День после второго

Бросив ее одну в машине, он прямо, без колебания, скатился из нее тайком, хлопнув дверью, и направился куда-то в боковую сторону. У Кати на секунду появилась какое-то облегчение, когда он вышел, какая-то жизнь зашла в ее сердце, и возможно, надежда, что она останется жива.

Куда именно он пошел, через тонированное стекло было разглядеть трудно. Он отошел так далеко, как это было только возможно, и начал о чем-то говорить, забрав с собой ключи, по этому самому мобильному телефону, который он только что тыкал в лицо девушки. И в этот момент Катя и сама довольно быстро начала осматривать местность. Зыркая глазками в разные стороны, как мышка, девушка пыталась в этот час зацепиться за любую мелочь, подумать ей захотелось в эту роковую минуту и, таким образом, обуздать те мысли, которые закрадывались в ее голову: «кто этот человек?», «зачем он меня сюда привез?». В этот самый период она, действительно, начала переживать за свою жизнь, и невероятное волнение охватило ее сердце. И на самом деле, именно в эту минуту она впервые пожалела, что по воле случая, пусть и не без ее ведома, но уехала так далеко от матери. Что бросила ее и, возможно, уже более никогда не увидит. Иногда люди такого склада или характера, как у Екатерины, хотят переступить эту черту, эту грань между дозволенным и лишь только мечтами, но вся суть каверзно выражена в одном вопросе: «Как бы достичь этого?», по достижении же они тут же конфузятся и не понимают – что делать дальше. Екатерина именно сейчас хотела переступить эту грань, но что ей делать, она не понимала, как и в остальных случаях, она пробовала делать что-то запретное ранее.

Спустя десять минут ее ожидания, терзающего томления он возвратился с таким же улыбчивым лицом, как она его в первый раз увидела подле кресла. Это улыбчивое лицо, может быть, в какой-то степени и действительно подкупало бы, но только не в этот раз и не в этой ситуации. Собственно, сама ситуация прибавляла нечто пугающее к этому лицу, словно образ клоуна, который тут же меняется, в зависимости от ситуации, и более уж не веселит, а пугает детей. Он открыл дверь машины и сразу начал:

– Эй, ну чего ты дергаешься? Все нормально! Мы направляемся в дом твоего отца. Я разговаривал с адвокатом, – добавил он как-то спокойно, чтобы повлиять на девушку, но от недоумения лицо его нахмурилось, порой казалось, он действительно не понимает, что делает, вся ситуация уже походила на какой-то спектакль.

– Послушай, дело в том, – начал он снова историю, – что твой «раздутый отец», – он опять зачем-то посмеялся, – хоть и оставил тебе какое-то наследство, но хитрость в том, что его еще и получить, черт! не так просто! Хотя, бесспорно, ты его единственная дочь, но с документами у тебя полный «писец». – Он удивленно развел руками в стороны, словно «торгушка» на базаре, и продолжил: – А точнее, ни у кого из вас нет нормальных документов. – Уже в экспрессии он начал убеждать в чем-то девушку. Катя смотрела на него и прислушивалась в удивлении, но не понимала, о чем идет речь, и то ли от вежливости, то ли от испуга лишь поддакивала ему, но мужчина продолжал, ничего не замечая.

– Что именно значит «нормальных» в моем-то понимании? – вскричал он в некой озлобленности. – А это значит, что эта сумасшедшая, твоя мать… Хотя какая она тебе мать? – Он сделал паузу, и взгляд его резко устремился в глаза девушки, она тоже посмотрела на него, они обменялись взглядами, но что-то мужчину остановило…

– Ну да черт! Слушай, слушай сюда. – Он начал медленно наклоняться и смотреть ей прямо в глаза. – В доме отца ты все узнаешь, – заявил он. Потом он как-то резко выпрямился, начал мять руки и приговаривать:

– Тебе просто нужно подписать кое-какие документы и все… Все просто! Ну, давай садись… Эй, не смотри на меня так.

Катя посмотрела на него как-то очень странно; хотя у нее был довольно пробивной характер, но она уже как с час пребывала в забвении и безысходности, но при этом нашла силы, чтоб проявить любопытство, потому что она подумала: в этот момент ничего лучше идиотского любопытства случиться не может.

– Вы знали моего отца? – спросила девушка у душегуба, отрекаясь уже от всякой надежды на спасение после услышанного рассказа про документы, при этом проявляя это самое любопытство, она посмотрела на него через фронтальное зеркало, висевшее в центре машины.

– Да, знал. Ну а теперь закинь ноги в машину и закрой дверь, ты что, в самом то деле собралась убегать от меня в этом лесу? – Он дико расхохотался.

