Сорок один мертвый

– Не понял. – Сказал отец сконфуженно. – Что происходит?

– Происходит то, что ты умер. – Мама что-то усиленно искала в столе, гремя тарелками. – Пять лет назад. И каждый год, в третью субботу мая, возвращаешься домой.

– То есть как это – умер? – Не понял отец и осмотрел себя. Рваная одежда, гнилая плоть, сочащаяся слизью и кишащая червями. – Должно быть ты права. А отчего я умер?

– Цирроз печени, ты был пропитым алкоголиком. – Мать достала из стола топор.

– Странно, что я этого совсем не по… – Его слова были оборваны топором, воткнувшимся в его голову. Он поднял глаза. – Ты что делаешь?

– Даю тебе успокоение. – Мама опускала топор до тех пор, пока голова не разлетелась на куски и обезглавленное тело не упало на пол.

Прошел год. Кухня была наполнена ароматами жарящегося мяса.

– Привет. – Сказал отец и сел за стол.

– Кто это? – Спросила девушка его сына.

– Мой отец. – Ответил тот и отрубил покойнику голову разделочным ножом.

Прошел год. Отец открыл глаза. Вокруг было темно. А во рту был ну очень плохой вкус. "Должно быть перепил вчера". Когда он вылез из-под земли, мать первая заехала ему лопатой по лицу и нос отвалился. Отец не успел опечалиться этому, как в дело снова вступил топор, тщательно изрубивший его голову.

– Вы знаете, это уже не смешно. – Сказал отец год спустя, смотря на двух вооруженных людей у его могилы. Ему захотелось зарыться обратно в уютную нору, но топор помешал ему.

Через год отец явился во фраке, как никак это была свадьба его сына. Он сидел в первом ряду, сжимая букет кладбищенских цветов, гордо сияя улыбкой, насколько это вообще можно делать без зубов и со сгнившими лохмотьями губ. Вместо носа ему повесили пластиковый колпачок от чистящего средства и тот был вполне доволен этому. Свадьба была веселой и отец даже выпил, но к вечеру плохая кровь и голоса в голове стали плохо на него воздействовать и у него появилось желание поесть немного мозгов, так что сын отвел его за сарай и раздавил трактором.

– Может вам по хозяйству помочь? – Сказал отец ещё через год, когда мама занесла лопату над его головой. Его привязали к большому шесту и он всё лето отпугивал птиц и лис отборным матом, размахивая руками, пока веревка не лопнула и лисы утащили его в лес.

Через год он наблюдал в окно больницы за своим внуком, копошащимся в маленькой кроватке в родильном отделение, умиляясь тому, какой он миленький, пока сторож не поймал его с бензопилой.

На следующий год отец выкарабкался из могилы и увидел, что весь мир превратился в дымящиеся руины, так что он раскопал свою мертвую семью, съел их мозги и зажил счастливо, один на всем белом свете, живя в лучших отелях мира, воя на луну с волками и кидаясь на ещё горящие фонари в приступах сумасшествия.

Десятый мертвый

Алексей лежал на этой колокольне уже четыре дня без движения. Ночью он коротко и быстро ел консервы из вещмешка, ни на секунду не отрываясь от снайперского прицела своей винтовки, осматривая в нее окрестности колокольни. Было пустынно, стрельба громыхала вокруг, но в основном все перестреливались из укрытий в домах. Но как только люди во вражеских формах появлялись на улице или случайно показывались в окне, то наступал звездный час снайпера и Алексей вкладывал по пуле в каждую вражескую голову.

Когда в нефе колокольни вдруг появился человек в плаще, Алексей молниеносно схватил пистолет и выпустил в неизвестного всю обойму. Как ни странно, но пули раздолбали стену за спиной человека, но ни одна не причинила ему никакого вреда.

– Побереги патроны. – Сказала фигура и подняла капюшон, обнажая голый череп. – Я смерть, усек?

Алексей похолодел и ужас сковал его, он не мог выдавить из себя ни слова, дрожа как осиновый лист.

