Звон монет убивает

– Иду на должностное преступление, – напомнил Игорек.

– А разве закрытые дела не сдаются в архив? – спросил я, подбирая упавший снимок.

– Сейчас заберу, потом не плачь!

Я жестом показал, что угроза принята к сведению, и повесил на рот амбарный замок.

Леночка сидела в кресле перед работающим монитором. На экране едва различимо светились каракули. Наверное, этим и занимаются программисты. Клавдия Петровна несколько исказила реальность. Ее дочь себе в висок не стреляла.

Окна спальни, выходящие на заброшенный участок, находились за спиной Леночки. Открываются они бесшумно. Леночка могла работать под музыку. Рычажок регулятора громкости на ее магнитоле стоял у отметки “max”…

Погремушка удостоилась съемки крупным планом. Пистолетом ее назвать сложно, зато смертью игрушка плевалась по-настоящему. Самоделка. На миниатюрной кремовой рукоятке расцвел черный тюльпан. Сработана под боеприпасы к малокалиберной винтовке. Четыре таких патрона и одна стреляная гильза стояли в ряд возле револьвера.

Я повторно рассмотрел фотографию входного отверстия от пули, и поднял глаза на Игорька.

– Согласен, – он предупредил мой вопрос, – выстрел произведен несколько сзади, чем обычно, но такие случаи не редкость.

– Угу…

Игорек треснул деревянной линейкой по столу.

– На ее руке найдены следы пороха, – прорычал он. – Тебе объяснить, что сие означает, или догадаешься сам?

– Точно?

– Не веришь заключению экспертов?

– Поправь меня, если я сейчас ошибусь. Вы ведь предсмертной записки не нашли?

– Подождем, – невозмутимо отозвался Игорек. – Их теперь любят отправлять по почте.

– А компьютер? Осмотрели?

Игорек принял позу свирепого гоблина.

– Здесь тебе не детский сад! Мы все проверили. Никаких адресов и писем в архивах, на дискетах всякая дребедень. Ничего, что могло бы указать на причину ее смерти. Думали, оставила предсмертную запись на кассете. Но там только “буги-вуги”.

– И ты принял версию самоубийства?

– Знаешь, что говорила твоя Леночка задолго до выстрела?

– Нет.

– Лучше умереть, чем растить голодранца! – по слогам произнес Игорек. – Показания подписаны ее коллегой, бывшей подругой.

– И ты успокоился?

– А я и не волновался! – улыбнулся Игорек в тридцать два лошадиных зуба. – Относись к жизни проще, и люди перестанут тебя избегать.

– Как выглядел муж, когда узнал о смерти жены?

– Валерьянку не глотал, но это объяснимо. Таксисты на дорогах видят трупов больше, чем весь наш отдел за пятилетку.

– Но ведь это же труп его беременной жены!

Носовой платок размером с мое банное полотенце промокнул капельки пота на лбу Игорька.

– Боже, откуда ты взялся на мою голову? – запричитал Игорек. – Ну почему ты подозреваешь всех без разбору?!

– Хобби у меня такое. Он поганец, ее муж.

– Ой-ой-ой! Какие мы правильные! Еще скажи, что он теперь должен в знак траура носить черную одежду. Тебе бы в проповедники записаться. Будем тебя звать “падре Аристарх”. Звучит? А не грешно подозревать паству в сотворении тяжкого греха, святой отец?

– Но вы его алиби проверили?

– Ты не человек, Аристарх. Ты клещ! Муж покойной обедал дома и оставлял такси у калитки. Старушка-соседка ковырялась в огороде, когда услышала, как его вызвали по рации. Твоя Леночка в полном здравии провела супруга к машине. Семейных скандалов перед этим не наблюдалось. Клиент вызывал мотор к подъезду, и твой подозреваемый забрал заказчика вовремя. Мы проверяли в диспетчерской. Алиби не супер, но безупречное ты знаешь у кого.

Длинные монологи Игорьку не по душе. Он прервал речь и протер платком пень столетнего дуба – свою шею.

– Примерно через полтора часа, – продолжил он, – соседка постучалась к покойной. Заглянула в окно, и сразу же позвонила в милицию. Бабка все это время не покидала огорода, а оттуда ей видно и слышно, что творится у Леночки. С момента отъезда мужа во двор никто не входил. Старуха клянется всеми святыми, и подписала показания. Доволен?

– Нет! Как соседка, если она находилась во дворе, прозевала выстрел?!

– Покойная любила работать под музыку, а бабулька терпеть не может все, что не про революцию. Леночка закрывала дверь и окна, спасая старушку от инфаркта. Видишь, как все просто?

– В доме смазаны все оконные петли и шпингалеты ради бесшумной работы. Позади заброшенный участок, которого не видно с подворья старухи-соседки. К сидящему за компьютером человеку можно подойти со спины. Пол бетонный, скрипа досок шаги не вызовут. Музыка орет, хибарка закупорена… Входное отверстие от пули несколько сзади, чем обычно, но со слов следователя это не редкость.

– А я-то думаю, – Игорек аж засветился от удовольствия, – чего это ты вцепился в убийство? Но не один ты у нас внимательный. Я тоже видел смазанные петли. Ничего особенного. Ее муж – хороший хозяин. Смазывает петли регулярно.

– Ты так думаешь? А если я скажу, что еще месяц назад они скрипели как старая телега?

– Почему ты так решил?

– Сквозь ржавчину масла почти не видно. Петли не смазывались несколько лет. Кто-то вспомнил о профилактике перед самой смертью Леночки. Совпадение?

Некоторое время Игорек молчал, глядя в окно.

– Это все равно ничего не значит, – заговорил он. – Когда мы приехали на место, дом был заперт изнутри…

– Аккуратно работаете. Я и не заметил, что дверь взламывали.

– Не перебивай! Тот замок младенец пальцем вскроет. Окна, все до единого, закрыты на шпингалеты. Я проверял это лично. Ты видел, как расположен нижний запор? До него из форточки не дотянуться. Верхний защелкнуть снаружи можно, только сняв сетку от мух, а ее не трогали очень давно. Вывод – из запертого дома твой убийца испарился. Как? Не просветишь неразумного?

– Понятия не имею.

Мое признание привело Игорька в восторг. Он обрадовался как малое дитя, получившее леденец.

– Найдешь настоящий мотив, – весело сказал он, – и узнаешь, как испарился душегуб, тогда и приходи. Поговорим.