Машина завелась в очередной раз, и они тронулись. Преодолевая разные препятствия из мусора, хозяин начал рулить то влево, то вправо, то зачем-то ерзать на сиденье и говорить: «Вот мы сейчас преодолеем этот чертов бугор или холм – во имя сатаны, да что это за местность?!» Он сигнализировал недовольство точно и сам заблудился в ней.

– Слушай… – обратился Джек к девушке, и, пристально всматриваясь во фронтальное стекло, он завел очередную беседу. – Мы вот сейчас тут немного проедем. Затем будет проселок, маленькие домики такие, ха-ха, тут люди живут, отдыхают, а потом будет озеро. Вдоль этого озера мы буквально проедем два иль три километра, и ты увидишь дорогу к дому. Сам дом высокий, большой, из разряда курортных, и вид у него хороший, – с какой-то неподдельной завистью произнес это он.

– Наверно, богатые люди живут? – подхватила с энтузиазмом Катя.

Джек ничего не ответил, и злобно покосился прямо на нее. Девушка сконфузилась.

Они ехали, и она уж было совсем отвернулась от мужчины. Дорога пошла вниз, в самом деле, спустя несколько километров она заметила эти самые домики и озеро. Озеро, к слову, было необычайно красивым, хотя она и не любила воду, но этот запах свежести и морской тины, камыши по бокам и маленькие уточки, которых она лицезрела, – вся эта необычная красота приманила ее взгляд на секунду. С одной стороны, она понимала, почему вглядывается во все эти мелочи, которые раньше не замечала, но эта притягательная сила всего, что окружало озеро, заставила ее задуматься о природе и мироздании. Она внезапно начала отождествлять себя с этой красотой и представлять, что она маленькая уточка, что она скоро уплывет… от всех… и все это будет уже забыто. Она уж было и поверила столь загадочному мужчине, что все непременно будет хорошо и этот кошмар лишь переход от одного состояния к другому и что непременно это состояние закончится, что и новое состояние будет обязательно для нее душевно приятным. Одновременно при этом догадываясь, почему она так подумала.

«Ну вот уже и конец, уже и дом какой-то виднеется. Вот и все…» – думала она.

Машина резко притормозила, так, что Катя, которая не была пристегнута ремнем, чуть не стукнулась головой о перчаточный ящик переднего пассажирского сиденья. Обеими руками ей удалось скомпенсировать этот толчок, и, тут же подняв голову, она обратила внимание на большой дом, который стоял в десяти метрах от машины, с настежь раскрытыми дверями, его хозяева, по всей видимости, были зажиточными. Большая и красивая ложа с двумя столами, какие-то фигуры, вырезанные из дерева, которые были вделаны в крыльцо, узорчатые двери, расписанные каким-то мастером на заказ, – все это вызвало у Кати нарастающий восторг. От этих мыслей, которые ей только что представились, на мгновение она почувствовала некую благодать, то есть облегчение, хотя бы потому, что она не сейчас умрет, а, может быть, через час, или два, или, может быть, три. Она в очередной раз стала вовлекаться во всякие мелочи, уже до жадности ковырялась в них, как будто весь мир из них состоит в эти мгновения, и столь богатый и расписной, сделанный так, как мода требует, дом послужил ей этой медвежьей услугой. Дом заманил ее. Дом привлек ее.

– Красиво? – Резко, грубый и монотонный голос, словно из сливной помойной ямы, прервал ее транс, и она мгновенно вернулась в реальность, не замечая вопроса, как еще давеча девушка приходила в реальность, лежа на кресле.

– Что красиво?

– Дом красивый? – мужчина, повысив голос, проговорил еще раз прямо девушке в ухо.

– Да, – ответила она робко, но по-прежнему не понимая этой злости от него, сконфузилась еще раз. Защитный механизм яростно погружал ее в сон. Затем она тут же заметила две машины, которые до этого при всем напутствии и вовлечении в мелочи, как назло, не замечала, какое-то мгновение испуга, и отчаяние невзрачно посетило ее снова. Ей вдруг захотелось вздремнуть. Машины были недорогие и как-то не подходили к виду этого дома. Но такая маленькая и невзрачная деталь, как несоответствие, натолкнула ее на мысль, что это все – преступление! Что с ней это злополучное преступление сейчас и случается! Поминутно впадая в задумчивость, она засыпала на месте. Она была излишне одурманенная.

– Ну-с, вот и приехали! А точнее, как говорила моя бабка, – приплыли! Эх, шарманка, – голос Джека опять прозвучал, и столь неприятно, даже мерзко, словно ножом резал ей уши.