– Успокойся, еще не настало твое время. – Смерть опустил капюшон и посмотрел на часы. – У меня просто дел больше не было, решил пораньше зайти, подождать. Занимайся своими делами, прошу, не обращай на меня внимания.

И смерть принялся изучать свои ногти, на вполне себе человеческой руке. Потом достал из складок черного балахона пилочку и стал их полировать.

– Меня убьют? – Вдруг Алексей услышал, как спрашивает еле слышно, одними губами.

– Нет, блин, пришлют тебе двух баварок с большими сиськами и вы устроите тут фрайцюгигкайт. Конечно убьют. – Смерть невозмутимо рассматривал свои ногти, сунул палец в рот и обгрыз краешек ногтя. – Проклятые замки, весь маникюр коту под хвост.

– Через час. – Уточнил смерть.

– Вот значит как. – На Алексее не было лица.Его губы задрожали и он сжал руки в кулаки, ходившие ходуном.

– Да ладно, че ты, расслабься. Все умирают, ты же знаешь.

– Но, я не хочу умирать! – Алексей стукнул по полу кулаком.

– А кто хочет? – Развел смерть руками. – Кроме готов? Один геммор с ними, ей-богу. Шкерятся по кладбищам, покоя людям не дают.

Алексей повернулся к винтовке и прильнул к прицелу.

– Ну, суки, заберу вас с собой побольше. – И пустил пулю в туманную фигуру, туда, куда бы ни за что не стал стрелять раньше, пока фигура не приблизилась. – От чего умру-то?

– Танком твою колокольню раскурочат. Ты бы может и выжил, когда она развалится, да только они её расстреливать будут как следует, а потом напалмом выжгут все, ты им поперек горла сидишь здесь.

Алексей молчал и только посылал патрон за патроном, скрипя от злости зубами.

– Слушай, ты не будешь против, если я твой штык возьму, он тебе всё равно больше не понадобится? – Смерть поднял штык и стал аккуратно срезать кончик ногтя, с которым он никак не мог разобраться. – Ай, порезался, черт подери!

– Ты можешь потише, отвлекаешь очень? – Сказал Алексей,стараясь навести прицел на что-то оранжевое. Он особо не разобрал, что оно такое, но стрельнуть туда так и тянуло.

– Ой, ну и пожалуйста, больше слова не скажу. – Обиженно протянул смерть и буркнул под нос. – Проклятый коммуняка.

– А коли я себе сам мозги вышибу? – Алексей повернулся к смерти. – Что будет?

– В ад попадешь, что же ещё? – Развел руками смерть. – Ты хоть и атеист, а иконка-то у мамки дома стоит и она за тебя молится, значит и ты каким-то боком православный, да к тому же ещё и крещеный.

– А так что, в рай, чтоли? – удивился снайпер.

– Ну, а куда ж? Дело-то правое делаешь, мученическая смерть, как там наверху считают. Правда, в чем разница я не знаю, убиваете друг друга вы одинаково.

– Ну, спасибо хоть на этом. – Алексей,наконец, спустил курок и пуля улетела в оранжевое нечто, которое вдруг взорвалось ослепительным грибом, за которым последовали другие взрывы, цепочкой удалявшиеся от первого, разрушая весь квартал. Люди забегали по улице прямо перед Алексеем и он только за пять минут настрелял врагов больше, чем за весь день до этого.

– Ты гляди-ка, куда это ты попал там? Даже я отсюда не вижу. – Смерть смотрела в щель стены, на пожарище.

– Ты смотри, это же прям какой-то напалмовый ад! – Смерть восторженно приплясывал на месте. Вдруг у него что-то зазвонило в груди, он достал маленький квадратный предмет и приложил его к уху. – Смерть слушает. Да. Да. Серьёзно? Хорошо.

Он сунул предмет за пазуху.

– Слушай, ворошиловский стрелок, а ведь ты только что их машинный узел аннигилировал, танк теперь не приедет.

– То есть я не умру, чтоли?

– Не умрешь, гаденыш, только зря время на тебя перевел.

– Ну, извини.

– Да ладно, был рад поболтать. Давай, пока, служивый. Саянара! – И смерть исчез, как и появился, без следа.