидаясь пропавшего куда-то Оскара, а между делом одухотворенно представляя, как вот-вот вызволю из здешних застенков Энжель, я начал клевать носом. Ну и… сам не заметил, как задремал… Резко проснулся, только услышав чьи-то шаги. Подкованными сапогами кто-то громко цокал по коридору, куда-то быстро направляясь… Да не куда-то, а именно сюда! Судя по резко прервавшемуся звуку шагов и провернувшейся дверной ручке.

Спасло меня от участи предстать перед неожиданно объявившимися гостями в неподобающем виде – безмятежно дрыхнущим, развалившись на их диванчике, – выработанное еще в бытность кельмским стражником крайне полезное умение спать вполглаза и моментально очухиваться. Едва дверь начала открываться, я резко провел рукой по лицу, сгоняя сон, и подскочил на ноги. И как ни в чем не бывало уставился на входящих в комнату людей.

Дверь распахнулась, и в мое пристанище заскочил какой-то усатый живчик лет сорока пяти – сорока семи в безупречно пошитом, явно на заказ и не у последнего портного, черном форменном мундире с отороченными серебром воротом и обшлагами рукавов. Он сразу направился ко мне, протягивая руку и с радушной улыбкой восклицая:

– Сэр Кэрридан!.. Рад, весьма рад!

Добравшись до меня, на мгновение приостановился и, не дожидаясь, когда его представит открывший рот Оскар, который зашел в комнату следом, прищелкнул каблуками начищенных до зеркального блеска высоких сапог и отрекомендовался:

– Эйр Матиас Риатис. Лиарх Надзорного ведомства и здешний начальник. – После чего схватил меня за руку и энергично ее потряс. Отпустив, тут же, не давая вымолвить ни слова, ухватил меня за плечо и потянул за собой: – Идемте, идемте же в мой кабинет.

– Одну минуту. – Осторожно освободившись из цепкой хватки начальника каторги, я поднял с пола у диванчика брошенную туда суму с документами и удовлетворенно заметил: – Вот теперь можно и идти.

– Оскар, – озабоченно обратился эйр Риатис к своему подчиненному, – что там у нас с оформлением?

– Я еще полтора часа назад послал почтальона Фирса за судейскими и магистратскими, – немедленно отчитался ставший немножко подобострастным старший триарх. – Практически сразу по приезде сэра Кэрридана. Так что они вот-вот должны быть здесь.

– Превосходно! – благосклонно кивнул ему начальник. – Давайте тогда сюда крошку ди Самери.

Оскар тут же умчался выполнять распоряжение. А я поспешил следом за эйром Матиасом Риатисом, двинувшимся прочь весьма быстрым шагом. Нагнав здешнего набольшего чуть дальше по коридору, довольно невежливо, с отчетливым холодком осведомился:

– Почему все здесь, включая вас, называют леди Энжель крошкой? Как это вообще понимать?

– А? Что? – обернулся ко мне начальник каторги, явно застигнутый врасплох столь неожиданным вопросом. А затем внезапно смущенно рассмеялся и повинился: – Простите великодушно, сэр Кэрридан. Это все местная специфика сказывается. В плане частого употребления служащими каторги прозвищ осужденных вместо присвоенных им номеров. Хотя, конечно, это не положено… Но вот никак, никак не можем данное дело побороть.

– И кто же это тут настолько умный решил прозвать леди Энжель так донельзя фамильярно? – сощурившись, поинтересовался я.

– Уж ни в коем случае не надзиратели! – воскликнул эйр Риатис. – Это делают сами осужденные. – После кратковременного погружения в раздумья он выдал: – Конкретно в случае с ди Самери – одна из наших, так сказать, старожилов постаралась, Магда-разбойница. Увидев приведенную на построение ди Самери, Магда громко заметила… – И процитировал, проявив при этом недюжинный актерский талант, подражая голосу какой-то грубой бабищи: – Какая прелестная крошка к нам угодила. А я грешным делом думала, что таких ангелочков освобождают из-под стражи прямо в зале суда, признав невиновными в любом злодеянии, даже если их поймали рядом с горой разделанных трупов и с окровавленным тесаком в руках.

– Что ж, тогда ясно, – с определенным облегчением вздохнул я, разобравшись с этим вызывающим тревогу моментом.

– Да вы не волнуйтесь, сэр Кэрридан, никакого урона чести ди Самери за время пребывания у нас не случилось, – добавил, пряча усмешку, эйр Риатис, каким-то образом догадавшись о главной причине моих душевных терзаний, проявляющихся в таком вот ярко выраженном беспокойстве.

– Это радует, – смущенно буркнул я, чувствуя, что заливаюсь краской, и не зная, как отреагировать на такой пассаж.

– Не стоило в этом даже сомневаться, – воздев указательный палец, поучительным тоном заметил лиарх. – У нас все же приличная каторга, а не притон какой-нибудь.

– Я уже понял, эйр Риатис, – поспешно заверил я, желая свернуть ненароком поднятую тему, заставляющую меня сгорать от стыда.

– К тому же, – словно и не заметив прозвучавшего в моих словах намека на капитуляцию, глубокомысленно продолжил развивать начальник каторги, явно задетый за живое тем, что у кого-то вообще могут возникать какие-то сомнения в исключительной благочинности и благообразности порядков, царящих на вверенной ему территории, – в данном случае и в принципе не могло произойти ничего выходящего за рамки. Ибо все проходящие по Надзорному ведомству служащие нашей каторги были под роспись ознакомлены с приказом, завизированным Охранной управой, – обеспечить личную неприкосновенность данной осужденной.