Резня на Сухаревском рынке

– Хорошо, сходите, прикажите подавать, а я поговорю с потерпевшей.

Скопин вернулся в комнату для опросов и снова подсел к Маше.

– Мария, меня зовут Иван Федорович. Я – судебный следователь. Мы сейчас с тобой вместе поедем к твоему дяде, и ты на месте нам покажешь, что и как произошло, хорошо?

Маша поежилась.

– Можно я посижу тут? – спросила она шепотом. – Пожалуйста!

– Скажи, – продолжил следователь, будто не замечая ее просьбы. – Это дядя тебя так поколотил?

– Дядя? Нет, он стукнул пару раз, но – не сильно. Это он…

– Кто?

– Бандит. Молодой. Сёмка.

– Откуда ты знаешь его имя? – удивился Скопин.

– Тот, второй, сказал.

Скопин внимательно посмотрел на девушку.

– Главный… Он убьет меня. Так и сказал, – тихо проговорила Маша.

– Ерунда. Никто тебя не убьет. Они так всегда пугают, – ответил Иван Федорович. – Это они держатся, как волки. А я – волкодав.

– Я не прощу, – зло ответила Маша.

Скопин кивнул – девушку точно изнасиловали, иначе его слова не вызвали бы такой реакции.

– Теперь мы поедем в твой дом, поговорим с дядей, – сказал он.

– Я там не буду жить, – твердо сказала Маша, выпрямляясь.

– Хорошо, – согласился Скопин. – Но вещи твои мы заберем. Одежду. Что еще?

Она помотала головой.

– А потом пристроим куда-нибудь, – продолжил Скопин. – Ты ж совершеннолетняя?

– Да.

– Но это – завтра. А сейчас пошли, надо сделать дело. И дядю не бойся, я тебя в обиду не дам. Держись за мной и говори только правду. Договорились?

Девушка встала вместе со Скопиным, но тут же покачнулась, уперевшись локтем ему прямо в раненый бок. От боли он чуть не вскрикнул, но сдержался.

– Простите, – сказала она.

– Ничего.

Они вышли из дверей на темную улицу, где уже стоял служебный экипаж – старая черная карета, запряженная чалой кобылой. На козлах сидел пожилой солдат Чумыкин, знакомец Скопина. Иван Федорович дал ему адрес, пропустил вперед Машу, а потом и сам сел внутрь экипажа, где их уже поджидал Архипов.

– Едем.

Карета дернулась и покатила вперед, переваливаясь на кочках. Было слышно, как фыркает старая кобыла Изольда и скрипят ржавые оси. По крыше тихо застучали капли дождя. Скопин потянул на себя занавеску окна: в темноте мимо проплывали редкие фонари.

– Дождь начался, – сообщил он своим спутникам, но они ничего не ответили.

Наконец, экипаж остановился перед калиткой.

– Приехали? – спросил Скопин девушку.

Маша молча кивнула. Они вышли из экипажа, и Архипов толкнул калитку рукой.

– Закрыто, – сказал он.

Скопин отломил тонкую веточку от яблони, склонившейся через забор, поддел крючок и открыл дверцу.

Он первым вошел во двор, вертя палочку в руке.

– Точно, не спят, – указал он на освещенное окно второго этажа.

Около двери они остановились, и Архипов несколько раз провернул рычажок звонка. Тот продребезжал внутри дома, но в ответ не донеслось ни звука.

– Не слышат? – спросил Архипов и снова покрутил рычажок.

Наконец за дверью раздались шаги и старческий голос произнес:

– Убирайтесь! У меня револьвер! Буду стрелять.

– Откройте, – громко сказал Архипов. – Полиция.

– Оставьте меня в покое! – истерически выкрикнул старик из-за двери. – Мало вам было? Опять пришли? Говорю же – у меня револьвер!

Скопин повернулся к девушке, которая безучастно стояла за его спиной.

– Правда есть револьвер?

Маша пожала плечами.

– Я следственный пристав Архипов. Со мной судебный следователь и ваша племянница. Откройте. Иначе позовем дворника и будем ломать дверь!

– У нас нет дворника, – сказала Маша.

– Я вас не знаю! – крикнул старик из-за двери. – И ваши имена мне не знакомы.

– Надо позвать квартального, – предложил Скопин. – Здесь квартальным Михеев. Он живет недалеко. А то и вправду придется ломать. Я схожу к карете, попрошу Чумыкина, чтобы съездил за квартальным. Подождем немного.