Собрав последние силы, она решила еще раз глупо поинтересоваться, чтобы как-то заткнуть эту безмолвную обстановку и не отключиться в обмороке.

– Здесь жил мой отец? – От безысходности и безразличия к этой ситуации, в удушливом помрачении, но чтоб не выдать себя, Катя начала задавать эти вопросы, теребя булавку на своем платье. – Это его дом, верно? – Ей все это казалось глупым.

– Да-с, его, именно такой, каким я его и запомнил. – Лениво оттянувшись назад на сиденье, он положил руки на руль и начал опять всматриваться вперед. – Этот дом… хм… именно твоего отца, именно, да, – говорил он как-то неуверенно, как будто и сам не знал, дом ли это ее отца, или же это какой-то другой дом, все это было очень загадочно для Кати и в то же время пугающе.

Всю дорогу она думала о чем-то плохом, а точнее, о чем-то новом, но это новое в ее сознании было обязательно чем-то плохим, судя по этим мелочам, которые она на протяжении всего этого времени пыталась сопоставлять, перечитывать, и к тому же она стала на порядок более суеверной. И во всем этом путешествии девушка была склонна видеть некую странность, а в этом похищении ее из прокуренного дома – даже некое воздаяние, с которым она уже смирилась, и это воздаяние сочла уже за порядок вещей, что именно такие люди, бедные, но гордые, какой была Екатерина, должны непременно нести это воздаяние. Тем гордость и хуже, и подлее, по мнению девушки, что как раз таки в нищете она выделяется.

«И будь что будет, и к этому будь, и даже к чему-нибудь, уже все равно не будет мне быть как и прежде —к другому быть, будь то иное, и мне быть другим решением».

Покидая машину, девушка с жадностью обсасывала разные странные мысли, которые посещали ее всегда, но которые не были до сих пор раскрыты. Выйдя из автомобиля и зайдя в дом вместе с Джеком, в спешке, она увидела пару людей, это были мужчина и женщина, на вид довольно молодые, они оба причудливо улыбались.

Катя подошла поближе к паре, и тут же завязался разговор между ними.

– Меня зовут Итан, а это моя девушка Сара. – И девушка протянула ей руку. Катя как-то странно отреагировала на этот жест, и молодой человек тоже вдумчиво посмотрел на свою девушку, которую только что отрекомендовал. Хотя бы потому, что вид у девушки был довольно веселый. Складывалось впечатление, что они не хоронят покойного, а приобретают какое-то новое имущество. Екатерина ожидала какого-нибудь разговора наподобие: «А вот посмотрите, здесь замечательная кухня, и пол в этом доме из красного дерева», – от этой же самой девушки, но молодой человек, приоткрыв немного рот, как-то начал завуалированно переглядываться со своей спутницей. В результате она быстро убрала свою руку обратно и немного сценически закашляла: что-то поняв для себя, она тут же невольно извинилась.

Впрочем, забегая вперед, можно сказать, что улыбка Джека, этого песочного и необразованного человека, у которого волосы были смазаны маслом, а лицо тряслось и сыпалось, как побелка в старом доме, что именно его улыбка, безусловно, эта скотская и гнусная улыбка, до жути пугала девушку и отражалась в лице злого клоуна. Но к этой девушке, стоящей подле нее, она сама в этот момент испытала какое-то отвращение, девушка была не то чтобы злым клоуном, а какой-то дурой! Ибо Катя не любила дураков. Вид же у девушки был весьма глупый, ее маленькие невзрачные глазки, как у собак болонковых пород, издевательски выглядывали из-под каре. Волосы были подстрижены самым ненадлежащим образом, каким-нибудь парикмахером, который, смеясь над нею, поминутно обкрадывал ее с ног до головы, делая такую неблагородную прическу. На такие мелочи вот Катя и обращала внимание. Но кроме всего прочего, в лице этой девушки было что-то надменное, самодовольное и максимально несерьезное. И самое страшное, что всем этим она пыталась жонглировать, свысока смотря на Катю, при этом глядела на свои часы и, издевательски тряся ими, пыталась возвышаться за счет этого нелепого жеста над девушкой, которую только что похитили мучители и удерживают ее без воли, а может, убьют часом позже.

