Тарантины и очкарик

– Мне на кухне слышно всё. Тех, кто Толика вчера побил, вы таки нашли?

– Исполнителей не нашёл, только заказчиков. Но искать их не пришлось. Прыгали перед носом. Так что конверт заберите. Вашу премию я не заработал.

Михалыч поскрёб ногтями ступню. Я, конечно, слышал, что грибок зудит, но разве его чешут той же рукой, которой подают гостям чай?

Толик мой лёгкий шок заметил, улыбнулся. Михалыч закончил скрести ногу аккурат к тому моменту, когда я пришёл в себя и шагнул в коридор.

Когда Михалыч за мной запер, глаза залепила подъездная темень. Чтобы не придавить ненароком белой кошке хвост, включил фонарик. Вместо кошки от меня шарахнулась крыса размером чуть меньше литровой банки.

В столь запущенном подъезде каждая лестничная площадка – рай для любителя бить по башке из темного угла. Даже не надо надевать маску. Налётчик уйдёт неузнанным. Как очкарик собирался возвращаться домой после той поздней прогулки в парке, если бы тарантины его не побили? Фонарика я у Толика в парке не видел.

Я начал перепрыгивать через три ступеньки, когда представил, как бы мне в подъезде очкарика треснули по головёшке, как бы я в отключке валялся в пыли, а по мне ползала та жирная крыса.

Две сотни шагов по остывшему асфальту, сто метров по парку, задержка дыхания возле вонючих кустов, кивок охранника – и я вернулся к Ромке. Надо ковать железо, пока волка ноги кормят.

*

*

Тарантина Ромка меня не ждал. Ромкины дружки меня не ждали ещё больше, чем Ромка и та мартышка, что сидела у Ромки на коленях, вместе взятые.

Малолетки в наноюбках, оседлавшие ромкиных дружков, перехватили взгляд-приказ ромкиной мартышки, с фырканьем слезли со спонсоров. Мартышка увела подружек к барной стойке. Дамы удалились, чтоб мужской разговор не слышать.

Ромкины дружки-тарантины для приличия поковырялись во мне презрительными взглядами, поднялись с чувством папиного достоинства, отвалили к подружкам. После нашего общения в парке желание со мной говорить осталось только у Ромки.

– Какой вы быстрый! Я вас ждал завтра-послезавтра. Неужели управились?

– С вас две штуки, или он пишет заяву.

– Тысяча – это предел.

– Как знаете, юноша. Я свою задачу выполнил. Платить или нет, и сколько – решать вам. Я иду спать.

– Подождите. Я посоветуюсь с друзьями.

Ромка вытащил брюхо из-под стола, подошёл к барной стойке, созвал товарищей по несчастью. После первых слов Ромки дружки-тарантины взглядами превратили меня в перфокарту. Я улыбнулся. Тарантины отвернулись.

Ромка уламывал дружков три вечности подряд. Я чуть не заснул.

Ромка принёс вердикт коллегиума с самой чёрной траурной миной, которую только видел свет.

– Мы согласны. Сколько возьмёте за доставку денег пострадавшему?

– Сотню.

– Так мало?

– Сто баксов.

– Так много?!

– Спокойной ночи!

– Постойте!

Ромка порылся в портмоне, выудил купюру, протянул мне.

– Держите свою сотню.

Я сунул хрустик в карман футболки. Ромка отчитал двадцать сотен отступных, протянул мне. Краем глаза я засёк жадный взгляд ромкиной мартышки, прикованный к пачке денег. Я сунул деньги в задний карман.

Ромка приподнял бровь.

– Потерять не боитесь? Вдруг выпадут?

– Разве что помогут ваши дружки.

– Я в такие игры не шулерю. Мои вас не тронут.

Я хмыкнул. Ромка замялся.

– Эээ… Что вы сделаете с вашей информацией?

– Оставлю на память.

– Так не честно. Мы же договаривались…

– У вас стиратель памяти есть? Я обещал молчать, а не забыть. Но если вы ещё раз очкарика стукнете, я сообщу о нашей сделке куда надо. Не нравится? Забирайте деньги, и разбежимся.

Спокойной ночи Ромка мне не пожелал.

Когда возвращался домой, в самом тёмном месте парка – подальше от чужих глаз – я переложил тарантиновы отступные в передний карман. В задний вставил наискосок лезвие опасной бритвы.

Всю дорогу домой я краем глаза видел позади себя тень. Мои движения тень не повторяла. Отбрасывал тень мой попутчик. Следил за мной от ромкиного кабака. В детстве мой спутник в прятки не играл, иначе бы крался по тёмным углам, а не вышагивал по пятнам лунного света на асфальте.

*

*

За полсотни метров до дома я взял курс на свой подъезд, чем дал попутчику понять, где живу. Чтобы спутник усёк: время пришло, можно и опоздать. У подъезда я замедлил шаг, сделал вид, что прихрамываю. Через несколько шагов остановился, снял мокасин: мол, вытряхиваю камешек.

Три секунды спустя мне в поясницу упёрлась острая железка. Я поднял руки. Когда попутчик раскрыл рот, меня окутало облако пивной отрыжки.

– Гони бабки!

– Откуда, командир?

– Закрой рот, и давай бабло!