Было и еще кое-что вдобавок, как вишенка на торте, если можно так выразиться, еще более гнусное унижение окружающих в ее действиях выражалось таким образом, что девушка доставала телефон и, смотря поминутно, тыкала кнопки на дисплее своих дорогих часов с важным видом. «И такую-то? И такую-то взяли на работу?» – в изумлении думалось Кате, она даже вышла из бредового состояния. «Такую, которая на собственных каблуках, и то держится с натяжкой». Желчь подобралась к Катиному горлу. «Такие-то меня и судить будут, ох… скверно!» Впрочем, молодой человек, у которого данная особа была на содержании, не сильно раздражал ее. Непонятно почему, она на него даже не обращала внимания. Одет он был не щегольски: в одну майку, пляжные шорты с тупыми пальмами, такие именно, как вот деды, надевая, выходили к бабкам на посиделки на дворовые лавочки возле дома, а также в свиные тяжелые сланцы, почерканные об известку, жамканные, как будто ими наступали на железные пробки из-под пива на протяжении всего срока, отчего они износились и напоминали побитое свиное рыло. Но, к слову, откоситься он смог от укора людей во всей этой одежде и даже от своей придурковатой бабы золотыми увесистыми часами, которые без дела висели на его правом запястье.

Часы также ему не подходили, хоть и подкупали своей дороговизной. Это именно та самая пакость, которая цепляется ко всем людям, внезапно разбогатевшим, которые и денег-то не видели до своих тридцати лет: надевать на себя всякое барахло, как можно больше и дороже, изрядно большими партиями, – уж так эта пакость управляла ими… И даже ремень от часов, который, естественно, не был впору и не обхватывал руку молодого человека, делал всю конструкцию безобразно свисающей с руки, словно сопля из носа у пьяного «прошмандохи».

Все это в какой-то мере вызывало у Кати внутренний смех и не позволяло ей заснуть, она была этому безумно рада.

– Пройдемте, пожалуйста, все идемте, – он обменялся взглядом с Джеком, как-то робко. – Идемте, идемте, вот-с сюда, за столик, я документы достану.

Они всей компанией вошли в дом. Джек тем моментом пошел на кухню и начал рыться в какой-то посуде. Кажется, ему и дела до всего этого не было. Он тут же абстрагировался от них всех и уединился, оставив Катю с ними наедине непонятно зачем. Но тут все стало ясно, парень с безобразными часами начал говорить. «Ох, лучше бы ты молчал!» – думалось девушке.

– В самобытность свою ваш покойный папенька завещал вам письмо, – начал трепетно Итан. Одновременно расчехляя руками свой большой и кожаный чемодан, он принялся доставать одну бумагу. – Вот-с это самое письмо. – Он подвинул желтую бумагу, промокшую в какой-то соленой воде, прямо к Катиным рукам. – Обратите внимание, – продолжал он, увещевая девушку, – что здесь упомянуто о вашем отношении к нему в виде двух пунктов. Первое – это все имущество, включая этот дом, хм… – Итан заглотнул слюну и с досадой пробормотал: – Принадлежит вам. – И далее подсунул девушке еще два документа, туго сжатых канцелярской резинкой.

– Вот эти документы, – он указал на них пальцем, – вам подписать требуется, дабы войти в наследство, мы предварительно все составили.

Смотрели они на нее пристально, как гиены на падаль, и не понимая, о чем они сами сейчас говорят и что они пытаются изложить, только дураками себя выставляли; позорно и скверно, что все это приходилось девушке лицезреть. При этом время от времени девушка Итана пыталась вставить странные шутки в диалог или какие-то ответвленные от сути слова, пытаясь при этом заигрывать, пока Кате это все резко не надоело и она не перебила обоих.

– И вы меня силой будете заставлять это подписывать?

Вдруг внезапно стакан, который, по всей видимости, разбился на кухне, сильно затарахтел вместе с падающими ложками. И в дверном проеме из кухни нарисовался веселый Джек.

– Извините. Я стакан там разбил, я просто пить хотел, в машине ни черта нету! – произнес он по выходе из кухни и направился к столу. – Ну что, ребята, как тут у вас продвигается? Дело-то.

– У меня есть одна бутылка, – в энтузиазме и резко неожиданно для всех подхватил ноту Итан и, привстав из-за стола, направился к нему. – Она в машине лежит, пойдемте я покажу.

– А что, в доме воды нету?! – возмущенно начал Джек.

– Она тут довольная плохая, – быстро и наперекор ему сказал Итан.

– А что девочке пить, что ль, нету ничего?! – еще в большем негодовании ляпнул он.

– Мы ей обязательно привезем!

И буквально оттягивая его за рукав, они оба вышли из дома во двор, где стояли машины. И девушка, тут же сидя рядом за столом с Катей, волнуясь, проговорила ей:

– Мы просто сегодня не спали. – Улыбаясь, она добавила: – Мой парень много работает, и мы просто ведем это дело. – Тут же, сломав самой себе язык такой непривычной для нее фразой, она сконфузилась.